Джейми не был уверен, что Сиверли не вспомнит его. Он видел Сиверли в Шотландии только раз, а до того в течении нескольких недель в Париже. Кажется, они могла обменяться парой слов в ходе обеда, но этим их знакомство и ограничивалось. И все же, Джейми вспомнил Сиверли, поэтому не было ничего невероятного в том, чтобы Сиверли вспомнил Джейми, особенно учитывая его заметную внешность.
В Париже он работал у своего кузена-виноторговца; было бы разумно предположить, что он пошел по торговой стезе после разгрома восстания. Сиверли не располагал возможностью отследить его путь после Куллодена.
Джейми потрудился предположить, что его не идеальная английская речь скорее всего станет дополнительным стимулом для Сиверли счесть его социально неполноценным, независимо от его костюма, поэтому, он немного усугубил свой акцент, когда спешился у сторожки и заговорил с привратником.
— Что это за место, парень?
— «Гластвиг», — ответил «парень». — Так это оно вам нужно, сэр?
— Оно самое. Твой хозяин сегодня днем дома?
— Сам-то дома, — с сомнением сказал привратник. — А что касается приема… Пойду и спрошу, сэр.
— Премного обязан, парень. Так передай ему вот это, а монетку возьми себе. — Он протянул рекомендательное письмо сэра Мельхиора и свою собственную заранее приготовленную записку вкупе со щедрыми чаевыми.
Его роль богатого пошляка, с которой он так многообещающе сегодня дебютировал, позволяла ему открыто пялиться на внушительных размеров дом и обширные окружающие его территории, когда он медленно шел за лакеем. Это был старый (он еще ни разу не видел в Ирландии ни одного недавно построенного дома), но хорошо сохранившийся дом, его темные стены были кое-где обновлены, его дымоходы (Джейми насчитал четырнадцать) исправно дымили. На дальнем пастбище паслось шесть добрых лошадей, в том числе одна, которую он с удовольствием посмотрел бы поближе — с широкой белой полосой на лбу и отличным крупом; хорошая мускулатура, подумал Джейми одобрительно. Перед домом раскинулся просторный газон, садовник с энтузиазмом толкал свою тяжелую тачку, даже листва деревьев лоснилась солидно и богато под моросящим дождем.
Он даже немного засомневался, примут ли его, но в дверях уже стоял дворецкий, готовый взять его плащ и шляпу и проводить в гостиную. Как и сам дом, она демонстрировала богатство хозяина (огромный серебряный подсвечник с шестью свечами пчелиного воска щедро распространял свет), но не отличалась чувством стиля. Джейми медленно бродил по комнате, рассматривая украшения: статуэтка нарядной дамы из мейсенского [40]фарфора с голубем на руке, голубок тянулся к ее губам за конфетой; напольные часы с тремя циферблатами, показывающие время, барометрическое давление и фазы луны; подставка для трубок из незнакомой темной древесины, возможно, африканского происхождения; одноногая серебряная чаша с засахаренными фиалками, уложенными гнездом вокруг горстки имбирно-орехового печенья; толстая и тяжелая на вид трость, со своеобразной ручкой; любопытный предмет непонятного предназначения… Джейми взял его, чтобы рассмотреть поближе. Это была полоса кожи, дюймов десять на пять (он машинально измерил ее с помощью сустава среднего пальца), вышитая мелкими неровными бусинами. Из чего они сделаны? Не стекло… жемчуг? Интерес вызывал так же необычный узор из плетеных нитей синего, белого и черного цветов.
Конечно, ни одна женщина не могла собирать такие вещи. Он ждал появления владельца это разномастной коллекции. Тщательно разбираясь в прошлом этого человека, Грей не дал Джейми целостной картины личности Сиверли. Карруотерс нарисовал яркий портрет этого человека, но акцентировал внимание на его преступлениях, ничего не говоря о его характере.
«Человек может улыбаться и быть злодеем», подумал он про себя. Он сам собрал обширную коллекцию злодеев. И зачастую любезные дураки причиняли намного больше вреда, чем самые закоренелые преступники. Его род сжался при воспоминании о Чарльзе Эдуарде Стюарте. Он не сомневался, что Сиверли был злодеем, но злодеем какой именно разновидности?
Тяжелые прихрамывающие шаги раздались в коридоре, и майор Сиверли вошел. Это был все еще представительный мужчина, почти такой же высокий, как Джейми, хотя много старше и с солидным брюшком. Его лицо было грубым и плоским, со слегка сероватой кожей, словно вырезанное из того же камня, что и стены дома, и пока он принимал изъявления гостя, оно не могло скрыть выражения брезгливости и откровенной жестокости.
Джейми протянул руку в сердечном приветствии и подумал про себя, что любой солдат, которому не посчастливилось бы попасть под командование Сиверли, с первого взгляда определили бы, с кем имеет дело. «Неспособность обуздать гнев» была одним из предъявленных ему обвинений.
— Ваш покорный слуга, сэр, — вежливо сказал Сиверли, протянув руку в ответ.
Он спокойно посмотрел на Джейми. Нет, ты не дурак, подумал Джейми, выполняя все необходимые при первом знакомстве формальности этикета; но если он вспомнил Джейми, то эти никак не отразилось на его манерах.
— Итак, Мельхиор Уильямсон пишет, что у вас есть нечто, в чем я могу быть заинтересован, — резко сказал Сиверли. Ни напитка, ни места на диване предложено не было. Очевидно, Джейми не представлял интереса для такого занятого человека.
— Да, сэр, — ответил он, доставая из-за пазухи копию «Дикой охоты». — Сэр Мельхиор сказал, что вы имеете некоторый опыт в вопросах древностей. Я и сам это вижу, — он кивнул на серебряную чашу, которая явно была изготовлена не больше пятидесяти лет назад не самым лучшим серебряных дел мастером. Губы Сиверли дернулись, но до улыбки не растянулись, он взял бумагу из рук Джейми и кивнул на диван.
Это было не совсем приглашение, но, тем не менее, Джейми сел. Сиверли мельком взглянул на листок, явно не ожидая ничего замечательного, а затем замер, коротко и остро взглянул на Джейми, а затем вернулся к стихотворению. Он прочитал его дважды, даже заглянул на обратную сторону бумаги, а затем положил на каминную полку.
Он подошел и встал перед Джейми, глядя на него сверху вниз. Джейми отвечал ему ангельской улыбкой, на всякий случай подтянув под себя ноги, если вдруг Сиверли захочет схватить его за горло — лицо этого человека явственно отражало все его мысли.
— Кто вы такой, черт возьми? — потребовал Сиверли. Его голос звучал ниже, чем минуту назад, в нем слышались опасные нотки.
Джейми ласково улыбнулся.
— А за кого вы меня принимаете? — мягко спросил он.
Сиверли не торопился с ответом. Он довольно долго стоял и рассматривал Джейми сузившимися глазами.
— Кто дал вам этот документ?
— Друг, — ответил Джейми, не противореча истине. — Я не могу сообщить его имя. — Он чувствовал, что вступает за зыбкую почву, мог ли он зайти дальше? — Isdeonache. [41]Он наш волонтер.
Это произвело на Сиверли такое впечатление, словно он поймал пулю в сердце. Он медленно опустился на стул напротив, не отрывая глаз от лица Джейми. Его зрачки напряженно пульсировали — признание или подозрение?
Сердце Джейми колотилось о грудину, он чувствовал, как покалывает кожу над запястьями.
— Нет, — наконец сказал Сиверли, его голос изменился. Теперь он говорил легко и небрежно. — Я понятия не имею, как ваш друг раздобыл это стихотворение, но это не важно. Предметом поэмы является древняя легенда, будьте уверены. Но само стихотворение не старше вас, мистер Фрейзер. Любой любитель ирландской поэзии скажет вам то же самое. — Он улыбнулся с выражением, которое совершенно не подходило его глубоко посаженным глазам цвета мокрого шифера. — Чем вызван ваш интерес к этой вещи, мистер Фрейзер? — спросил он почти сердечно. — Если вы решили собирать древности и сувениры, я могу порекомендовать вам одного или двух торговцев в Дублине.
— Буду очень признателен, сэр, — приятно ответил Джейми. — Я собираюсь ехать в Дублин, я знаю одного человека в вашем замечательном университете, которому собираюсь показать этот отрывок. Может быть, ваши торговцы тоже им заинтересуются.
Искра тревоги мерцала в глубоко посаженных глазах. Что именно его беспокоит? Ответ пришел сразу. Он не хочет, чтобы слишком много людей знало об этом стихотворении, оно предназначено для одного человека. И кто бы это мог быть, интересно?
— Действительно? — с сомнением спросил Сиверли. — Как зовут вашего университетского друга? Возможно, я его знаю.
Джейми на мгновение смутился. Он лихорадочно перебирал в уме всех своих ирландских знакомых, кто мог быть хоть как-то связан с Тринити-колледжем, но вдруг заметил, как напряжены плечи Сиверли. Он пытался обмануть обманщика.
— О'Хэнлон, — небрежно сказал он, выбирая имя наугад. — Питер О'Хэнлон. Вы с ним знакомы?
