Огюстен Вальми нервничал. Фиакр, на котором он ехал, намертво застрял в потоке других транспортных средств и отказывался двигаться с места.
«Я их потеряю, — сокрушался инспектор, — непременно потеряю, вот же невезение!»
Выскочив на проезжую часть, он бросился бежать, петляя между экипажами, чтобы хотя бы запомнить номер пролетки, на которой укатили Виктор и его гость. Но пролетки нигде не было видно.
Ламбер Паже попросил кучера высадить их на набережной Пасси.
— Сейчас пройдем по проезду Дез-О,[92] поднимемся по лестнице и окажемся как раз на улице Ренуар. Там я и живу, — пояснил он Виктору.
Виктор подивился архитектурной причуде: Эйфелева башня на Левом берегу огромной ажурной буровой вышкой вздымалась над этой дорогой, словно вынырнувшей из прошлого. Здесь пересекались два мира — один ощетинился арматурой, воздел железные балки, норовя проткнуть облака, второй будто сошел с какой-нибудь гравюры Гюстава Доре. Склон был крутой, и Виктор пожалел, что надел жесткие ботинки — ступеньки, в трещинах и выбоинах, могли бы привести в восторг разве что овечью отару. Они резко уходили вверх по откосу от одной стены — низенькой, увитой плющом, до другой — высокой и заросшей мхом. Виктор заметил столб с кронштейном и крестовиной — остатки фонаря с масляными лампами, такого же, как тот, что сломал Жан Вальжан в «Отверженных», убегая от полицейского Жавера у монастыря Пти-Пикпюс.
Дальше Виктор вслед за Ламбером Паже прошел под аркой, оказался на улице Ренуар и словно вернулся в цивилизацию — перед ним снова были многоэтажные дома, павильоны, бутики, экипажи. Между делом Паже, как заправский чичероне, показал ему дом Бенджамина Франклина, где тот проводил первые опыты с громоотводами. Сам Паже жил в доме номер 42, где сдавались меблированные комнаты, по соседству с шансонье Беранже.
Они дошли до номера 27 и свернули в ворота, через которые с любезного дозволения баронессы Бартольди Ламбер Паже беспрепятственно проникал в парк Делессер, куда прочим любителям минеральных вод доступ теперь был заказан.[93] По словам Паже, раньше это местечко привлекало многих адептов целебных вод — в том числе знаменитостей, таких как мадам де Тансен,[94] Жан-Жак Руссо и Бенджамин Франклин.
— Некогда аббат Лерагуа, казначей мадам де Ментенон, купив эти владения, обнаружил, что приобрел вместе с ними истинное сокровище — три источника минеральной воды. И таким образом с тысяча семьсот двадцатого года Пасси прославился, — сообщил Ламбер Паже, слегка задыхаясь на ходу. — В действительности источники в Пасси были открыты еще в середине семнадцатого века. Затем ученые мужи изучили целебные свойства вод и установили, что воды эти «железистые» и «бальзамические». Некоторые утверждали, что они врачуют женское бесплодие и приливы, — добавил он, уводя Виктора все дальше по холмистым лужайкам, заполоненным полчищами маргариток.
Они прошли мимо шале, который был куплен в Швейцарии в 1825 году, привезен сюда по частям и собран на месте; фасад его украшали резной орнамент и витражи. Глядя на розарий, оранжереи, фруктовый сад, виноградники, Виктор с трудом мог поверить, что он все еще в столице, а река, поблескивающая на солнце вдалеке, — Сена.
— Удивлены, да? А представьте себе цветущую сирень и сотни вьющихся над ней бабочек, более занятых насыщением друг другом, нежели утренней росой на листьях… В тысяча восемьсот двенадцатом году месье Делессер обустроил здесь рафинадную фабрику, на которой впервые стали получать сахар из свеклы. А водолечебницу закрыли лет тридцать назад, но владельцы участка еще долго дозволяли больным продолжать процедуры. Сам я тут пользую железосодержащую воду. Другие источники богаты серой и купоросом.
— Надеюсь, вы эту воду не пьете?
— Пью, но в ничтожных дозах. Что делать, если мой желудок нуждается в ржавчине. Приходится пить, хотя на вкус вода отвратительна и воняет чернилами.
— С тем же успехом можно грызть ржавые ключи, — хмыкнул Виктор.
Почва под ногами стала мягкой и влажной. Они спустились по пологой лестнице и оказались на пороге пещеры, откуда вытекал мутный ручей. Нависшие над ним кроны вековых деревьев сгущали тени, и атмосфера в сочетании со стойким запахом серы не располагала к веселью. Внутри у входа в пещеру стояли вдоль стенки старые глиняные кувшины, когда-то служившие для отстоя воды.
— Так где же вы оставили пряничную свинку? — спросил Виктор, которому захотелось поскорее очутиться подальше от этого места и вдохнуть свежего воздуха.
— Вон там, — указал Ламбер Паже, — справа от того кубического камня.
— А, вижу. Ваше имя написано на ней оранжевой глазурью.
— Нет, розовой, просто в сумраке не разобрать.
Наклонившись, чтобы поднять свинку, Виктор услышал позади шорох, а в следующий миг затылок взорвался болью и перед глазами заплясал хоровод солнечных зайчиков. «Кувшином огрели…» — мелькнула мысль, прежде чем ноги его подогнулись и он упал на замшелый пол пещеры. Солнечные зайчики потухли, мир вокруг погрузился во мрак.
Очнулся Виктор опять же от боли в затылке. Сколько он пролежал без сознания, определить не представлялось возможным. Ему с трудом удалось сначала встать на колени, затем выпрямиться, опираясь на камень. Виктор машинально отряхнул брюки. Чье это тяжелое дыхание шумит в ушах? Его собственное или Ламбера Паже?.. Он огляделся. Паже лежал навзничь у ручья, на его шее алело несколько порезов.
— Господи, ранен! — выпалил Виктор и, доковыляв до неподвижного тела, прижал к царапинам свой платок.
Ламбер Паже захрипел. Виктор похлопал его по щекам, чтобы привести в чувство, и эти нехитрые движения тотчас отозвались очередным всплеском боли в затылке. Ругаясь сквозь зубы, Виктор на коленях подполз к ручью, окунул в него лицо, поплескал водой на голову и зашипел — затылок словно огнем ожгло.
Паже тем временем открыл глаза, закашлялся и попытался сесть.
— Лучше полежите, — посоветовал Виктор.
— Вы кто?
— Легри, книготорговец. Друг. Вы в порядке?
— О нет, едва ли. Что произошло?
— Нас обоих оглушили.
Ламбер Паже схватился за шею, увидел кровь на своих пальцах и в ужасе уставился на Виктора..
— Не волнуйтесь — по-моему, это всего лишь царапины. Давайте я помогу вам подняться… Чертовы ботинки… скользят… Так, держитесь за мое плечо… — Виктор поставил собрата по несчастью на ноги, с трудом подобрал с пола свою шляпу, трость, перепачканные перчатки.
— Кто оглушил? Зачем?.. Ай! — Ламбер Паже пошатнулся, но устоял.
— Чтобы забрать пряничную свинку. Видите, ее нет?
— Но это же бессмысленно! Зачем ее тогда мне прислали?
— Ох, мой платок уже ни на что не годится… — Виктор снял свою любимую голубую рубашку и обмотал ее вокруг кровоточащей шеи Ламбера Паже. Он надеялся, что под английским пиджаком не будет видно, что на нем только майка.
Подняться по ступенькам было делом нелегким. Несколько раз они чуть не покатились вниз друг за другом — то Виктор терял равновесие, то Ламбер Паже вдруг повисал на нем, как тряпичная кукла, набитая не ватой, а кирпичами. И оба опасались, что враг поджидает их наверху. Но там никого не было. По счастью, и свидетелей их возвращения через парк поблизости не оказалось — только кипарисы свысока взирали на двух бедолаг среди деревьев пониже, высаженных в шахматном порядке.
— Я бы предпочел, чтобы баронесса Бартольди не выбрала этот благословенный час для своей прогулки, — пробормотал Паже. — Должно быть, мы выглядим как два пьянчуги или того хуже — как уличная шпана, попавшая в переделку.
— Уж в переделку-то мы точно попали, — проворчал Виктор.
На улице Ренуар внимания прохожих избежать не удалось. Какой-то шалопай даже запустил в них пригоршней щебня с воплем:
— Глядите на верблюдов! В хлам упились!
— Ну надо же! — вконец огорчился Ламбер Паже. — Я ж никогда ни капли!
У дверей собственного дома он неожиданно уперся — наотрез отказался входить из страха, что убийца подкарауливает его в комнате, но после уговоров Виктора все-таки сдался. На площадке второго этажа навстречу им попалась пожилая дама и заохала при виде соседа:
— Ой-ой, месье Паже, что это вы так закутались? Неужто простыли?
— Да-да, мадам Шанак, ужасно разболелось горло.
— Я вообще-то иду на рынок за репой, но это может подождать. Давайте-ка я приготовлю вам отвар из просвирняка.
— Что вы, не утруждайтесь.
— Напрасно отказываетесь, очень действенное средство. А грелка у вас есть? Могу одолжить…
Вместо благодарности Ламбер Паже захлопнул дверь прямо перед носом сердобольной соседки и сразу бросился на кровать, на которой, как заметил Виктор, простыни не меняли, похоже, с прошлого лета — были они засаленные, скомканные, щедро усыпанные крошками и, помимо одеяла, несли на себе массу вещей, не имеющих отношения к постельным принадлежностям.
