– Абсолютно все, мой господин, – кивнул я.
– Ты согласен придерживаться моих правил?
– Полностью согласен.
Он долго смотрел на меня изучающим взглядом.
– И все равно я тебе не верю.
– Ты меня обижаешь, господин.
– Убирайся, Деций. Как бы мне хотелось подольше ничего про тебя не слышать!
Я вышел, довольный, что так легко отделался. Вернувшись в свои апартаменты, я обнаружил, что мои приключения еще не закончились. Гермес вышел ко мне с маленьким запечатанным свитком в руке.
– Девушка-рабыня приходила к нам еще утром и принесла вот это. Сказала, что это чрезвычайно важно и что ты должен немедленно это прочесть.
– Ты знаешь эту девушку?
Гермес пожал плечами:
– Да это просто еще одна маленькая гречанка.
– Она сказала, кто ее хозяин?
– Она вообще ничего не сказала, кроме того, что я тебе уже передал. Отдала мне письмо и убежала.
– Я учил тебя вести себя несколько по-другому!
– Она была хорошо одета, но ведь все рабы и рабыни во дворце носят хорошую одежду. Она была маленького роста, темноволосая и темноглазая, как большинство греков. Думаю, у нее афинский акцент, но я не так уж хорошо владею греческим.
Ну, конечно, все преподаватели ораторского искусства и дикции обучают своих подопечных говорить с афинским произношением, но, если так говорит рабыня, значит, она, видимо, и впрямь из Афин. Информации слишком мало, чтобы делать выводы, ведь рабы всегда и везде всего лишь сброд, собранный из всех стран мира.
– Ну, ты намерен прочитать это проклятое письмо? – нетерпеливо осведомился Гермес.
– Подобные вещи требуют спокойствия, собранности и хорошего чувства времени, – проинформировал я раба, ломая печать и разворачивая маленькое послание. Невесомый тонкий папирус, прекрасный почерк, – скорее всего автор этого свитка пользовался тростниковым стилом с расщепленным кончиком или же египетской кисточкой. Все это было интересно, но сейчас меня интересовало нечто иное. А вот само послание, наоборот, было интригующее. Оно гласило:
«Децию Цецилию Метеллу-младшему шлет привет Гипатия, подруга благородного Орода, посла царя Фраата III Парфянского. Мы никогда с тобой не встречались, но у меня имеется для тебя важная информация касательно Парфии, Рима и Ификрата Хиосского. Жди меня сегодня вечером в Некрополе, возле могилы Хопшефа-Ра. Это самая большая гробница в южной части некрополя, а над нею возвышается Обелиск Сфинкса. Я приду туда, когда взойдет луна, и буду ждать тебя один час».
– Надо полагать, ты туда пойдешь, – пробурчал Гермес. Естественно, раб, торчал у меня за плечом и прочитал все до последнего слова. – Это самая большая глупость, которую ты можешь совершить, поэтому я не сомневаюсь, что ты там будешь.
– Думаешь, это ловушка? – спросил я.
Он разинул рот:
– Думаешь, это может быть что-то кроме ловушки?
– Вполне возможно. Эта женщина уже сообщила Юлии, что имеет доступ к переписке между Ификратом и парфянским царским двором. И я смею надеяться, что у нее имеется еще что-то, что она считает ценным.
– А зачем ей предавать Парфию?
– Она же гречанка, а они всегда готовы предать кого угодно. Кроме того, она гетера, компаньонка, временная подруга, нанятая исключительно для того, чтобы развлекать посла. Он в любой момент может вернуться домой, к своей жене, а ей придется искать себе другого покровителя, но в этот раз она будет на несколько лет старше, чем теперь. Это не тот тип отношений, который подразумевает безоговорочную преданность.
– Тебе просто нужен предлог, чтобы отправиться на эту встречу и опять попасть в беду, – заявил Гермес.
– Должен признать, отчасти это верно. Кретик запретил мне и дальше заниматься этим делом, а это, по моему глубокому убеждению, скорее напоминает работу бестиария[63] в цирке, который дразнит быка красной тряпкой.
– Этим платком, – заметил Гермес, – машут для того, чтобы выманить глупого быка и подвести его под удар копья.
– Не шути с моими метафорами. Или это было сравнение? Ладно, я пошел.
И вот, получив выговор от римского чиновника и предупреждение от раба, я отправился на интригующее свидание с высококлассной греческой проституткой.
На этот раз никаких полосатых плащей караванщиков из пустынь. В темное время суток вполне достаточно простого плаща, какими пользуются путешественники. С моря дул прохладный ветерок, отчего пламя освещавших улицы факелов трепетало и мигало. Подобное уличное освещение не помешало бы и Риму, где на улицах темным-темно, где человек, едва выйдя из дому, сразу слепнет и до самого утра ничего не видит. А здесь факелы, установленные на высоких, футов в десять, столбах через каждые полсотни шагов, горели ярким пламенем. Они были изготовлены из пеньки или пакли, пропитанной маслом, и за ними всю ночь напролет присматривали рабы, занятые на городских общественных работах. При этом дрожащем свете и неверном отблеске луны любой человек мог разгуливать по улицам ночной Александрии так же уверенно, как днем. К тому же сейчас передвигаться можно было гораздо быстрее, поскольку на улицах заметно поубавилось народу.
Конечно, на моем пути попадались и небольшие компании, и запоздавшие граждане, возвращающиеся с вечеринок, научных симпозиумов, из гостей, с тайных любовных свиданий. Как я приметил, александрийцы не всегда ложатся спать с заходом солнца, как это принято у моих соотечественников.
Большую часть пути я проделал по улице, тянувшейся параллельно гавани. Справа от меня возвышался Фаросский маяк, освещая ночное небо. Зрелище было весьма впечатляющее. Я миновал храм Посейдона и северную границу македонских казарм, два огромных обелиска, прошел несколько рядов складов, от которых исходил сильный запах папируса. У Лунных ворот я повернул на юг и двинулся дальше по улице Сомы, а потом вышел на Канопскую дорогу. А по ней, уже никуда не сворачивая, я добрался до ворот Некрополя.
Тут мне пришлось заплатить стражнику, чтоб он открыл мне калитку. Да, этот человек занял очень выгодную должность, ведь Некрополь был популярным местом тайных встреч и любовных свиданий.
– Как мне пройти к Обелиску Сфинкса? – спросил я у него.
– Прямо через ворота, там будет улица Сета. После иди на запад, пройдешь три квартала и сворачивай налево, на улицу Анубиса. И через два квартала увидишь Обелиск. Не заблудишься.
Я поблагодарил его и пошел, куда было указано.
Кому-то кладбище может показаться не самым подходящим местом для любовных свиданий, но Некрополь Александрии – это нечто совершенно иное, не похожее ни на что из того, что я видел до тех пор. Своей планировкой он напоминает обычный город – широкие и прямые улицы, только на них стоят не дома, а усыпальницы. И еще не стоит забывать об устройстве египетских гробниц. Они подобны миниатюрным жилым домам. И если украшения усыпальницы могут быть выполнены в любом из стилей – персидском, греческом, или в любом другом, то их планировка осталась неизменной со времен фараонов. Сперва вы оказываетесь в небольшом помещении, похожем, как ни странно, на римский атриум. Обычно именно там оставляют подношения умершим. В задней стене этой комнатки имеется маленькое окошко, позволяющее посетителям заглянуть в соседнее помещение, где находится портретная статуя покойника: в ней, по египетским верованиям, сохраняется одна из душ усопшего[64] или, по крайней мере, имеется для нее место. Кроме того, это еще и убежище для души на случай, если мумия будет уничтожена или повреждена.
Именно такая планировка и делала усыпальницы александрийского Некрополя привлекательным местом свиданий и превращала печальное кладбище в одно из самых романтичных мест в Александрии. Идя по улицам этого города мертвых, я то и дело слышал страстные стоны, какие обычно сопровождают любовные встречи.
Здесь никаких факелов не было, но полная луна давала вполне достаточно света. В Некрополе кишмя кишели неизбывные и вездесущие египетские кошки. Мне говорили, что здесь полно мышей, которые приходят сюда, чтобы поживиться едой, оставляемой в дар покойникам, а кошки, в свою очередь, охотятся на этих мышей. Насколько можно судить, это было весьма справедливое распределение ролей.
Следуя инструкциям, я без труда обнаружил Обелиск. Это оказался высокий гранитный столб, установленный на мощном основании, на вершине которого красовался вырезанный из белого мрамора лев с лицом человека. Голову этого чудища украшали бараньи рога, торчащие по бокам – это свидетельствовало о том, что передо мной был очередной портрет Александра, выполненный в соответствии с египетскими вкусами и традициями.
Я осмотрел южный конец небольшой площадки перед Обелиском и увидел впечатляющую гробницу в стиле древней мастабы[65], которая, как говорят, гораздо старше пирамид. Самая старая пирамида из еще сохранившихся – это просто несколько мастаб, установленных одна на другую, чем выше, тем меньшего размера. Старые традиции всегда почитались и почитаются в Египте, точно так же, как в последнее время в Риме, где сейчас наблюдается возрождение этрусского искусства. Я приблизился к этой гробнице и остановился перед дверным проемом.
