– Авиабилеты. Господи, да люди… Люди, с которыми я общался в Лондоне. – Лео вспомнил о епископе, и сердце его предательски екнуло. Продолжался стук клавиш: несмелое напоминание о том, что его доказательства фиксируются. Следователь опустила глаза, чтобы изучить некую бумагу – по всей вероятности, рапорт. Голос ее был нейтральным, безразличным, как и у любого бюрократа.
– В котором часу вы улетели из Италии?
– Утром. Она отвезла меня в аэропорт.
Следователь вдруг вскинула глаза.
– Синьора отвезлавас?
– Да, подкинула. Отвезла.
– Значит, она была в вашей квартире в то утро, вместе с вами?
– В то утро она пришла ко мне домой. Чтобы отвезти меня в аэропорт.
– Значит, вы последний, кто видел ее живой?
– Да? – Какой-то затянувшийся ночной кошмар. Не тот кошмар, в котором фигурировала Мэделин. И не тот, в котором присутствовал Иуда. В этом кошмаре не было никого, это был кошмар отсутствия, нехватки кого-то, пустоты на чьем-то месте. – Я не знаю. Я не знаю, когда она погибла. Я не знаю, кто ее видел. Как я могу отвечать на подобные вопросы?
– Синьора Брюэр… – женщине нелегко далась фамилия. Гласные получились слишком растянутыми и были слишком сильно акцентированы: Брююээр, – погибла в то утро. Тело ее обнаружили только после полудня погибла она, определенно, утром.
– Но когда?
Следователь будто не слышала его вопроса.
– Вы можете предоставить доказательства, что именно она отвезла вас в аэропорт в указанное вами время?
– Конечно же. Это можно определить по времени регистрации.
– Диктуйте. Время, название авиалинии, номер регистрационной стойки.
Лео повиновался. За спиной у него затараторили клавиши – преследователи, бегущие за ним в то злополучное утро. От этого утра его отделяли всего два дня, но, вместе с тем, отделял целый мир, целая вечность, приобретшая теперь новое значение: последние мгновения, прожитые Мэделин на земле; возможно, последние ее мгновения где бы то ни было. Вот Мэделин входит в квартиру со свойственной ей легкой бесцеремонностью, улыбается, касается нежными руками его рук, лица. Вот Мэделин умоляет его (самое страшное). Мэделин молит об утешении, о завершении начатого, о том хрупком союзе, который позволил бы им хоть краем глаза узреть вечность.
– Видимо, она вернулась в мою квартиру, – сказал Лео . –После того как отвезла меня в аэропорт. Разве портье не видел, как она возвращалась?
Следователь оставалась непреклонной.
– Нам понадобятся материальные доказательства всего этого. Авиабилеты, чеки, все в этом роде. Какие отношения связывали вас с потерпевшей?
– Я же вам уже говорил. Мы были друзьями.
– Какими именно друзьями? Близкими? Вы были ее духовником?
– Был когда-то давно. Когда мы только познакомились. Но вскоре это прекратилось.
– Как она себя чувствовала в то утро? Какой она вам показалась?
Лео пожал плечами. Какой ему казалась Мэделин? Она же погибла, Господи Боже! Какой она могла показаться?
– Нормальной. У нее часто менялось настроение. Иногда она казалась счастливой, иногда – печальной. Иногда это совпадало по времени.
– А в то утро?
Он замолчал. Следователь взглянула на него и явно что-то заметила: ее следовательские антенны уловили некую вибрацию.
– Вы с синьорой Брюэр были любовниками? – спросила она.
– Какой, право, дикий вопрос…
Она безучастно посмотрела на него.
– У меня работа дикая, господин Ньюман. И такая смерть для женщины тоже является дикой. Упасть с крыши – дикость, самоубийство – дикость, убийство – тем паче. Потому мои вопросы тоже диковаты. Я повторю: вы с госпожой Брюэр были любовниками?
– Я священник, – сказал Лео.
Следователь издала странный звук, нечто среднее между смешком и презрительным фырканьем. Очевидно, она была невысокого мнения о духовенстве.
– Мне придется попросить вас сдать кровь на анализ.
– Кровь?Зачем вам анализ моей крови, ради всего святого?! Клавиши продолжали стучать.
– Потому что незадолго до гибели миссис Брюэр вступила в половую связь. Патологоанатом обнаружил в ее теле семенную жидкость. Мы хотим выяснить, кто это был. – Ее слова зависли в воздухе, будто туман над гробницей. В ее теле.Внутри тела. И Лео как наяву увидел Мэделин, распластанную на базальтовой плите, Мэделин, от которой осталось лишь невразумительное месиво, груда изуродованных органов. Аккуратные пальцы в резиновых перчатках прощупывают ее изнутри, беспардонные чужие пальцы… Осквернение, профанация. Он будто со стороны услышал свой собственный голос, настигаемый стуком клавиш, воплями стрижей за окном и неизбежными угрызениями совести:
– Какое вам дело до того, с кем миссис Брюэр занималась любовью перед смертью?!
– Она совершила половой акт с вами, мистер Ньюман?
– С мужем. Почему не с мужем?
– Мистер Ньюман, не могли бы вы ответить на мой вопрос?
– Почему вас это интересует?
– Потому что женщина мертва, мистер Ньюман. Женщина мертва, а моя работа – расследовать, как она умерла и по какой причине.
– Вы думаете, я мог ее убить? Вздор! Вы думаете, я ее убил?!
– Я пока еще ничего не думаю. У этой женщины была семья. Возможно, у этой женщины также был любовник. Эта женщина могла угрожать кому-то из своего окружения. Эта женщина мертва. Она могла упасть, могла спрыгнуть, ее могли толкнуть. Ее могли даже убить ударом по голове, а потом уже столкнуть с крыши. Ни один из этих вариантов не исключен. Некоторые более вероятны, некоторые менее, но один из них точно имел место. Моя задача заключается в том, чтобы определить, какой из вариантов соответствует истине.
– Эта женщина неоднократно пыталась покончить с собой, – сказал Лео.
Следователь улыбнулась, как будто подобные сведения подтверждали его вину.
– Вы об этом знали, мистер Ньюман?
– Мне об этом сообщил ее муж. Сегодня утром.
– Но знали ли вы об этом прежде? Ваша близкая подруга не рассказывала вам о своем… психическом расстройстве?
– Нет.
– А вы ни о чем не подозревали?
– Она была очень переменчива… Ничего особенного я не замечал.
Следователь кивнула.
– А теперь вы, может быть, ответите наконец на мой вопрос: вступали ли вы в то утро в половую связь с миссис Брюэр?
– А что же ее муж?! – повторил Лео. Он практически выкрикнул это. Когда он повысил голос, следователь взглянула на него и скупо ухмыльнулась: она привыкла к тому, что мужчины орут на нее, и научилась извлекать из этого выгоду.
– Он утверждает, что не жил половой жизнью со своей супругой два последних месяца, – сказала она.
Лео Ньюман замолчал. Клавиши перестали стучать, ожидая его ответа. Следователь с деланным вниманием уставилась в отчет патологоанатома, как будто могла обнаружить там какую-либо незначительную деталь, ранее упущенную.
– Да, – тихо произнес он. – Да, вступали.
Молниеносный взгляд.
– Она давала на это согласие?
– Иными словами, изнасиловал ли я ее, сбросил ли ее тело с крыши, перед тем как поехать в аэропорт? Полный абсурд.
– Я имела в виду лишь то, что спросила. Она добровольно вступила с вами в половую связь?
Лео снова умолк и закрыл глаза. В исповедальне можно закрыть глаза, и никто этого не заметит. Но сейчас следователь наблюдала за ним и по-своему трактовала каждый его поступок. Он закрыл глаза – и Мэделин коснулась его лица, как будто нащупывала его во мраке церкви Сан-Крисогоно.
– Да,она была согласна. Она-то этого хотела.
– То есть вы этого не хотели?
– Вы не так меня поняли. У нас был роман. Непростые отношения, в двух словах не расскажешь.
– Но вы хотели завершения этого романа?
– Возможно. Не знаю. – Он оглянулся, точно в поиска ответа, как будто ответы и объяснения могли лежать где-то в этом тесном, захламленном кабинете. В некотором смысле так оно и было: в десятках светло-желтых папок содержались правдивые ответы, полуправда и ложь чистой воды; правда, только правда и все, что угодно, кроме правды «А что такое правда?» – вопрошал Пилат. Греческое слово aletheia. – Я не знаю, – повторил Лео. – Тогда я думал, что да, возможно, я хочу завершения этого романа… А сейчас… – Голос его дрогнул. Что-то словно поглотило его некая ужасающая волна эмоций, на секунду вышедшая из-под контроля. Лео покачал головой, пытаясь избавиться от наваждения. В глазах щипало, сердце бешено колотилось, на лбу выступил пот. Ему хотелось сглотнуть, но мешал стоявший в горле ком. Возможно, все эти телесные проявления лишний раз доказывали его вину. Возможно, они указывали на то, что он все-такиубил Мэделин.
