Обыск был в самом разгаре, когда с улицы послышался стук копыт. Подъехал какой-то экипаж.
– Это кто? – спросил Алексей у Полудкина.
– Почтва на Казань, – ответил тот равнодушно. И приказал сыну встретить приезжих. Лыков вышел на крыльцо. Вдруг в него выстрелили прямо из коляски. Пуля ударилась в стену совсем рядом.
– Гони! – дико крикнул седок вознице. Сыщик узнал в них Тистрова с Колобихиным.
Коляска рванула с места в карьер.
Мгновенно полицейские на дрожках устремились в погоню. Темно, ничего не видать… Преступники уходили на юг. Там в поле горел одинокий костер, возле него стоял мужик в полушубке. Присмотревшись, сыщик разглядел в свете костра реку с мостом. Что там делает караульщик? Если он сейчас задержит беглецов, те попадутся! Но как остановить мчащуюся коляску? Разве только выломать несколько плах… Нет, поздно.
– Не пускай, не пускай их через мост! – закричал Яковлев.
Но коляска уже перелетела на тот берег. Седоки что-то сказали караульщику, причем тот почтительно снял шапку. А когда помчались дальше, мужик взял топор и принялся рубить плахи на мосту!
– Что ты делаешь, дурак! – гаркнул исправник.
Но рьяный караульщик только усилил напор. Вот умелец! Когда полицейские выехали на берег, полотно моста уже было испорчено.
– Ты зачем это сделал, негодяй? – взвизгнул исправник, выскакивая их дрожек. – Я же тебя сгною за это!
– Так что, мне заплатили, – с достоинством пояснил рубщик с другого берега.
– За что? Чтобы ты мост сгубил?
– Ага. Вам их таперича не догнать.
– И чему же ты радуешься, скотина? – чуть не рыдая, поинтересовался Яковлев. – Ведь мы уже почти сблизились!
– А вот и нет. Я вам не дал!
– То-то и оно, что все из-за тебя!
– Подождите, Павел Матвеевич, – остановил причитания коллежского советника Алексей. Он подошел к самой воде, присмотрелся. Вброд реку не перейти, и починить мост быстро не удастся. Коляска гайменников скрылась в темноте. Они их упустили.
– Что же тебе наболтали? – спокойно, вполголоса спросил сыщик у мужика.
– Так что, к чужой жене седок намылился. А супруг-то догадывался. Догадывался, пра?
Вопрос был обращен к Яковлеву. Тот чуть не взвыл от досады.
– Вот дубина!
– Ага, я же и виноват, – хмыкнул рубщик. – Смотреть надо за бабой! А я пятишницу заработал. Потому попросили меня здеся покараулить. Ежели, значит, погоня за ними будет, то мост приговорить. Вот так и вышло!
– Как ты его в два счета сломал, – одобрил сыщик. – Ловко.
– Да я заранее подрубил, – стушевался мужик.
– А если бы ревнивца дома не оказалось? До утра бы здесь торчал?
– Ага! За целую ночь десятку обещали. Обходительные люди. Старый-то, старый! Борода седая, а до чужих жен охоч!
Собеседники помолчали. Потом мужик сказал:
– Ну, ладно, мне домой пора.
Кивнув полицейским, он принялся гасить костер…
Поиски возобновились. Стало ясно, что главари шайки никуда не сбежали, а прячутся в уезде. Что-то держало их здесь, но что?
Однажды вечером в управление полиции Коврова явилась дама лет сорока, в дорожном платье. Отцветающая женщина с закрашенной сединой в волосах… Лицо у нее было настолько печальное, что у Алексея кольнуло в сердце.
– Здравствуйте. С кем имею честь?
– Меня зовут Вера Афанасьевна Колобихина.
– Вы жена Сергея Тимофеевича? – оживился сыщик.
– Да. Я приехала из Ташкента… Скажите, правда ли, что Сергей жил здесь с восемьдесят девятого года? Неужели это так?
– Он или кто-то другой. Выдающий себя за вашего мужа.
Женщина сразу посерела. Она вынула платок, провела им по сухим глазам. Сухие-то сухие, но какие горестные…
– Я так и думала.
– Расскажите мне подробнее, прошу вас, – мягко попросил Лыков. – Мы ищем преступника, который последние семь лет служил в Вязниковском уезде лесным кондуктором. Под именем Колобихин. Этот человек – убийца, он главарь опасной банды.
– Мой Сережа не мог быть убийцей. Вот жертвой… Он пропал семь с половиной лет назад. Уехал в Семипалатинск, ему обещали там место. И не вернулся. Я сразу почувствовала, что произошло несчастье.
– Нам сообщили о судебном процессе за предоставление подложного ветеринарного свидетельства. Это произошло с вашим мужем? Или с тем, кто сейчас выдает себя за него?
– С ним. Сережа служил действительную службу в кавалерии, помогал полковому ветеринару. И решил попытать счастья. Он действительно был хорошим практиком! Не хуже дипломированного специалиста!
Женщина замолчала. Лыков ждал.
– Вы не были в Ташкенте и не знаете, как там решаются подобные дела…
– Я был в Ташкенте, – перебил сыщик Колобихину.
– Даже так? Ну, тем лучше. Тогда вам должно быть понятно, что по местным обычаям грех его невелик. Так многие делают.
– Да, настоящие специалисты неохотно едут в Туркестанский край, – согласился Лыков.
– Вот! Но Сергей всегда был невезучий. Не повезло ему и в этот раз. Подложное свидетельство разоблачили. Службы мой муж никакой не находил, средства наши истощились… А он хороший добрый человек, только слабовольный. Легко падает духом.
На этих словах женщина вдруг запнулась, а потом сразу, без перехода стала рыдать – отчаянно, по-бабьи. Пришлось отпаивать ее водой. Потом собеседники долго молчали. Собственно, говорить было не о чем, все и так ясно. Вера Афанасьевна проделала большой путь, затратила уйму денег. Видимо, слабая надежда на то, что муж жив, не покидала ее. Пусть бросил, пусть скрылся, но живой! Телеграмма из Коврова в Ташкент подкрепила эту надежду. Теперь выяснилось со всей определенностью, что тут обитал другой человек.
– Как хоть выглядит ваш… ну… – спросила она.
– Возраст около сорока, – стал описывать Лыков. – Рост на пару вершков больше моего. Волосы темно-серые, лицо чистое, без особых примет. Глаза светло-карие, почти желтые. Корпусный. Очень уверен в себе. Обладает задатками вождя, легко подчиняет людей своей воле.
– Не Сережа…
Вдова, подумал Алексей. Теперь женщина убедилась, что она вдова.
Колобихина встала. Кивнула сыщику и молча вышла. А тот подумал: застрелю! Застрелю сволочь, пусть потом говорят, что хотят!
Поиски гайменников продолжались. Однажды Лыкову сообщили, что с поезда сошел курьер и доставил Анне Яковлевне письмо. Перехватить пакет не успели. Допрошенный курьер рассказал интересные вещи. Письмо ему вручили во Владимире. Неизвестный нанял мещанина доставить его в Вязники и отдать барыне лично в руки. По приметам наниматель походил на Павла Ниловича.
Надворный советник отправился к Тистровой. Пусть покажет, что ей там написал беглый муж. Городовой у крыльца отдал сыщику честь. Дверь открыла все та же Дарья. Приняла фуражку и проводила в дальние комнаты. Лыков не видел удивительную женщину с того дня, когда та навела на него бандитов. Что-то она выкинет сейчас?
Алексей стоял посреди комнаты и ждал хозяйку, как вдруг почувствовал за спиной чье-то присутствие. Но сделать ничего не успел. Сильный толчок в спину бросил его на колени. Пока сыщик приходил в себя, у него выдернули из-за ремня револьвер. Понятно…
Быстро поднявшись и повернувшись, Лыков увидел перед собой обоих беглецов. Они стояли и ухмылялись. Куда смотрела полиция? Что делает городовой у входа, если гайменники проникают в дом незамеченными?
Но думать о таких мелочах было некогда. Надо спасать жизнь… Вот только как? Часовой не услышит крика. А если и услышит, то опоздает. Беда, беда!
Между тем Колобихин заявил, разглядывая трофей:
– Знакомая штука! Второй уже раз ко мне в руки попадает. Ты чего, Лыков, как наплевательски к оружию относишься?
Но сыщик не смотрел на него. Он кивнул Тистрову-Воскобойникову:
– Здорово, Черт Иванович Веревкин!
Тот изменился в лице:
– Откуда прознал?
– От верблюда! Пора тебе, старый душегуб, и ответ держать!
Павел Нилович, или как его там на самом деле, покосился на подручного:
– Еще и грозит! Храбрый…
– Да, – кивнул тот. – Я потому и обмишурился в сторожке. Не сразу распознал. А когда понял, Лыков уже сбежал.
– Храбрый, – повторил с одобрением Тистров. – Даже жалко убивать.
Где-то я это уже слышал, подумал сыщик. Кажется, в Варшаве. Воспоминание придало ему смелости. Не убили тогда, не убьют и сейчас, решил он. По-умному, следовало молиться богу, чувствовать мороз по спине и дрожемент в ногах… Но это верный путь на тот свет. Лыков предпочел драться. И приготовился. Но бандитам хотелось еще поговорить.
– Слышь, Лыков, – заявил Серый, – ты вправду, что ли, за мной пошел, потому что рожа моя тебе не глянулась?
– На ней написано, что ты людей убиваешь.
– Ну и что? Разве один я? Ты ведь тоже на войне был?
– Был.
– И убивал там, верно?
