Таня зажмурилась. Смотреть на остроносые мелкие буквы, излучающие тайну и невероятие, было невыносимо. Каждая, как раскаленное клеймо, жгла душу растерянностью. Каждая будила страх перед непонятной неподвластной силой, способной творить чудеса. О совпадении не могло быть речи. Встреча с Надин не была случайной.
— Что тебе от меня надо? — Таня достала из сумки медальон, заглянула в глаза женщине, жившей сто лет назад. — Что?
— Доброе утро, — в дверях возник Рощин. Не в пример прошлой встрече он улыбался. — Вы уже приблизились к моему идеалу?
Ого, удивилась Татьяна, у нас появилось чувство юмора? В воскресенье писатель проглотил наглое обещание, не поморщившись.
— Нет, но двигаюсь в означенном направлении семимильными шагами.
— Отлично. Мне очень нужен хороший помощник. Я устал от плохих.
– Буду стараться.
— Что ж, давайте пока, пройдемся, покажу вам дом.
Коттедж производил странное впечатление. Большой, несуразный, он походил на составленные рядом кирпичные коробки. Это потому, что дом строили по частям, объяснил Рощин. Основную часть возвели в конце шестидесятых. В восьмидесятых нарастили второй этаж. В девяностых сделали пристройку.
— Мне нравится, — утешила Таня хозяина. После собственных девяти квадратных метров чужие просторы казались почти сказочным дворцом. — У вас уютно, симпатично и обстановка хорошая.
Кроме гостиной, обустроенной с нарочитой современностью, в прочих помещениях господствовала, основательная и добротная мебель сороковых годов прошлого века.
— В истинном смысле считать мебель антикварной нельзя. Это дорогая, но фабричная работа, — пояснил Рощин. — Единственно ценная вещь в доме — картина в моем кабинете. Евгений Спиро «Модница», 1902 год, авторская копия, — писатель указал на портрет молодой женщины с небрежной грацией, сидящей на диване. Нога закинута за ногу, одна рука отброшена на вышитую подушку, другая с платком лежит на аккуратно разложенном подоле широкой юбки. Красивая головка поднята горделиво и уверенно. Лицо застыло в надменном покое.
— Вам нравится? — спросил Андрей.
— Да, — выжала из себя Таня.
— Мне тоже. Колоритная штучка. С характером. Я даже вставил эту дамочку в роман, как раз тот, что дал вам в работу, — с привычным восхищением Рощин приласкал взглядом полотно. — Кстати, вы ее чем-то напоминаете.
Чем-то?! Модница на картине как две капли воды походила на гордячку с фотографии в медальоне и соответственно на саму Таню. Настойчивость, с которой дама из прошлого лезла в настоящее просто ужасала.
— Я назвал ее Надин Матвеева. Правда, звучит неплохо? На— дин Мат— ве— е— ва… — протянул Андрей по слогам. — Иногда персонажу очень трудно подобрать имя. А иногда имя появляется само.
— Да, да… — удивляться больше не было сил.
Не замечая Таниной растерянности, Рощин направился в кухню.
— Это ваш второй кабинет. Очень мило, что вы согласились готовить. Порой так хочется нормальной еды.
В холодильнике и на полках шкафов было практически пусто.
— Чем же вы питаетесь? — изумилась Таня.
— Валентина регулярно задает мне тот же вопрос.
— Если вам лень готовить самому, почему, не завести постоянную домработницу?
Рощин загадочно ухмыльнулся.
— Зачем? Мне и так хорошо. Если бы Валя и мой литературный агент на меня не давили, я бы прекрасно справился и без секретаря.
Таня скривила губу, шпилька была в ее адрес.
— Наверное, Валентина Петровна права. Зачем тратить время на чепуху? Ваше дело — писать, чистоту в доме и порядок в делах может обеспечить технический персонаж.
Рощин восхищенно покачал головой:
— Вы — мастерица говорить комплименты. Надеюсь, они искренни?
— Ни в коей мере. Я лишь втираюсь к вам в доверие.
— Зачем?
— На всякий случай.
— Вы выбрали верную тактику… — протянул задумчиво Андрей, — я заинтригован.
В глазах писателя вспыхнул неприкрытый мужской интерес.
— Вы ошибаетесь, — ответила Таня, стараясь скрыть смущение. На самом деле, ей, действительно, хотелось понравиться Андрею.
— А вы лукавите, — Рощин рассмеялся. — Любая женщина на вашем месте постаралась бы сначала заинтересовать меня, а потом соблазнить.
В игривом тоне звучало приглашение к флирту? Сжимаясь под напором беззастенчивого взгляда, Таня резко ответила:
— В мои обязанности входит компьютер и кухня. Сексуальные услуги я не оказываю. К тому же Валентина Петровна предостерегла меня от кокетства.
— Совершенно напрасно, — почти искренне возмутился Андрей. — Ох, уж эти старшие сестры. Вечно лезут, куда не следует. Вы, Танечка, не слушайте, Валентину Петровну. Здесь я главный.
— Точно?
Рощин хмыкнул:
— Почти. Тем ни менее, мы одни в доме. Обстановка располагает к доверительным отношениям. Вы привлекательны, похожи на «Модницу» с картины, я бы с удовольствием поухаживал за вами. Может быть, если я вам не неприятен, вы нарушите полученные инструкции? И мы организуем наше сотрудничество по принципу 3К.
— То есть?
— Компьютер, кухня, кровать, — пояснил Андрей.
— В немецкой редакции: кухня, церковь, ребенок — звучит более пристойно. Мой ответ: нет, — спокойно ответила Таня. В ее словах не было грамма пустого морализирования, один сплошной расчет. Валентина выразилась четко. Андрею от помощницы нужны профессионализм и исполнительность. За остальное, выходящее за рамки служебных обязанностей, трех предыдущих барышень уволили. «Я не буду повторять чужие ошибки, — подумала Таня. — Мне нужна эта работа. Он — мои пятьсот долларов и только».
— Первый раунд за вами. Вы победили, — признал писатель, с какой-то странной интонацией. Секунду, не более, глаза Андрея излучали холодную ясную препарирующую остроту, затем потеплели, наполнились светлым радушием. — К сожалению. Но надеюсь, мои гнусные предложения не обидели вас?
— Нет. Андрей Петрович, у меня просьба. Давайте, прекратим этот разговор.
Рощин хмыкнул:
– Танечка — вы прелесть. Я восхищен и прошу прощения на назойливость и, наверное, наглость. Но моему поведению есть объяснение. — Рощин подошел к окну, распахнул створки. В кухню ворвалась веселая майская свежесть. — Ночью я закончил роман, потому дикий и неуправляемый. Завтра все изменится. Завтра я сяду за новую работу, стану хмурым, молчаливым, отстраненным. Вы меня видели в воскресенье, таким я бываю обычно. Сегодняшний кураж для меня редкость. Так что не взыщите. И все же вы чертовски привлекательны, — добавил Андрей через мгновение. — И чертовски смахиваете на мою любимую «Модницу». Только она спесива и надменна, и напоминает в своей застывшей красоте каменное изваяние, а у вас живое подвижное лицо, чувственные губы и обволакивающий нежный взгляд. Однако самое чудесное не это. Вас окружает аромат тайны, преддверия, загадки, — Рощин втянул воздух, будто бы и в правду принюхиваясь. — Таинственная Татьяна, вы, пахнете горькими духами и будите сладкие мечты. Может быть, вас привело ко мне провидение? Дайте руку! Я должен прикоснуться к биению вашего пульса.
Татьяна многозначительно кашлянула. Рощин мгновенно отреагировал:
— Не обращайте внимания. Болтаю, невесть что. Хотя от вас, действительно, приятно пахнет, — Андрей снова втянул воздух. — И тайна имеет место. И прочее… — неопределенный жест завершил речь.
— Может мне лучше завтра прийти? — спросила Таня.
— Ни в коем случае. Завтра я буду жутким типом.
— По-моему, вы сегодня жуткий тип.
— Просто, я голоден, возбужден и счастлив. Не лучшее состояние для знакомства с подчиненной, но, раз судьба подгадала такой момент, ничего не попишешь. Не принимайте близко к сердцу мой треп, не пугайтесь, не обижайтесь. Лучше накормите меня, пока не поздно.
— Для этого надо сходить в магазин.
— Для этого надо съездить в магазин, — Рощин потер возбужденно руки. — Я приготовлю машину, а вы собирайтесь. Через десять минут жду вас во дворе.
К компьютеру Татьяна попала только после обеда и с замиранием сердца открыла рукопись.
«…— Оленька, голубушка, ты ошибаешься. Революция — утопия. Человека нельзя сделать счастливым. Обрести свободу и независимость можно только собственными силами. Так поступил твой папенька. Он добился всего сам. Он — невероятный человек. И ты несправедлива к нему. — Надин хотелось, чтобы ее слова не показались племяннице очередной нотацией. Чтобы взбесившаяся от детской ревности семнадцатилетняя девчонка успокоилась и перестала, наконец, третировать Павла. — Ну, скажи, зачем ты устроила сцену? Неужели тебе нравится быть жестокой и злой, и причинять боль близким людям?
К завтраку Надин опоздала, потому застала скандал в самом разгаре. Паша, красный как рак, сидел, низко наклонив голову, а наглая Олька вычитывала его, словно мальчишку.
