— Довольно часто, но конкретное место называют редко. Мы не могли проигнорировать столь явное предупреждение. Я решила поставить вас в известность, чтобы вы приняли меры безопасности. Возможно, звонок был ложный, но лучше все-таки спрятать картину понадежнее. Хотя бы на время…
Отец Ксавье снисходительно улыбнулся:
— Думаю, в этом нет необходимости. Как только вор увидит картину собственными глазами, у него пропадет желание ее похищать.
— Отчего же так? — заинтересовалась Флавия.
— Картину сейчас реставрируют. Этот труд взял на себя американский специалист Дэниел Менцис. Должен сказать, у него основательный подход к делу. Он заранее предупредил меня, что люди, не знакомые с технологией восстановления картин, зачастую приходят в ужас, когда видят работу в начальной стадии. Я нисколько не сомневаюсь в его компетентности, но пока на картину просто страшно смотреть. Он удалил грязь и снял старый холст с красочным слоем девятнадцатого века, и сейчас там, по-моему, вообще нечего красть.
— Может быть, у вас есть другие ценности, помимо Караваджо?
Священник замешкался с ответом лишь на секунду.
— Все, что мы имеем, представляет ценность только для нас. Для остальных людей эти вещи не стоят ничего. Кстати, вы знаете, нас уже пытались ограбить?
Флавия кивнула.
— Горький урок, — сказал отец Ксавье. — Мы всегда считали, что наша церковь должна быть открыта для всех желающих. Местные жители регулярно посещали ее. Но после ограбления мы решили закрыть вход с улицы. Я позаботился об этом, как только возглавил монастырь. Так что теперь в церковь можно попасть только со двора, но вход на территорию также закрыт для посторонних.
— У вас стоит сигнализация?
— Нет. Подобную меру сочли излишней. Я возражал, но высокий совет имеет решающее слово в таких вопросах.
Флавия встала.
— Возможно, это очередная шутка, но я сочла необходимым…
Он кивнул и тоже поднялся и пожал ей на прощание руку.
— Очень мило с вашей стороны, синьорина. В самом деле, тем более учитывая поздний час. Я приму все меры предосторожности.
На обратном пути Флавия снова заглянула в офис проведать Джулию и узнать, как она справляется с поручением. Она понимала, что делать этого не следует: нет ничего хуже, когда начальник постоянно вмешивается в работу и стоит над душой. Такое поведение только нервирует подчиненных и порождает в них неуверенность. Она помнила это по себе. И все же сердце у нее было не на месте, и она решила зайти.
— Ну как?
— Пока никак. Я просматриваю аэропорты, гостиницы, отчеты аукционеров и галерейщиков. Пока ничего важного не нашла.
— А не важного?
— Да тоже не много. Вот разве что это: вчера вечером в Италию прилетела женщина, которая в прошлом году проходила свидетелем по нашему отделу. Она была просто свидетельницей, не замешана ни в каком криминале. Скорее наоборот — оказала посильную помощь.
— И кто же это?
— Некто Верней. Мэри Верней.
У Флавии возникло ощущение, которое она испытывала всякий раз, когда чувствовала, что если ей и удастся избежать грандиозного провала, то это случится только благодаря редкостному везению, а не ее интеллектуальным способностям.
— Видимо, один из ваших отчетов случайно попал в списки иммиграционной службы. Вот они и прислали сообщение.
— Где она остановилась?
— Не знаю. Но я попытаюсь выяснить, если вы считаете это важным.
— Да, считаю. Будет тебе развлечение на всю ночь. Если понадобится, обзвони все гостиницы. И чем быстрее найдешь ее, тем лучше.
— А кто она?
— Старый друг. И очень умная женщина. Тебе она понравится.
— Ах да. Мэри Верней, — сказал Боттандо па следующее утро. — Женщина из английской глубинки. Почему она тебя заинтересовала? Она всего лишь дала показания против Форстера. Во всяком случае, так я понял с твоих слов.
— Благодаря ей мы смогли вернуть восемнадцать картин, — ответила Флавия, чувствуя, что придется сказать правду. — Естественно, я была счастлива и прекратила расследование. В конце концов, главная наша задача — возвращать утраченные ценности. Но когда все закончилось, у меня появилась абсолютная уверенность в том, что именно Мэри Верней похищала картины.
— И ты молчала? — сказал Боттандо, слегка изогнув левую бровь. Он удивился, но не сильно. Флавия немного смутилась.
— У меня не было против нее доказательств, и если бы я начала копать под нее, мы никогда не вернули бы картины. В тех обстоятельствах это была выгодная сделка.
Боттандо кивнул. Он и сам поступил бы на ее месте точно так же.
— И что? Она взялась за старое? Не очень благоразумно с ее стороны, не находишь?
— Скорее неожиданно. Она уже не так молода, и я была уверена, что она прекратила свои эскапады. Деньги на жизнь у нее есть.
Боттандо кивнул, но Флавия заметила, что он слушает ее вполуха.
— Значит, она здесь, — резюмировал он. — Ты хочешь арестовать ее?
Флавия покачала головой:
— Нет. Мы можем поставить себя в неловкое положение. А если она совершенно чиста и приехала просто как туристка? Я не хочу предпринимать никаких официальных действий до тех пор, пока мы не сможем объяснить свой интерес к ее персоне. Но мне очень не нравится ее визит в Рим. По крайней мере я дам ей понять, что мы знаем о ее приезде. Пожалуй, я приглашу ее на коктейль. Она остановилась в «Боргоньони». С вашего разрешения я позвоню ей прямо сейчас и приставлю к ней нашего человека.
Боттандо мгновенно вышел из прострации и нахмурился.
— А где ты его возьмешь? У нас и так не хватает людей. Уж лучше направить кого-нибудь в монастырь. Хотя И там, по-моему, можно обойтись без подобных мер.
— Ну, я бы так не…
— Все. Если хочешь, возьми Джулию, и мы спишем расход на министерство. Пусть попрактикуется в настоящем деле. Но больше никого не трогай! Поставь Джулию напротив входа в монастырь Сан-Джованни и…
— Она уже там.
Боттандо вперил в нее долгий взгляд.
— О-о, — сказал он, — хорошо. Потом, для разнообразия, можешь прикрепить ее к этой женщине, Верней. Через пару дней девушка начнет понимать, что такое полицейская работа. Но отвлекать других сотрудников я не разрешаю.
Флавия знала, что он прав: использовать сразу двух человек — слишком большая роскошь. Даже отправив на дежурство Джулию, ей придется исписать уйму бумаги. Но присутствие в Риме Мэри Верней действовало Флавии на нервы, и с этим нужно было что-то делать.
Она кивнула, и Боттандо проворчал:
— Хорошо. Что-нибудь еще? Спасибо.
Секретарша положила ему на стол увесистую папку.
Он немедленно сбросил ее в ящик стола и с грохотом задвинул его, получив от этого явное удовольствие.
— Если все, то я, пожалуй, выпью кофе.
Флавия присмотрелась к нему внимательнее.
— У вас неприятности? — спросила она. — Мне кажется, вы чем-то расстроены. Это последствия вчерашнего похода в ресторан? Вам подсыпали яд?
Он состроил гримасу, сомневаясь, стоит ли ей все рассказывать, и не смог удержаться.
— Садись. Мне нужно поделиться с тобой, — сказал он со вздохом.
— Это внушает мне опасения, — заметила Флавия, усаживаясь в кресло напротив.
— Как знать, как знать. Я сам еще не разобрался. Мне предложили повышение. Кажется.
Флавия заморгала и молча смотрела на него, не зная, как реагировать.
— Почему «кажется»? Обычно такие вещи не вызывают сомнений. Я что-то не пойму: мне следует поздравить вас или принести соболезнования?
— Не знаю. Мне предложили повышение. Я должен буду возглавить совершенно бесполезную структуру, созданную только для того, чтобы выкачивать деньги из европейских налогоплательщиков. Если я откажусь занять эту должность, меня просто уволят. Со всеми подобающими выплатами и оформлением пенсии. Я тут сделал несколько звонков, и, похоже, у меня нет выбора.
Флавия откинулась на спинку кресла и начала покусывать ноготь, обдумывая новость.
— А если вы примете их предложение, вас не уволят?
— Нет, но я буду возглавлять отдел лишь на бумаге. Поэтому я и подумал о тебе.
— Почему? — осторожно поинтересовалась она.
У меня есть к тебе два предложения. Первое: ты остаешься здесь и берешь на себя руководство. При этом тебе придется большую часть времени посвящать административной работе. Второе: ты будешь помогать мне в этой новой еврочепухе. Но там тебе придется подчиняться какому-нибудь англичанину или датчанину и посвящать административной работе практически все свое время. Понятно, что второе предложение предполагает очень хорошую зарплату — ты о такой и не мечтала. К тому же не облагаемую налогом. И нормированный рабочий день.
— А что вы посоветуете?
Он пожал плечами:
— Что я? Ты останешься моей помощницей при любом раскладе. Выбирай, что тебе самой больше нравится.
— Когда я должна дать ответ?
Он сделал такой широкий жест, словно впереди у нее была целая вечность.
