Не ждите поэтому ученой и разгромной критики: было бы недостойно выдвигать возражения против неверного описания трона, немыслимого арбалета или места в Риме, где скончался герой фильма; все это очевидные поэтические вольности.
Какой бы ляп ни нашелся в «Гладиаторе», ему все равно очень далеко как до невероятной комичности египетской пирамиды, на которой торжествует Клеопатра в одноименном фильме с Элизабет Тейлор, так и до откровенно калифорнийского Бен-Гура — спрашивается, где он забыл свой серф? — не говоря уже об устрицах и улитках, изъятых ханжеской цензурой из полной версии «Спартака».
Так вот, все эти фильмы я с удовольствием смотрела, и не раз. После несравненного «Юлия Цезаря» Манкевича — фильм Ридли Скотта, который повествует о неувядаемой истории изгнанника Одиссея, возвращающегося, чтобы уничтожить претендентов на руку Пенелопы, или, если угодно, графа Монте-Кристо, вернувшегося из замка Иф, чтобы свершить свою месть: беспроигрышный сюжет, работающий на протяжении тысячелетий.
Надо признать, что у фильма Скотта есть и другие достоинства: планы его представляют собой отличную антологию всех блокбастеров, начальная битва — эпическая, от дуэлей дух захватывает, и недостает только обычного финального превращения. Кроме того, в нем есть еще Рассел Кроу. Да, согласна, он полноват, но я знаю многих дам, которые готовы были бы пожертвовать собой ради него, и среди них в первую очередь я, нижеподписавшаяся.
После столь субъективного комментария вернемся все же к детективному сериалу. Что касается меня лично, то волнение, с каким я обнаруживаю новый удачный детективный сериал, сравнимо лишь с радостью, пережитой в детстве, когда я находила на развале, где продавались старые комиксы, два годовых выпуска «Monello» («Проказник») и «Intrepido» («Неустрашимый»).
С романами Ха́кана Нессера у меня произошло нечто подобное: едва дочитав до половины его первую книгу, я бросилась в библиотеку, охваченная неудержимым желанием раздобыть остальные. Я проглотила их менее чем за два дня, вынудив свое семейство питаться в это время тощими бутербродами из супермаркета.
Что же порождает такую зависимость? Понять это можно, если иметь в виду, что в детективном сериале расследование — далеко не главное. Мало кто помнит сюжетные линии Рекса Стаута, но многие могли бы во всех подробностях описать каждую комнату в доме Ниро Вульфа, просторную кухню, кабинет с красным креслом, оранжерею на последнем этаже и лифт, который спускается ровно в четыре часа, чтобы отвезти на работу желающего уклониться от трудов праведных Ниро Вульфа. Я сама безошибочно узнала бы любого агента 87-го отделения, встретив его на улице, а если бы меня пригласили в гостиную инспектора Волландера, героя сериала Хеннинга Манкеля, там, в холодной Скандинавии, то сразу бы поискала глазами закат с глухарем, который без конца рисовал его отец. Я могла бы перечислить один за другим все компоненты успокоительного настоя брата Кэдфаэла, созданного воображением Эллис Петерс, или марки сигарет, которые курил Мартин Бора, придуманный другим писателем — Беном Пастором, на разных фронтах Второй мировой войны, и, наверное, даже могла бы воспроизвести Песнь выздоровления, которой дядя-шаман обучал Джима Чи, индейца навахо и полицейского агента, в книгах Хиллермана.
В самом деле, персонажи сериалов нередко покидают автора и живут совершенно самостоятельно, становясь частью коллективного воображаемого: так, сэр Артур Конан Дойл не смог убить Шерлока Холмса.
Что касается меня, то до сих пор помню, с каким изумлением обнаружила много лет назад ролевую игру в интернете, героя которой, римлянина, звали Публий Аврелий Стаций. И слугу его, вольноотпущенника, звали Кастор. Жил герой на Виминале. Читал Эпикура и пил римское пиво — cervesia. Это оказался он — мой сенатор, однако с ним происходили совершенно неведомые мне события! Так жаль, что пришлось удалить эту игру, но до сих пор вспоминаю, с какой жадностью бросилась я в историю Публия Аврелия, единственную, конец которой мне был неведом.
Ладно, оставим эти разговоры, перейдем к персонажам «Идущие на смерть приветствуют тебя», но не к гладиаторам. Сразу уточняю, что отвергаю всякую ответственность относительно адвоката-мафиозо, в котором злые языки пожелали усмотреть одного известного персонажа итальянских судебных хроник. По счастью, двуличный Сергий Маврик умер двадцать веков тому назад и ныне никак не может вести судебный процесс. Точно так же тем, кто убежден, будто актриса Нисса — копия известной порнозвезды, бывшей депутатом парламента, отвечу, что определенно предпочитаю образ, вышедший из-под моего пера, точнее — из моего компьютера, поскольку давно уже не пишу от руки.
Наконец скажу несколько слов о зверьке Ниссы. В различных эпизодах серии появляются разные животные в подтверждение моей симпатии к тем из них, которые плохо уживаются с нами. В первом издании книги я вложила Ниссе в руки мангуста, полагая, что этот маленький зверек хорошо известен читателям по сказке Киплинга «Рикки-Тикки-Тави». Но мало кому известен хорек, одомашненный еще в Древнем Египте и столь же обычный в римских домах, как кошка, однако ставший редкостью в последние столетия настолько, что его нередко путают с горностаем, изображенным на знаменитой картине «Дама с горностаем», приписываемой Леонардо да Винчи.
Сегодня, когда хорьки властно вернулись на сцену, существуют ассоциации любителей этих зверьков, кружки, клубы, семинары, журналы, особый корм, игрушки, транспорт, конура и даже одежда, галстуки и шляпы, — я могу, наконец, назвать их настоящим именем, тем более что у меня в доме нередко гостит пара хорьков вместе со всем, что их окружает, — неизменными мисками, гамаками, пластиковыми трубочками, мягкими шариками и вонючими котлетами.
Шустрый Кали и толстый Винки, по правде говоря, мало похожи на кроткое животное Ниссы, потому что одержимы только одним — все попробовать, от фикусов до рыбок в аквариуме, от плетеной мебели до магнитных безделушек, от словарей (за исключением латинского, который находится в полном владении попугая) до рук автора этих строк.
После сумасшедшей беготни, неутомимых игр с доведенными до стресса котами — Чечо сдается, а котенок Робеспьер учится защищаться — наступает наконец счастливый момент, когда усталые хорьки засыпают, и тут можно рассмотреть их длинные и мягкие тела во всей прелестной грации и перестать хоть ненадолго задаваться вопросом, зачем наполнять дома кошками и хорьками, если в больших городах уже не осталось мышей, а живут целые армии тараканов, слишком мизерных, чтобы наши зверьки удостоили их вниманием.
Мгновение спустя Винки и Кали, широко зевая, сворачиваются клубочком на диване, потряхивая своими ошейниками, а они — увы! — из простого пластика, без драгоценных камней, хотя их стоимость и вызывает некоторые сомнения в этом. А коты осторожно оккупируют кресла. Все самые удобные места в доме уже заняты, и мне не остается ничего другого, как согласиться на стул у компьютера и, героическим усилием одолев искушение открыть «Caesar III, Age of Empires» («Цезарь III, эпоха империи») или какую-нибудь другую любимую игру, приняться за работу. Еще один труп, еще одна очаровательная матрона, новая интрига, еще одно расследование Публия Аврелия Стация. Серия продолжается, и, между нами говоря, в мире есть профессии и похуже писательской.
Данила Комастри Монтанари
Рим во времена Публия Аврелия
Когда мы пытаемся представить себе Рим времен Цезарей, наше воображение (питаемое неоклассическим искусством, скульптурами в музеях и голливудскими блокбастерами) сразу же рисует город, выстроенный из мрамора — всюду белоснежные портики, обелиски…
Мрамор в Риме, конечно, знали, но лишь как один из множества строительных материалов и отнюдь не самый распространенный. На самом же деле античный Рим — это город, построенный из кирпича, чаще всего окрашенного теми яркими красками, какие сегодняшние архитекторы используют весьма скупо. Раскрашивали римляне и почти все статуи, колонны, фризы и двери частных домов, о чем, бесспорно, свидетельствуют остатки красок, найденные на множестве зданий.
Город выглядел ярким, но неупорядоченным, хаотичным, как и многие другие поселения, возведенные слишком быстро и без определенного замысла. Рим очень отличался от других основанных римлянами колоний, которые строились по четкому геометрическому плану, вокруг перпендикулярного пересечения двух основных магистралей — cardo и decumanus.[68]
Рим представлял собой огромный и для того времени самый прогрессивный с точки зрения техники и технологий город — там имелась, например, сточная канализация. Но в то же время он очень походил на сегодняшние столицы развивающихся стран. Во времена расцвета империи в нем проживало полтора миллиона человек, две трети из которых были мужчины, поскольку имелось много рабов, а работорговцы отдавали предпочтение мужчинам.
