— Я прибыл сюда из Веймута вчера вечером, после ужасного переезда из Кайена, который я проделал неделю назад, — объяснял де Бланшфор, набивая рот едой. — Прошлую ночь мне пришлось провести в какой-то дыре, неподалеку отсюда, хозяин которой, жирный мерзавец, еще и обсчитал меня.
— Это Виллем-Фламандец из «Сарацина»! — возмущенно сообщила Неста, которая в этот момент стояла у края стола. — Он так заправляет своей лачугой, что из-за него все наши постоялые дворы в Эксетере пользуются дурной славой.
Коронер уже рассказал Бернару о печальной участи его друга — храмовника. Рыцарь заметил, что пошел посмотреть на похороны в церковь св. Варфоломея не из-за того, что знал, что покойный был Жильбером де Ридфором, а потому, что хотел сообщить о своем приезде Джону де Вулфу. У ворот замка кто-то сказал ему, что коронер должен быть на кладбище, однако, увидев там тамплиеров и аббата Козимо, он испугался и решил не подходить к де Вулфу до тех пор, пока не разойдутся остальные.
— Сначала я не имел представления о том, кем мог бы быть умерший, но при виде этих волков из Нового Храма и Парижа, понял, что это де Ридфор.
Пока Бернар говорил, де Вулф смог разглядеть его получше. Если Жильбер был красивым, элегантным человеком, то этот уроженец южной Франции оказался грубоватым крепким мужчиной с непосредственными, почти драчливыми манерами. Он был на несколько лет моложе Джона. Квадратное лицо украшали темные волосы и густые брови. Верхнюю часть лица покрывал загар, однако кожа над верхней губой и на подбородке была белой, выдавая то, что он недавно сбрил обязательные для тамплиера бороду и усы. У де Вулфа возникло подозрение, что де Бланшфор с гораздо большим энтузиазмом, чем де Ридфор, относится к вопросам веры, причем, возможно, это качество граничит в нем с одержимостью.
— Если бы они могли, то убили бы нас обоих, — произнес под конец рыцарь, отодвигая от себя поднос и берясь за кружку с элем. — Теперь, когда они заставили замолчать Жильбера, я буду их следующей мишенью. Но мне на них наплевать, эту тайну должны услышать все, дабы развеять миф, который правит этим миром уже тысячу лет! — В его голосе зазвучали истерические нотки, хотя он и старался говорить тихо, сопровождая свои слова опасливыми взглядами. В «Ветке плюща» в этот ранний час было всего несколько посетителей, в которых де Вулф узнал местных торговцев.
— Вы нам расскажете, в чем состоит эта тайна? — спросил коронер. — Мне показалось, что де Ридфор не жаждал ею поделиться, хотя, судя по всему, именно она и стоила ему жизни.
— Да, я это сделаю, и очень скоро. Но я хочу, чтобы этому не смогли помешать те силы, которые мне противостоят.
Хотя Джона, откровенно говоря, мало интересовали те теологические откровения, которыми желали поделиться тамплиеры-отступники, его писарь Томас буквально ловил каждое слово де Бланшфора. Он налег грудью на край стола, не сводя взгляда с рыцаря и слушая его с открытым ртом.
— Не имеет ли это отношения к отходу от святого учения, совершенному катарами и альбигойцами? — прошептал он срывающимся от волнения голосом, сжимая кружку с сидром так, словно она была последним надежным оплотом перед лицом наступающей ереси.
— Нельзя сказать, что некоторая связь присутствует, однако, по сравнению с этими воззрениями, правда эта так же велика, как Альпы по сравнению с холмиком над кротовой норой, — со зловещей торжественностью объявил де Бланшфор. Томас принялся мелко креститься, словно отгоняя от себя дьявола.
— Итак, что же привело вас в эти края и что вы намереваетесь предпринять теперь, когда здесь оказались? — поинтересовался практичный коронер, чьей главной задачей все еще оставалось разоблачение убийцы де Ридфора.
— Так же, как и Жильбер, я прибыл сюда, спасаясь бегством от гнева официальной церкви. У меня нет особенного желания становиться мучеником, поскольку мне нравится та единственная жизнь, которую мне суждено прожить. Но если мне придется умереть за правду, как Ридфору, то так тому и быть. Мы оба хотели скрыться в стране, где более терпимо относятся к верованиям, отличающимся от общепринятых, например в Шотландии. Де Ридфор предлагал мне ехать туда, когда мы находились во Франции — стране, опасной для любого, кто хоть на шаг отойдет от жесткого диктата римской церкви.
— Тогда как вы оказались в Девоне? Это место — задворки Европы.
— Жильбер предложил его в качестве одной из точек нашего маршрута на пути в Шотландию. Мы собирались добираться через Ирландию. Попытка достичь этой северной земли непосредственно из Франции была бы очень опасна, учитывая, что предстояло пройти через всю Англию, чья территория усеяна обителями тамплиеров и разбита на епархии римской церкви. Кроме того, он помнил вас как человека разумного и слышал, что вы родом из Девоншира. Так же, как и он, я верю, что вы сможете найти способ мне помочь.
— Чего именно вы от меня хотите? — с некоторым подозрением осведомился де Вулф. Его попытки помочь де Ридфору закончились катастрофой, и ему не хотелось ее повторения.
— Я прибыл сюда лишь с намерением получить помощь, необходимую для того, чтобы я смог продолжить свое путешествие. Я хотел узнать, из какого из многочисленных портов, расположенных вдоль вашего побережья, мне лучше всего отправиться дальше, туда, куда не дотянется длинная рука ордена и инквизиции. Но, очевидно, я ошибался. Они каким-то образом узнали, куда направляется Жильбер, возможно, подвергнув пыткам какого-нибудь несчастного в Париже, которому он упомянул о конечной цели своего путешествия.
Орлиный нос де Вулфа вплотную приблизился к лицу Бернара.
— Обо всем этом вы говорите в прошедшем времени, словно теперь у вас появились иные намерения? — пророкотал он.
Бывший тамплиер пожал плечами.
— Я все еще хочу спасти свою шкуру, если мне это удастся сделать. Основная моя забота — сохранить жизнь и здоровье для того, чтобы рассказать о том, что я знаю. Во Франции, да и в других местах, есть члены нашего ордена, которых не удовлетворяет существующее положение вещей, однако они, судя по всему, еще не готовы выступить открыто, как это сделали мы с Жильбером. Он жадно прильнул к кружке, после чего продолжил. — Однако теперь, когда Жильбера де Ридфора больше нет со мной, я готов рискнуть и объявить эту тайну всем, кто захочет ее услышать, и наплевать мне на последствия.
— Что вы хотите этим сказать? — спросил де Вулф, испытывая опасения, что этот упрямый безумец может принести представителям закона в его графстве немалые неприятности.
— Пришел тот час, когда я не могу уже более прятаться и замалчивать то, что мне известно. Я намерен раскрыть эту тайну как можно большему количеству людей и сделать это открыто. А лучше всего это сделать со ступеней кафедрального собора завтрашним утром!
При этих словах даже Гвин замер, чуть не поперхнувшись элем. Томас же вообще выглядел так, словно сейчас упадет в обморок. Если не считать Бернара, бывший священник лучше других присутствующих понимал, насколько серьезные последствия может иметь тот шаг, который предполагал совершить рыцарь, если его тайна имела какое-либо отношение к той ереси, что расцвела в Лангедоке. Томас, как и Жильбер, незадолго перед своей смертью разъяснявший Ивлин положение, сложившееся в христианском мире, знал о растущем беспокойстве Рима в отношении тех, кто разделял гностические взгляды на христианство, и был осведомлен о том, что гнев церковных верхов на катаров и других еретиков во французских землях достиг своей высшей точки.
— Проповедь со ступеней собора! — не веря своим ушам, взревел де Вулф. — Не думаю, что епископ это одобрит — или одобрил бы, если бы находился в городе. — Коронер подумал, что архидьяконы и другие старшие каноники более чем компенсируют отсутствие Генри Маршала, когда речь зайдет о том, что монах-отступник собирается проповедовать ересь со ступеней западного входа в собор.
— И кто, по-вашему, придет вас послушать? — скептически хмыкнул Гвин.
— Я дождусь конца торжественной мессы и начну, когда прихожане будут выходить из храма, — ответил Бернар. При этом в его ярких карих глазах мелькнула такая неистовая радость, что Джон, несмотря на предыдущие заверения рыцаря, решил, что тот все-таки готов сделаться мучеником.
— Вы не продержитесь и пяти минут, — возразил коронер. — Каноники напустят на вас прокторов.
— Пяти минут мне вполне хватит для того, чтобы посеять семена сомнения. Возможно, уши кафедральных священников послужат более благодатной почвой, чем уши обычных людей.
У де Вулфа начало было закрадываться подозрение, что этот человек просто сумасшедший, однако тот факт, что Жильбер де Ридфор исповедовал те же убеждения, а также заявления де Бланшфора о том, что у него есть единомышленники не только во Франции, но даже в Святой Земле, все-таки перевешивали мысль о душевном помешательстве. Размышляя о плане де Бланшфора устроить еретическую проповедь, коронер подумал, что это может быть неплохой возможностью устроить ловушку убийцам де Ридфора. Если бывший тамплиер попытается осуществить свою безумную идею, не исключено, что они пойдут на определенные меры для того, чтобы заставить его замолчать. И тогда, может быть, удастся их разоблачить.
