Но тут он ощутил что-то на дне кармана.
— Погоди-ка! — Он извлек это что-то: измятый древесный лист, который нашел у двери Барнарда. — Думаю, ты не знаешь, что это такое, Томас?
— Похоже на лист растения.
Ленокс усмехнулся.
— Но ты не мог бы узнать, какого?
— Конечно. Мне потребуется примерно час. Придется заглянуть кое в какие книги. — Он указал вверх на библиотеку, опоясывающую комнату.
— Приедешь, когда установишь?
— Да, конечно, — сказал доктор.
Ленокс протянул ему лист двумя пальцами.
— Ну, так я пойду, — сказал он. — Ты найдешь меня у меня дома. Я думаю выкурить трубочку и раскрыть это дело.
— Большой замах.
— Как всегда, Томас. Ну, так до свидания.
— Провожать тебя не обязательно?
— Разумеется, нет.
Мак-Коннелл уже почти бежал к своим столам, чтобы зажать лист между двумя стеклами, когда Ленокс вышел. Он скоро нашел свою карету, пожелал доброй ночи сонному Шриву, попросив передать его поклон хозяйке дома, и отправился восвояси.
Вернувшись к себе, он снял сапоги, надел домашние туфли и уютный старый пиджак, затем, как и обещал, закурил трубку и расположился у камина в размышлении. Проблема заключалась вот в чем: он, по сути, мог очистить каждого подозреваемого от подозрений — Поттса, Даффа, Клода, Юстеса, беднягу Сомса и самого Барнарда, у которого, казалось, не было ни малейшего мотива, а к тому же и удобного случая, поскольку он оказался на месте сразу после смерти Сомса. Он попросту не сумел бы вылезти через окно и вернуться в дом с такой быстротой.
Ленокс курил трубку, ждал посетителей и размышлял. Но ощущение, что он оказался перед глухой стеной, его оставило. Теперь он чувствовал, будто, кружась, приближается к цели все ближе и ближе.
Примерно через час после его возвращения домой вошел Мак-Коннелл, раскрасневшийся от холода, но, видимо, довольный.
— Выяснил, — сказал он.
— Да, уже?
— Мне повезло, что я застал Тилни дома… Но лучше я начну сначала.
— Чашку чая или еще что-нибудь?
— Непременно. Чай я пропустил.
— Грэхем? — сказал Ленокс, и дворецкий удалился.
— Японский клен, мой милый Чарльз, называемый Acer palmatum. Редчайшее дерево здесь на Западе. Многие его листья, знаешь ли, выглядят, как обычные кленовые, но, как ты видишь, — он достал из кармана два стекла с зажатым между ними листом и отдал Леноксу, — это кружевной лист с более глубокими выемками и другого очертания.
Тут подали чай, и они оба взяли по чашке и по ломтику жареного хлеба.
— Как ты это установил?
— Заглянул к одному моему знакомому на Бонд-стрит. Ты вряд ли его знаешь. Джон Тилни. Избегает общества за исключением старейших друзей, которым всем, как и ему, уже за семьдесят, но, думается, второго такого знатока деревьев в Англии поискать. У него прямо-таки лес всяких экзотических деревьев в Толливер-Пойнт, его загородном доме. Интереснейший старик. А теперь к делу. Он говорит, что это стойкие деревья, но чувствительные к английским морозам. А потому они есть в ботанических садах только здесь, в Лондоне — причем и эти должны были сбросить листву уже несколько месяцев назад. Следовательно, кто-то сохранял этот лист по меньшей мере месяц.
— Интересно, — сказал Ленокс, а в мозгу у него закружилось колесо.
— Еще как! Понимаешь, такого я и представить себе не мог.
— Как и я.
— И, знаешь, Барнард интересуется редкими деревьями.
— Да, — сказал Ленокс раздумчиво. — И мне известно, что недавно он посетил ботанические сады. Как мог и Юстес. — Он вздохнул. — Да и кто угодно, если на то пошло.
Мак-Коннелл улыбнулся.
— Настоящая работа дарит огромное удовольствие, Чарльз. Иногда я подумываю, не вернуться ли к ней в полную меру. — Теперь он был красен от волнения, а не от холода.
Ленокс помолчал, потом сказал негромко:
— Счастлив слышать это от тебя.
— Но в любом случае мне пора. Спасибо за чай… и за все интересные проблемы этого дела, как оно ни печально.
Мак-Коннелл встал, пожал Леноксу руку и быстро вышел вон.
Ленокс провел кончиками пальцев по стеклу и совсем было погрузился в размышления, но в этот момент входная дверь снова распахнулась — она словно бы сорвалась с петель, так часто ее открывали и закрывали в этот день, — и Ленокс вышел в прихожую посмотреть, кто пришел теперь.
Пришел Эдмунд.
— Чарльз! Я только что видел Мак-Коннелла.
— Да, он был тут.
— Чарльз, никогда в жизни у меня не было такого увлекательного дня.
Ленокс засмеялся.
— Да, я вижу, — сказал он.
Эдмунд все еще щеголял в смятой одежде и коричневой шапке, которыми его снабдил Ленокс, а его лицо там и сям хранило разводы сажи, придававшие ему полную неузнаваемость, как он весело заявил, а еще он покатался в каком-то мусоре, чтобы пахнуть попротивнее.
Но там, где проглядывало его настоящее лицо, щеки розовели, и он прямо-таки сиял.
— Я упустил мое призвание, Чарльз. Из меня вышел бы превосходный детектив.
— Ну, попрошайка из тебя вышел не хуже. Что ты открыл?
Эдмунд махнул рукой.
— Да ничего. Я намерен вернуться после заседания сегодня вечером. Но до чего же увлекательно! Ускользать от Итедера! А Барнард прошел совсем рядом и даже не взглянул на меня.
— Ты намерен вернуться? Я, право, не хочу причинять тебе столько хлопот, Эдмунд.
— Хлопот? Да я предпочту, чтобы Парламент сгорел дотла, чем изменить мои планы на вечер. Да, быстренько перекусить — скажем, сандвич — и вновь нести дозор. Ах, Чарльз, видел бы ты, как я объяснялся с полицейскими, которые пробовали меня прогнать! Да я бы не променял это на все деньги в фондах!
И тут это произошло: все болтающиеся нити оказались в руке Ленокса, и со всей силой своего ума, которая никогда не подводила его так, как в последние дни, он ощутил — вот оно! Крохотные кусочки мозаики, которые он собирал с таким тщанием, наконец-то сложились воедино.
— Ты все мне открыл, милый братец! — вскричал он. — Да, это может сработать. Я бы тебя расцеловал, не пахни ты так омерзительно.
Лицо сэра Эдмунда вытянулось.
— Что с тобой?
— Да ничего, ничего! — пробормотал сэр Эдмунд. — Я очень рад, Чарльз. Что я такого сказал?
— Так, пустячок, выкинь из головы.
— Значит, мне не надо туда возвращаться? Превосходно, Чарльз. Такая холодина!
Ленокс сразу все понял.
— Ах, нет, Эдмунд, — сказал он. — Ты непременно должен вернуться туда вечером. Прошу прощения за неудобства, которые тебе причиняю, но я вынужден злоупотребить твоей добротой. Жизненно необходимо, чтобы ты продолжал.
— Жизненно необходимо? Ты уверен?
— Абсолютно! Холод, конечно, лютый. У меня самого сапоги прямо-таки бумажные, но нет, мы должны идти вперед.
— Ну, хорошо, — сказал сэр Эдмунд.
— А теперь пойду и я, — сказал Ленокс, собирая свои вещи.
— Отлично, отлично, превосходно. Впрочем, не могу ли я принять ванну, как по-твоему? Твой дом ближе к Уайтхоллу.
— Разумеется, Эдмунд. И помни, я рассчитываю на твою помощь.
С торжественной серьезностью баронет сказал:
— О да, само собой. Я, безусловно, тебя не подведу.
Минуту спустя карета Ленокса загромыхала по Хэмпден-лейн и дальше, к лондонскому Вест-Энду, по заснеженным улицам сквозь густой предвечерний туман, который достигал беззвездного неба в вышине.
Вскоре он уже стучал в дверь своего друга лорда Кабота, с которым провел приятный вечер в «Путешественниках», — вечер после смерти Пру Смит. Вслед за дворецким он вошел в кабинет своего друга.
— Кабот, — сказал он, не потрудившись поздороваться, — вы ведь знакомы с архивариусом?
— Ленокс, как… ну да, знаком. Сын полковника Уоринга, старейшего моего друга.
— Он окажет вам услугу?
— Да, разумеется, все, что угодно, в пределах законности.
— Безотлагательно?
— Да, конечно. Но почему такая спешка, Ленокс? Вы здоровы? — Лорд Кабот был тверд в своих привычках, и Ленокс, который вращался в высшем свете и одновременно занимался своими детективными расследованиями, представлялся ему настоящим дервишем.
— О, вполне… Возник из мутного тумана. Вы поедете со мной?
После минуты умасливания лорд Кабот изъявил согласие, а затем не жалел времени на сборы; собственно говоря, он намеревался никуда не выходить весь день и пополнить каталог своей коллекции китайского фарфора, главной своей страсти. Каталог сильно устарел, был плохо составлен и не включал многие из замечательных приобретений последнего времени. Так он объяснил сгорающему от нетерпения Леноксу, который в минуты досуга с большим интересом слушал такие подробности.
Вскоре лорд Кабот завершил свои объяснения, а затем потратил много времени на поиски своего плаща, а затем и шляпы, пока Ленокс изнывал в молчании. Но наконец они сели в карету Ленокса и покатили в сторону Темзы, где вблизи Иглы Клеопатры находился Архив.
