— Про оплату мы поговорим после, когда вы изложите мне суть дела. Но сначала скажите, пожалуйста, как вас зовут. Кто вы по профессии?
— Звать меня Николай Иванович Кузнецов, — представился посетитель, усаживаясь на стул так важно, словно это был королевский трон. — А по профессии я судья. Значит, так-таки не бывает? Любую проблему расщелкаете, как орех?
Фандорин сразу догадался, что имя ненастоящее, но это было нормально — должно быть, деликатное дело, требующее приватности. Судья? Непохож. Но в России судьи вообще мало похожи на судей, нет в них ни вальяжности, ни ощущения собственной неуязвимости. Хотя взгляд у непрезентабельного господина Кузнецова был, пожалуй, именно такой, какой подобает профессиональному вершителю судеб: тяжелый, уверенный, бескомпромиссный. Может, и вправду судья.
Или псих, подумал вдруг Николас, приглядевшись к «судье Кузнецову» повнимательней. Неужто снова пустая трата времени?
— Если хорошенько подумать, — сказал он вслух, улыбнувшись еще шире, — выход отыщется всегда, даже в самом тяжелом положении.
Аноним (именно так мысленно окрестил Фандорин собеседника, потому что в России называться «Кузнецовым» — все равно что представляться мистером Иксом) удовлетворенно кивнул, будто именно на такой ответ и рассчитывал. Глаза с расширенными зрачками блеснули не то азартными, не то все-таки безумными искорками.
— Сколько этажей в этом доме? — спросил он ни к селу ни к городу.
— Шесть, — терпеливо ответил Фандорин. — И еще чердак. А почему вы спра…
— Отлично. Предположим, полез я на крышу — ну, к примеру, поправить телевизионную антенну. Поскользнулся, да и сорвался — несчастный случай. Лечу вниз, мимо вашего чудесного окошка. — Посетитель показал на высокое окно, выходившее на Солянку. — Вы и в этом случае найдете для меня спасительный выход? Поможете умным советом?
— Разумеется. Если вы по дороге залетите ко мне в форточку и сформулируете свою проблему, — в тон ему ответил Николас. — Но вы ведь пока не упали с крыши, так что давайте не будем терять времени попусту. Что вас ко мне привело?
— Та-ак, — зловеще протянул человечек и вполголоса пробормотал. — Пишем в протокол: оказывается, фирма «Страна советов» все же может найти выход не из всякой ситуации.
И в самом деле полез во внутренний карман, будто собирался сделать соответствующую запись.
Начиная злиться, Фандорин заметил:
— Человек, падающий с крыши, лишен возможности выбора, поскольку представляет собой предмет, движущийся к земле с ускорением 981 сантиметр за секунду в квадрате, и более ничего.
— Ага, вот я вас и поймал. Стало быть, вам нужна свобода выбора. Тогда нужно было написать в объявлении: «Выход гарантирован лишь клиентам, обладающим свободой выбора». Было бы правильней. И честней.
Упрек, при всей своей несуразности, задел Николаса за живое — он считал себя человеком слова и на малейшие сомнения в собственной порядочности реагировал болезненно.
— Ничего вы меня не поймали. Тут вопрос терминологии. Что такое, с вашей точки зрения, «выход из тяжелой ситуации»?
— Избавление от этой ситуации.
— Ну, тогда не о чем и говорить, — съязвил Ника. — Скоро вы долетите до земли и отличным образом избавитесь от своей ситуации.
Разговор превращался в нелепое препирательство из-за ерунды, да еще с человеком, который, кажется, все-таки был не в себе, поэтому закончил Фандорин сухо и без улыбки, как бы подводя черту в дурацкой полемике:
— Выход — это выбор оптимального, то есть наиболее эффективного или, по крайней мере, наименее вредоносного решения. Вот из какой трактовки исхожу я.
— Ладно, — хищно улыбнулся аноним Кузнецов. — Черт с вами, пускай будет выбор. Предположим, у меня двое детей. Маленьких. Поехал я с ними… ну, скажем, в Кисловодск или в Минеральные Воды. В общем, в какую-нибудь здравницу Кавказа. И вдруг похитили нас террористы, чеченские боевики, взяли в заложники. И вот они мне, отцу, говорят: «Одного из твоих детей мы убьем, выбирай сам, которого». Какой у меня будет выход из подобной ситуации?
— Нужно объяснить этим людям, что так поступать нельзя, что тем самым они только повредят своей идее…
— Попытался, — перебил неизвестный, хмыкнув. — Но это не люди, а обкурившиеся анаши звери.
— Тогда… Скажите им, чтоб они лучше убили вас, а детей не трогали.
— Сказал — смеются. Им нравится смотреть, как я мучаюсь.
— Послушайте, что вам от меня нужно?! — стукнул кулаком по столу Фандорин и сам удивился неадекватности своей реакции. Вроде бы считаешь себя уравновешенным, выдержанным человеком, а потом привяжется такой вот Кузнецов, и нервы дадут сбой. Вероятно, всё дело было в том, что природа наделила магистра истории чересчур живым воображением, а поскольку у Николаса в самом деле было двое маленьких детей, то он на миг, всего на миг представил себя в описанной психом ситуации…
Вспышку немедленно погасил, взял себя в руки. Если это сумасшедший, не нужно его провоцировать. Что это он всё держит руку во внутреннем кармане? А вдруг у него там бритва?
— Хорошо, я дам вам совет. — Фандорин осторожно отодвинулся от стола, чтобы в случае чего успеть вскочить на ноги. — Эта коллизия известна из литературы, есть целый роман на эту тему, и, читая его, я думал, как поступил бы на месте несчастного родителя. Выход такой: бросьтесь на того из бандитов, который отвратительней, впейтесь ему зубами в глотку и пусть вас убьют. Но ни в коем случае не выбирайте между своими детьми.
Аноним впервые утратил самоуверенность, растерянно моргнул — очевидно, не ожидал такого ответа.
— Ничего себе! — загорячился он. — Разве смерть — выход?
— Я же вам сказал: выход — это выбор оптимального, то есть в данном случае наименее вредоносного решения. Даже если существует загробная жизнь и муки ада, худшей пытки, чем предложенная вами ситуация, там быть не может. Так что вы в любом случае окажетесь в выигрыше.
Неизвестный вынул руку из кармана (слава богу, пустую, без бритвы) и посмотрел на Нику по-другому, без издевки и блеска в глазах.
— Существует, — сказал он.
— Что «существует»?
— Загробная жизнь. Но сейчас это к делу не относится. А что вы скажете, если я вам задам такой ребус…
Ободренный тем, что в руке посетителя не оказалось колющего или режущего предмета, Фандорин решил, что пора проявить твердость:
— Может быть, достаточно ребусов и абстрактных задачек? Мы ведь занимаемся вашей проблемой.
Собеседник строго произнес:
— Это вам так кажется, — и бросил на Николаса взгляд, от которого хозяину кабинета стало окончательно не по себе. Как бы, узнать, на месте ли Валя? Фандорин покосился на дверь. Если Кузнецов сейчас впадет в буйство, в одиночку с ним, возможно, не справиться — известно, что у сумасшедших во время припадка сила удесятеряется.
— Так я, с вашего позволения, изложу вам свой рассказец? — вполне миролюбиво спросил аноним. — Уверяю вас, в нем нет ничего абстрактного или фантастического.
— Хорошо-хорошо, — поспешно согласился Ника.
— Итак. Жил-был на свете один человек. Прожил с женой двадцать восемь, ну пускай для ровного счета тридцать лет. Детей у них не было. Это важно, потому что, когда есть дети, любовь имеет обыкновение рассеиваться, а тут, знаете, все чувства в одну точку. Короче говоря, очень этот человек любил… то есть, собственно, и сейчас еще любит свою жену. Можно сказать, она у него — единственный свет в окошке.
Николас слушал, сдвинув брови — уже заранее знал, что рассказ будет неприятным, вроде того, про заложников.
Так и вышло.
— И вдруг у жены обнаруживается болезнь. Тяжелая, а может, и неизлечимая, — припечатал, Кузнецов и сделал паузу, чтобы слушатель как следует осознал, вник.
И Фандорин сразу же вник, выражение лица у него сделалось страдальческим. Была у Николаса такая особенность — можно даже сказать, профессиональная черта: когда кто-нибудь рассказывал про свои проблемы, глава «Страны советов» не просто ставил себя на место рассказчика, а на время как бы даже превращался в этого человека. И сейчас перед глазами, конечно же, сразу возникла картина. Возвращается Алтын от врача, смотрит в сторону, неестественно спокойным голосом говорит: «Ты только не волнуйся, это еще не наверняка, он говорит, просто нужно подстраховаться…» Бр-р-р.
Он передернулся, а мучитель разворачивал свой «ребус» дальше:
— Муж, само собой, запаниковал. Бросился туда, сюда. Караул, кричит, люди добрые, спасите, помогите! И люди добрые тут же сыскались, спасальщики-помогальщики. Они на крики «караул» сразу слетаются и нюхают, пахнет деньгами или нет. Если унюхают — сулят чудеса и даже стопроцентно гарантируют. Это раньше, во времена проклятого тоталитаризма, чудес не бывало: если можно вылечить — лечат, если нельзя, говорят: медицина, мол, бессильна. А нынче ведь невозможного не стало, верно? Результат гарантирован, — подмигнул Кузнецов, очевидно, цитируя рекламу «Страны советов». — Были бы деньги. Только вскоре у мужа деньги кончились, и чудеса не замедлили иссякнуть. Вот вам и ребус: время упущено, жена умирает, поделать ничего нельзя. Хотя нет, — плотоядно улыбнулся садист. — Я вам еще краше картинку нарисую. Когда поделать ничего нельзя — это что ж, на нет и суда нет. А тут, представьте себе, спасение есть. Правда, далеко, в Швейцарии. Есть там некая волшебная клиника, в которой одной только и делают спасительную операцию. Но вот ведь закавыка: стоит курс лечения денег, которых этому человеку ни в жизнь не раздобыть. Тут не важно, какая именно сумма — важно, что она совершенно за пределами реального. Назовем ее условно: миллион. Ну-ка, специалист но безвыходным положениям, что вы тому человеку присоветуете?
