На верхней ступени стоял фонарь, Джейми зажег его и начал спускаться вниз вслед за отцом Майклом. Его позабавила практичность настоятеля в выборе тайника для такой ценной вещи; вряд ли кому придет в голову шарить за полками прошлогодних морщинистых яблок размером с коровий глаз.
Вещь была ценная, даже очень, он понял это с первого же взгляда. Чаша напоминала глубокое блюдце и удобно легла в ладонь, когда аббат передал ее Джейми.
К его удивлению, она была сделана из полированной древесины, а не из золота. Покрытая пятнами и потемневшая от пребывания в торфе, но все еще красивая. Дно чаши было покрыто резьбой, а обод украшен полированными драгоценными камнями, закрепленными, по всей видимости, смолой в небольших углублениях.
К нему вернулось то же ощущение, что и в кабинете настоятеля — холода и угрожающего присутствия. Ему это совсем не понравилось, и настоятель заметил.
— Что такое, мо mhic? — тихо спросил он. — Он говорит с тобой?
— Да, пожалуй, — сказал Джейми, пытаясь улыбнуться. — Думаю, он говорит: «Верни меня обратно».
Он передал чашу аббату, подавляя сильное желание вытереть руку о штаны.
— Это зло, как ты думаешь?
— Не могу сказать, отец. Только то, что меня холод пробирает от одного прикосновения к ней. Но, — он сцепил руки за спиной и наклонился вперед, — что это высечено на дне?
— Carraig [34]Мор, я думаю. Длинный камень. — настоятель повернул чашу так, чтобы свет фонаря осветил ее дно. Ледяной холод скользнул вниз по ногам Джейми, и он вздрогнул. Там явно был вырезан камень с расщелиной посередине.
— Отец, — сказал он резко, наконец решившись. — Я должен кое-что вам рассказать. Вы можете меня исповедать?
* * *
Они вернулись в комнату отца Майкла, чтобы забрать его столу, затем прошли через овечий выгон в небольшой яблоневый сад, наполненным ароматом цветения и жужжанием пчел. Там они нашли несколько камней, чтобы присесть, и Джейми рассказал, как можно проще, о Куинне, его обещании нового восстания якобитов в Ирландии и идее использовать чашу Короля друидов в борьбе за престол трех королевств для Стюарта.
Настоятель сидел, сжимая концы фиолетовой столы, опустив голову и вслушиваясь. Он не двигался и никак не отвечал, когда Джейми излагал ему план Куинна. Когда Джейми закончил, отец Майкл посмотрел на него.
— Ты пришел, чтобы украсть чашу? — Спросил он довольно небрежно.
— Нет! — Джейми ответил с удивлением, не с обидой; настоятель заметил это и улыбнулся.
— Ну, конечно, нет. — Он сидел на камне, поставив чашу на колено, и рассматривал ее. — «Верни на место», ты сказал?
— Я не знаю, что это за место, отец. — Холодок присутствия исчез, но воспоминание о нем было ярким. — Это он хочет ее обратно, отец, — выпалил он. — Человек из болота.
Зеленые глаза аббата пристально смотрели на Джейми.
— Он говорил с тобой?
— Не словами, нет. Я чувствовал его. Его мысли. Сейчас он ушел.
Настоятель взял чашу и заглянул в нее, его палец поглаживал древнее дерево. Потом он снова поставил ее на колено и, глядя на Джейми, спокойно сказал:
— Ты все сказал мне? Есть что-то еще?
Джейми колебался. Дела Грея нельзя было обсуждать, и они не имели ничего общего с болотным человеком, чашей и всем, что могло касаться аббата. Но зеленые глаза священника упорно глядели на него, добрые и проницательные.
— Это не будет разглашено, ты знаешь мо mhic, — сказал он будничным тоном. — Но я вижу, твоя душа угнетена.
Джейми закрыл глаза, дыхание выходило из него долгим, долгим вздохом.
— Я хочу рассказать, отец, — сказал он. Он поднялся с камня, где сидел и опустился на колени у ног аббата. — Это не грех, отец. Или по большей части не грех. Но это меня беспокоит.
— Расскажи Богу, и облегчи свою душу, человек, — сказал настоятель и, взяв руки Джейми, уложил их на свои костлявые колени, а потом мягко положил свою руку на голову Джейми.
Он рассказал все. Медленно, преодолевая сомнения. Потом быстрее, словно слова начали приходить сами собой. Что хотят от него Греи, и как они заставили его приехать в Ирландию. Как он разрывается между преданностью старой дружбе с Куинном и навязанными ему обязательствами перед Джоном Греем. Запинаясь, с горящим лицом, он рассказал о чувстве Грея к нему, и о том, что произошло между ними в конюшне Хелуотера. И наконец, словно прыгнув с высокой скалы в кипящее море, он рассказал о Вилли. И Джениве.
По его лицу текли слезы, прежде, чем он кончил. Когда Джейми дошел до конца, настоятель мягко провел рукой по его щеке и, погрузив руку в складки одежды, достал большой, изношенный, но почти чистый черный носовой платок, который и вручил Джейми.
— Сядь, мой мальчик, — сказал он. — Отдохни немного, пока я подумаю.
Джейми снова сел на плоский камень, высморкался и вытер лицо. Потрясенный, он чувствовал, как его тревоги уходят из души. Он был в мире с собой, как за несколько дней до Куллодена.
Его ум был совершенно свободен, и он не пытался чем-либо его занять. Он дышал свободно, не чувствуя тяжести в груди. Уже этого одного было достаточно. Хотя, было больше: весеннее солнце вынырнуло из-за облака и согревало его, пчела присела на рукав, уронив несколько крупиц пыльцы, примятая трава, где он стоял на коленях, постепенно поднималась, пахло отдыхом и покоем.
Он понятия не имел, как долго провел в этом блаженном состоянии полной безмятежности. Но отец Майкл наконец пошевелился, потянулся с глухим стоном и улыбнулся ему.
— Ну, теперь, — сказал он, — давай начнем с простых вещей. Ты не имеешь постоянной привычки блудить с молодыми женщинами, надеюсь? Хорошо. И не начинай. Если ты чувствуешь, что… хотя, нет. — Он покачал головой. — Нет. Я собрался было уже посоветовать тебе найти хорошую девушку и жениться на ней, но я вижу, она еще здесь. Твоя жена еще с тобой. — Он говорил совершенно будничным тоном. — Было бы несправедливо к молодой женщине жениться на ней, пока это так. И все же ты не должен слишком долго цепляться за память о своей жене; она в безопасности рядом с Богом, а ты должен жить своей жизнью. Вскоре… но ты сам почувствуешь, когда это случится. Между тем, это возможность избежать греха, да?
— Да, отец, — покорно сказал Джейми, коротко вспомнив о Бетти. До сих пор он избегал ее, и, конечно, собирался делать это и впредь.
— Вот холодные ванны хорошо помогают, рекомендую. И чтение. Теперь, о твоем сыне… — слова «твой сын», независимо от того, что они влекли за собой, вызвали у Джейми задержку дыхания, словно под ребрами вспух и лопнул теплый шар счастья. — Ты не должен делать ничего, что может поставить его под угрозу. — Аббат посмотрел на него серьезно. — Ты не можешь претендовать на него, тем более, что, как ты говоришь, он хорошо устроен. Может быть, для вас обоих будет лучше, если ты покинешь то место?
— Я, — Джейми не знал с чего начать, барахтаясь среди слов и чувств, что разом нахлынули на него, но настоятель поднял руку.
— Да, я знаю, ты скажешь, что ты заключенный и не можешь выбирать. Но из того, что ты рассказал о деле англичан, я думаю, ты сможешь получить отличный шанс выиграть свою свободу в конце концов.
Джейми тоже так думал, и эта мысль его вконец запутала. Одно дело — быть свободным, другое — оставить сына. Два месяца назад, ему, возможно, удалось бы уйти, зная, что об Уильяме хорошо заботятся. Но не сейчас.
Он подавил в себе чувство возмущения, которое вызвали в нем слова аббата.
— Отец, я слышу вас… Но… у мальчика нет ни отца, ни человека…, чтобы указать ему путь. Его дед достойный джентльмен, но он очень стар, а человек, который юридически является его отцом… мертв. — Он глубоко вздохнул. Нужно ли признаться, что он убил старого графа? Нет, он спасал жизнь Уильяма, в этом нет никакого греха. — Если бы я знал, что мое присутствие опасно для него, я исчез бы сразу. Но, думаю, я не обманываю себя, когда говорю… он нуждается во мне.
Последние слова прозвучали хрипло, и настоятель внимательно посмотрел на него, прежде, чем кивнуть.
— Молись, чтобы Бог дал тебе сил поступить правильно, и он поможет тебе.
Джейми молча кивнул. Он два раза в жизни молился о даровании сил, и оба раза его просьба была удовлетворена. Он не думал, что выживет тогда. Он очень надеялся, если дело дойдет до третьего раза, он этого не переживет.
— Мне показалось, вы сказали, что это будут простые вещи, — сказал Джейми, заставляя себя улыбнуться.
Настоятель не без сочувствия поморщился.
— Просто понять, что надо делать, я имел ввиду. Но сделать не всегда просто. — Он встал и стряхнул пушинку с рясы. — Давай немного пройдемся. Человек может обратиться в камень, если слишком засидится.
Они медленно прошли через сад и вышли к полю, за которым расстилался луг с овцами и несколькими коровами. Молодые побеги уже прорастали в зеленой дымке, покрывающей борозды. Они прошли по краю, чтобы не топтать молодой овес, и очутились на берегу болота.
