Внезапно с улицы раздался крик:
– Сюда! Все сюда!
Алексей отложил пакет с корпией и выбежал на двор. Урядник Недайборщ стоял, ошалелый, возле родника, и показывал на валявшиеся вокруг туши животных.
– Видите?
Все лошади и ослы были мертвы.
Алексей не успел даже осознать случившееся, как из-за ограды послышался отдалённый выстрел. Коллежский асессор схватил винтовку и побежал к воротам; остальные последовали его примеру. Взобравшись на стену, они увидели, как в лощину кубарем спускается их часовой, поставленный около завала. Лыков тут же взял тропу на прицел. Часовой бежал что было сил, поминутно оглядываясь. Когда до спасительного укрытия ему оставалось тридцать саженей, на тропе появились абреки. Алексей немедленно открыл по ним убийственный огонь. Потеряв одного человека, разбойники смешались и отступили за камни. Казак воспользовался этим и благополучно проскочил в ворота укрепления.
– Что случилось? – подбежал к нему встревоженный Таубе.
– Так что, ваше высокоблагородие, они возвернулись! – доложил часовой, вытирая пот рукавом. – Цельная колонна подошла, верховые.
– Чёрт, Лемтюжников снял засаду раньше, чем мы предполагали! – ругнулся подполковник. – Плохо. Ты догадался их пересчитать?
– Так точно, ваше высокоблагородие. Двадцать три человека.
– Так много? Откуда? Ты, братец, может быть, выдумываешь? Задал стрекача, а сейчас врёшь с перепугу?
– Напрасно изволите так говорить, ваше высокоблагородие, – обиделся казак. – Я службу знаю, хоть у урядника спросите. Было двадцать три. Головного я сшиб. Ещё одного их высокоблагородие господин Лыков порешили, когда мой бег прикрывали.
– Двадцать один. А нас – на девять меньше. Мы в окружении, в незнакомой местности, без лошадей и с двумя ранеными на руках… Слезай, приехали!
Укрепление было в осаде. Абреки блокировали единственную тропу и расставили стрелков по всему периметру котловины. Время от времени с их стороны звучал выстрел, и пуля летела через двор. Однако положение обороняющихся было вполне безопасное: каменная стена хорошо их прикрывала. За весь день никто не был задет: разбойники только зря переводили огнеприпасы. Наши отвечали экономно. Наконец, Лыкову это надоело. Он засел с винтовкой у бойницы и стал выслеживать стрелков. Вскоре обнаружил двоих. Пуля, выпущенная из «берданы» №2, пробивает дюймовую доску с расстояния в четыре тысячи шагов… В три заряда Алексей расправился с абреками, после чего обстрел лагеря тут же прекратился.
В рубленой избе устроили лазарет. Положение обоих раненых было – средней тяжести. Чем быстрее будет доставлен врачебный уход, тем больше шансов, что люди выживут. А в осаде остатки отряда могут просидеть две недели, пока Бонч Осмоловский не забеспокоится и не вышлет подмогу. И ещё пять дней этой подмоге на то, чтобы добраться досюда! Необходимо было придумывать, как самим выбираться из ловушки. Да ещё имея внутри предателя… Понятно ведь, что конский состав был отравлен кем-то из своих. И куда теперь уйдёшь без лошадей? До Гуниба – сто с лишним вёрст по горным тропам. Можно, конечно, вернуться в аул Кхиндакх и купить живой инвентарь там. Но для этого требуется сначала прорвать кольцо абреков.
Таубе провёл совещание с Лыковым и Недайборщом, демонстративно игнорируя обоих офицеров. Подозрение, казалось, объединило двух недавних врагов. Они теперь держались вместе, говорили преимущественно друг с другом и старались быть всегда на виду. Даже выражение лиц сделалось у капитана и у ротмистра одинаковым – бесстрастно-угрюмым. Казаки обходили Ильина и Даур-Гирея, как прокажённых; оружие у обоих отобрали.
– Надо послать охотника к Бонч Осмоловскому, – сказал Таубе Лыкову и уряднику.
– Двух охотников, – поправил его Алексей.
– Людей итак мало, – возразил барон.
– Надо двоих, – поддержал сыщика Недайборщ. – Дело такое… Один может не дойти.
– Хорошо, – согласился Таубе, – пошлём двоих. Как, по-вашему, им лучше прорываться?
– Полагаю, ваше высокоблагородие, – рассудительно сказал урядник, – что обратно к перевалу их не пустят. Надоть идтить в другую сторону. Через Богосский хребет ведь два перевала?
– Молодец, Недайборщ – сразу уловил его мысль Таубе. – Правильно думаешь. Охотники пойдут туда, где их на ждут – не на восток, а на запад. Обогнут волшебную гору и по Цунтинскому перевалу вернутся обратно к Аварскому Койсу. Строй казаков.
Подполковник встал перед куцей шеренгой уцелевших терцев и сказал им:
– Надо, ребята, к своим пробиваться, донесение передать. Дело опасное, не хочу приказывать. Есть ли промеж вас охотники?
Тут же вперёд вышел казак Панченков, человек опытный и решительный.
– Мелентий, – сказал Алексей своему денщику, – и ты ступай. Силушка твоя может пригодиться.
– Точно, – одобрили казаки, – сия мысля справная! Эй, махонький! колокольне деверь! выходи из строю.
– А и то, – крякнул Лавочкин, – где наша не пропадала? Решаюсь!
Охотники долго внимательно рассматривали западный край котловины в подполковничий бинокль – искали удобное место для прорыва. Там, где белел ледник в форме подковы, обнаружили неприметную канавку. Алексей отдал Панченкову свои поршни на железных шипах – сподручнее лезть ночью по глетчеру.
Мелентий тепло простился с Лыковым, охотники курнули напоследок с товарищами и, дождавшись темноты, ушли. Таубе снабдил их запиской к Бонч Осмоловскому и суммой для покупки двух лошадей. До полуночи люди прислушивались и вглядывались в ночь, но было тихо. Охотники либо проскочили, либо нарвались на кинжалы и погибли без стрельбы.
В полночь Таубе вызвал к себе урядника и впервые обратился к нему по имени-отчеству:
– Вот что, Василий Полуектович! Остаёшься здесь за главного. У тебя четыре ружья и хорошая позиция – продержись, пожалуйста!
– Отчего не продержаться? Смогём. А вы-то куда? И что мне с энтими делать?
И кивнул на безоружных офицеров.
– Они уйдут с нами, со мной и Лыковым. Будем ловить Лемтюжникова.
Недайборщ с сомнением покачал головой:
– Вчетвером на двадцать ружей? Одумайтесь, ваше высокоблагородие.
– Заодно и шпиона выявим, наконец.
– А по мне, стрельнуть обоих и не опасаться, что в спину ударят, – пробурчал, понизив голос, урядник.
– Один из них – честный офицер. Его тоже предлагаешь стрельнуть?
Урядник смутился и переменил тему:
– Так как же вы ловить будете ту паскуду? На тропу не пустят.
– Ты думаешь, старый душегуб сидит сейчас на холодных камнях у костерка и честит нас по матери? Нет. Он в пещере.
– В какой ещё пещере? – удивился Лыков.
– В которой живёт джин.
– Извини моё невежество, но почему ты решил, что такая пещера существует?
– Лагерь, который мы захватили, хотя и хорош, но по сути представляет собой ловушку. При серьёзной опасности отсюда не выбраться. Лемтюжников хитёр; у него не может быть только одно убежище. А пещера на склоне волшебной горы очень подходит – ни один горец туда не сунется.
– Пусть так, но где она, эта пещера? Как мы её отыщем?
– Вы с Василием Полуектовичем не наблюдательны. Осматривая днём лагерь, я обнаружил цепочку угольной пыли, которая уходит в сторону Аддала-Шухгелымеэр.
– Ну, и что? Я тоже видел ту цепочку. Абреки таскали уголь в мешках с горы в лагерь. Видимо, раскоп прямо на склоне.
– Ты плохо рассмотрел следы. Уголь таскали не оттуда, а туда.
Озадаченный Лыков задумался:
– А ты не ошибся?
– Нет. Он сыпался по ходу движения.
– Хм… Ну… тогда ты прав. И пещера существует. Запас угля снесли в неё?
– Именно. Сейчас, ночью, в пещере сидят Лемтюжников, возможно, ещё Малдай из Бахикли, ну, и два-три абрека. Для охраны и услужения. Не больше. Остальные осаждают наш лагерь.
– Да, это правдоподобно.
– Поэтому, если мы вчетвером ввалимся туда, силы окажутся примерно равны. А, учитывая твои боевые качества… да и мои тоже… то у нас будет перевес. Предатель неизменно выдаст себя в этой схватке – ему уже некуда будет отступать. Главное, вовремя это увидеть и противодействовать.
На этом военный совет завершился.
В четыре часа утра подполковник разбудил офицеров и протянул им их револьверы и кинжалы.
– Берите.
– А винтовку? – сразу спросил Даур-Гирей, засовывая «смит-вессон» в кобуру.
– Будут только у нас с Лыковым, а вы обходитесь этим. Сейчас идём в пещеру брать Лемтюжникова с Малдаем. По ходу пьесы и выясним, кто из вас двоих честный офицер, а кто предатель.
Ильин посмотрел на подполковника с интересом, принял оружие и стал молча одеваться.
Вскоре они уже крались по едва нахоженной тропе. Таубе, хорошо видевший в темноте, шёл впереди. Время от времени он садился и разглядывал угольные крошки. Когда группа выбралась на край котловины, начало быстро светать. Отчётливо различимый след вёл вверх. Ещё через пятнадцать минут им открылась пещера. До неё было сто саженей. Из большого отверстия в горе тихо выползал чёрный дым и стелился по камням.
