Ознакомительная версия.
– Ну а теперь, если у вас больше вопросов нет, переходим к главному – составим план розыскных м-мероприятий. И ключевое слово здесь – клад.
Скорик вздрогнул, заморгал глазами, зато сенсей нисколько не удивился, ещё и головой покивал:
– Да-да, крад.
– Поведение п-преступника, все его чудовищные деяния перестают казаться бессмысленными, если нанизать их на эту нить. – Господин Неймлес сосредоточенно посмотрел на чётки. – Логическая последовательность здесь выстраивается следующая. Каляка из ерохинских подвалов нашёл старинный клад. (Бусиной – щёлк.) Об этом узнал будущий убийца. (Второй раз – щёлк.) Он попытался вытрясти из Синюхина эту тайну, но не сумел. (Третий раз – щёлк.) Зато перед смертью каляка открыл секрет клада нашему Сене. (Четвёртый раз – щёлк. Здесь Скорик поёжился и, судя по разогревшимся щекам, даже покраснел, но Эраст Петрович на него не смотрел – говорил так, будто и без Сеньки всё знает.) Д-далее. Убийца каким-то непонятным образом выяснил, что Сене известно местонахождение сокровища. (Пятый раз – щёлк.) То есть, нам непонятно, каким образом преступник об этом узнал, но зато понятно, откуда. След, по которому господин к-кладоискатель вышел на Сеню, вёл от ювелирной лавки. (Шестой раз – щёлк.) Полагаю, что Самшитов рассказал убийце и про тебя, и про то, где тебя можно найти – подтверждением тому является некий визит в нумера мадам Борисенко. (Седьмой раз – щёлк.)
Скорик замигал – какой такой визит? Инженер и японец переглянулись, и Эраст Петрович сказал:
– Да, Сеня, да. Тебя спасло только то, что ты в тот же вечер переехал, не оставив адреса, а ещё через несколько часов мы забрали тебя к себе. На следующий день м-мадам Борисенко сообщила Масе, что ночью у тебя в комнате кто-то был. Вскрыл дверь, ничего не тронул и ушёл. Мы не стали тебе об этом говорить, потому что ты и без того был изрядно напуган.
Сенька подпёр кулаком подбородок – вроде как в задумчивости, а на самом деле, чтоб не стучали зубы. Матушка Пресвятая Богородица, лежать бы и ему прикрученным к кровати, как Ташка, если б остался тогда ночевать, решил бы, что утро вечера мудрёнее.
– С т-твоим исчезновением убийца на несколько дней потерял след. Но потом ты появился на Хитровке, и это сразу стало известно преступнику – не знаю, случайно или неслучайно. Откуда-то он узнал, что ты вошёл в Ерошенковскую ночлежку, и устроил засаду недалеко от выхода. Твоя неосторожность чуть не стоила тебе жизни. (Восьмой раз – щёлк.)
– Ништо, меня голыми руками не возьмёшь, – бодрясь, сказал Скорик. – Хотел он меня жизни лишить, да я скользкий, вывернулся, ещё палкой его огрел. Будет помнить.
– Если бы он хотел тебя убить, то убил бы. Сразу, – охолонил его инженер. – Он отлично умеет это делать – хоть ножом, хоть голыми руками. Нет, Сеня, ты был нужен ему живой. Он заставил бы тебя раскрыть местонахождение клада, а уже потом убил бы.
От этих слов Сенька снова подбородок подпёр, только уже не одним кулаком, а двумя.
– Потеряв твой след после убийства ювелира, убийца решил з-зайти с другой стороны. На Хитровке многие знали о твоей дружбе с мадемуазель Ташкой. Знал об этом и твой п-поклонник. (Девятый раз – щёлк.) Сначала он, видимо, пытался у неё что-то выведать, не прибегая к крайним мерам. Об этом она и шепнула тебе на ходу – хотела предупредить об опасности. Очевидно, преступник наведывался к ней и после неудачного нападения в подвале. Недаром Ташка выставила на окно нарциссы. Если я правильно помню, на языке цветов три белых нарцисса – это сигнал «беги-беги-беги».
А ведь верно, вспомнил Скорик. Ташка же когда-то рассказывала и про белые нарциссы, и про то, что один сигнал, будучи повторенным, удваивает или утраивает силу послания, навроде восклицательного знака.
– В конце концов, – инженер посмотрел на чётки, но щёлкать больше не стал, – злодей решил взяться за девочку всерьёз.
– А она меня не выдала… – Сенька не сдержался, всхлипнул. – Да пропади он пропадом, этот клад! Лучше б Ташка сказала ему, что я обещался к ней придти – может, он бы тогда её не тронул. А я бы всё отдал, пускай он, падаль, подавится своим серебром! Это Князь, да? Или Очко? – смахнув рукавом слезы, спросил он. – Вы ведь, наверно, уже раздедуктировали?
– Нет, – разочаровал Сеньку господин Неймлес. – У меня недостаточно д-данных. Покойный каляка был слишком привержен к питию и, кажется, не умел держать язык за зубами. Раз о найденном кладе прослышали в шайке Князя, значит, могли знать и другие.
Потом наступило молчание. Скорик изо всех сил боролся с чувствительностью организма: с зубами, чтоб не клацали, с коленками, чтоб не дрожали, и со слезами, чтоб не текли. Эраст Петрович по своей дурацкой привычке ни с того ни с сего принялся марать бумагу. Обмакнул кисточку в тушечницу, намалевал на листке какую-то мудрёную загогулину. Маса внимательно следил за кисточкой. Покачал головой:
– Нехоросё.
– Сам вижу, – пробормотал инженер и закалякал снова, только быстрей. – А так?
– Ручше.
Нет, прямо малолетки какие-то, ей-богу! Тут такие дела, а они!
– Что вы хренью маетесь? – не выдержал Сенька. – Делать-то чего будем?
– Не «хренью маетесь», а «занимаетесь ерундой». Это раз. – Эраст Петрович склонил голову, любуясь своими каракулями. – Я не занимаюсь ерундой, а концентрирую мысль при помощи каллиграфии. Это два. Безупречно написанный иероглиф «справедливость» помог мне перейти от дедукции к п-проекции. Это три.
Скорик подумал и спросил:
– А?
Господин Неймлес вздохнул:
– Если ты чего-то недопонял или не расслышал, нужно говорить: «Простите, что?» Проекция в данном случае означает вывод аналитических умопостроений в п-практическую фазу. Итак. Благодаря твёрдости мадемуазель Ташки убийца остался ни с чем. Где и как тебя искать, ему неизвестно. Это с одной стороны хорошо, с другой стороны плохо.
– Чего ж плохого-то? – удивился Сенька.
– Преступник (предлагаю пока дать ему имя Кладоискатель) не может действовать, а стало быть, никак себя не проявит и ничем себя не выдаст. – Эраст Петрович оценивающе посмотрел на Скорика. – Можно, конечно, половить на живца, то есть нарочно подставить ему тебя, но слишком уж этот господин б-брутален. Ловля может выйти рискованной.
С этим Сенька спорить не стал. Видел он, как на живца-то ловят – на уклейку там или ещё на какую малую рыбёшку: сначала щука наживку зацапает, в хребте зубьями увязнет, и только потом уж её, хапугу, вытягивают ответ держать.
– А без живца его ловить как-нибудь можно? – осторожно поинтересовался он.
– Модзьно, – сказал сенсей. – Не на дзивца, а на мертвеца. Да, господзин? Я угадар?
Эраст Петрович нахмурился:
– Да, угадал. Но сколько раз тебе говорить: не пытайся каламбурить. Для этого ты ещё недостаточно овладел русским языком.
Сенька наморщил лоб. Выходило, что он один тут дурак, а остальные все умные.
– Какого ещё мертвеца?
– Маса имеет в виду даму по имени Смерть, – объяснил инженер. – Каким-то пока непонятным нам образом все хитровские з-злодеяния, произошедшие за последний месяц, связаны с этой особой. Равно как и все основные действующие лица: и Князь, и Очко, и прочие корифеи делового мира, и не в меру шустрый пристав, да и главная мишень Кладоискателя тоже.
Это про меня, догадался Скорик.
– Вы хотите его через Смерть поймать? Думаете, она заодно с этим гадом? – недоверчиво спросил он.
– Нет, не д-думаю. Более того, она согласилась мне помочь.
Вот это новость! Выходит, когда разочаровавшийся в людях Сенька через форточку вылез, они о чем-то там меж собой уговорились? Верней, он её уговорил, растравил себе душу Скорик. И не удержался, с небрежным видом спросил:
– Что, уделали её? Чай, нетрудно было.
Голос, иуда, дрогнул.
Инженер же легонько щёлкнул Сеньку по лбу.
– Подобных вопросов, Сеня, не задают, и уж во всяком случае на них не отвечают. Это раз. О женщинах вообще в п-подобном тоне не говорят. Это два. Но поскольку мы все, и в том числе она, будем делать одно общее дело, во избежание д-двусмысленностей отвечу: я эту барышню не «уделал» и даже не пытался. Это три.
Верить или нет? Может, попросить, чтоб побожился?
Скорик испытующе посмотрел на господина Неймле-са и решил, что такой врать не стацет. Сразу будто камень с души свалился.
– А чем Смерть может нам помочь? – перешёл он на деловитый тон. – Если б чего про Кладоискателя этого знала, то, верно, сказала бы. Она зверства всякие не одобряет.
Маса значительно покряхтел – мол, готовьтесь, сейчас объявлю важное. Сенька к японцу повернулся, а тот произнёс такое, что не поймёшь – не разберёшь:
– Тайфу-но мэ. Но инженер понял.
– Именно. Очень точная м-метафора. Око тайфуна. Знаешь, Сеня, что это такое? – Дождавшись, пока Скорик помотает головой, стал объяснять. – Тайфун – это страшный ураган, который несётся по морям и землям, сея разрушение и ужас. Но в самом центре этого вихря сохраняется очаг безмятежного покоя. Внутри тайфунова ока царит мир, но без этого с-статичного центра не было бы и свирепого смерча. Смерть не преступница, она никого не убивает – просто сидит у окна и вышивает на полотне причудливые узоры. Но самые беспощадные злодеи миллионного города роятся вокруг неё, как пчелы вокруг матки.
Ознакомительная версия.
