написать, не эти стишки-однодневки?
– Что ты имеешь в виду? – напрягся Макс.
– Например, повесть или роман о жизни в глубинке, – начал фантазировать Корнейчук. – Материала насобирал, я думаю, прилично.
– Материала и впечатлений много, но писать пока нет ни времени, ни желания. Главное – не хватает какой-то первоначальной идеи. Суета нас заедает, реактивные скорости, расслабиться некогда…
– Что верно, то верно, – вынужден был согласиться Стас.
– А ты как? Все тренируешь молодежь? – перевел разговор журналист на другую тему. – Захваты-броски отрабатываешь?
– Все тренирую, – с грустным видом вздохнул Стас, – пытаюсь сделать их сильнее не только физически, но и духовно. Не только чтоб в будущем морды друг другу били, но и по-мужски поступали. Защищали слабых, к примеру, чувствовали себя мужчинами, короче. Это архисложная задача.
– А детективами все так же увлекаешься? – не унимался журналист.
– Куда я от них денусь? Сейчас Аркадием Адамовым зачитываюсь. Про сыщика Лосева, может, читал, «Квадрат сложности» повесть называется.
Стас поймал себя на том, что говорить про детективы ему намного интереснее, нежели про тренировки пацанов. Еще подумал, что четыре семейные пары на обкомовской даче в новогоднюю ночь – идеальный расклад для классического детектива в жанре Агаты Кристи, но тотчас прогнал прочь эту мысль.
– Помнится, – продолжал методично журналист, – в старших классах тебя звали Пинкертоном?
– Звали, было дело, – согласился он, усмехнувшись, – сейчас не зовут. Некому звать.
– Может, возродим традицию? Дело-то нехитрое.
– Я не против.
В этот момент распахнулась дверь в прихожей, впустив новые клубы морозного воздуха, и в дом вкатился клубок из разноцветных шубок, курток, дубленок, шапок, среди которых не сразу можно было разобрать, кто есть кто.
– Нет, вы посмотрите, они уже пьют и без нас! – с напускной обидой звонко заметила хозяйка дома Мила Снегирева, осторожно, чтобы не испортить прическу, снимая меховую шапку. – Мы ведь и обидеться можем!
– Мы и вам нальем, – заверил вошедших Стас, беря свою рюмку. – Думаю, недостатка в спиртном у нас точно не будет.
– Исключительно, чтобы согреться, прошу. – Валентина указала на поднос с рюмками на журнальном столике. – Снимайте верхнюю одежду, и вам достанется.
– Да воздастся по делам вашим! – торжественно продекламировал Максим, ставя на поднос пустую рюмку и спеша к своей жене Леночке, чтобы помочь ей снять верхнюю одежду. – Как добрались?
– Хорошо, без приключений, – ответила стройная, как тростинка, его супруга, отдавая мужу пальто, шарф и шапку. – А насчет коньяка… лично я не настаиваю, замерзнуть не успела, могу свою рюмашку отдать кому-нибудь. Так сказать, особо страждущему.
Антон, войдя последним, быстро скинул дубленку и валенки, помог снять верхнюю одежду супруге Миле и по-хозяйски направился к камину.
– Кончай лирику, братва, соловья баснями не кормят. Насчет коньяка была моя идея, давайте, парни, поактивнее… это… за своими дамами. У нас еще в пути Жанка с Лёвой, немного их подождем и… садимся. В принципе все готово для начала торжества.
Мила строго взглянула на мужа, округлив глаза:
– Не гони лошадей, Снегирев! У меня холодец еще не разрезан, салаты не заправлены. Дай людям освоиться. Куда спешить-то?
Сидя у камина и шевеля тлеющие головни длинной кочергой, Антон бросил снисходительный взгляд на жену и усмехнулся.
– У тебя две помощницы, дорогая женушка, мигом все заправят и разрежут. Или я не прав, девчонки?
– Прав, Антоша, как всегда, – заверила Валентина, направляясь следом за хозяйкой на кухню. – Мы сейчас быстренько все оформим в лучшем виде.
Греческий нос, очки и фотоаппарат
Стас сидел, покачиваясь, в кресле и думал о том, что быть мужем жены-гинеколога – весьма необычная роль для мужчины. Далеко не каждый выдержит постоянные разговоры о месячных, овуляциях, эрозиях, миомах… Поначалу ему казалось, что весь мир состоит исключительно из прерванных беременностей, невынашиваний, тазовых предлежаний, ранних токсикозов и так далее. Это было настолько непривычно, что едва не закончилось скандалом и разводом.
Метаморфоза не из легких: еще вчера Валюха была просто одноклассницей, у которой можно было списать домашку по алгебре, узнать последние сплетни, кто в кого влюбился, кто с кем в кино сходил, а сегодня это – дипломированный специалист. Разумеется, между первой позицией и второй имелся солидный промежуток лет в шесть. Стас за это время успел окончить «физвос», тренировал молодежь вовсю, сам выступал на областных соревнованиях.
Потом случайно встретил ее в толчее гастронома. Понял, что уже не отпустит, что все эти годы ждал только ее. Как бы между прочим поинтересовался, не хочет ли она стать Валентиной Корнейчук… Когда получил положительный ответ, крышу снесло напрочь, и как-то не думалось о том, что будущая жена оканчивает медицинский вуз по очень специфической профессии. Когда столкнулся с реалиями, было поздно что-то менять.
Ситуация напоминала анекдот: Стас ориентировался в женских делах, как ни один из его знакомых. Чем поздний токсикоз, например, отличается от раннего или что такое эндометрий, тазовое предлежание и много еще чего.
От воспоминаний его отвлекло оживление в прихожей – пожаловали Игнатенки – Жанна с Лёвиком. Профессорские очки последнего в тепле, естественно, запотели, и, пока он их протирал платочком, близоруко щурясь и даже не пытаясь кого-либо рассмотреть в полумраке гостиной, его супруга – полноватая хохотушка Жанна – успела снять шапку, раскинув на песцовый воротник пальто свои огненно-рыжие волосы, и в таком виде подойти к зеркалу. Оставшись довольной своей прической, жена Лёвика неторопливо сняла пальто и переобулась в туфли-лодочки.
Для Лёвика Игнатенко важным было отнюдь не то, как он выглядит, а не замерзла ли за время дороги его гордость – фотоаппарат «Зоркий М». Поэтому следующее, что он сделал, водрузив наконец на свой греческий нос очки, – расстегнул молнию на сумке внушительных размеров и начал перебирать ее содержимое.
Зафиксировать для потомков историческую встречу с одноклассниками на новый, 1984 год – это было главной целью фотографа. В кои-то веки удалось собрать четыре семейные пары! И когда – под Новый год!
Оставив малолетних чад на своих не старых еще родителей, оперившиеся уже тридцатилетние «школьники» наконец-то нашли в себе силы сказать: «Хватит пьянствовать по своим норам-квартиркам, пора наконец сбиться в стаю, как случалось не раз в приснопамятные, милые сердцу школьные времена!»
Следовало оговориться, что чада были не у всех. У Макса и Леночки Седых детей не было. На многочисленные упреки одноклассников супруги либо отшучивались, дескать, какие наши годы, еще успеется, либо с глубокомысленным видом признавались в том, что не доросли еще до родительского самосознания. Особенно красноречив был Макс: «Рано мне еще пеленки стирать да сопливые носы утирать! Не дорос еще до такой ответственной миссии».
Но
