— Неограниченная, в любых объемах! Вне всякой очереди!
— Хорошо, хорошо! Договорились!
Саадат убрала оружие.
— Теперь я хочу видеть сына.
— Уф. — Арташесов перевел дух. — Один телефонный звонок, и его к вам доставят.
— Нет, пусть меня к нему отведут.
— Как угодно…
Подойдя к аппарату, Месроп Карапетович сказал по-русски:
— Это ты, Сурен? Как наш дорогой гость?.. Какой-какой, сын уважаемой Саадат-ханум. — Он покосился на Валидбекову. — Нет, пускай спит. К нему мама приехала. Сама разбудить хочет… Да, договорились. Снова друзья. Ты сюда иди. Встретишь, проводишь.
Оставив Гасыма присматривать за магнатом, Эраст Петрович спустился с госпожой Валидбековой вниз. Зафар следовал за ними в пяти шагах.
— Я не понимаю. Вы так легко согласились п-простить его. В обмен на какую-то керосинопереработку…
— «Какую-то»? — удивилась Валидбекова. — Вы действительно ничего не понимаете. Завод Арташесова напрямую соединен с Керосиновой станцией. Она казенная, ее тщательно охраняют, забастовка там исключена. Если у меня будет нефть плюс неограниченный доступ к переработке и трубопроводу, я стану царицей топливного рынка!
Керосиноперерабатывающий завод— Обязательно станете. У вас есть для этого все необходимые к-качества, — с поклоном сказал Фандорин. — Это за вами. — По дорожке к дому рысцой кто-то бежал. — Я возвращаюсь к Арташесову. Буду ждать от вас звонка, всё ли в порядке.
Саадат, подобрав подол платья, бросилась навстречу провожатому. Перс — за ней, сохраняя всё ту же почтительную дистанцию.
— С госпожой Валидбековой вы п-проблему решили. Посмотрим, удастся ли вам так же легко удовлетворить меня…
Эраст Петрович сидел на стуле напротив хозяина, закинув ногу на ногу.
— Сколько? — настороженно спросил Месроп Карапетович. — Назовите сумму, и мы ее обсудим.
— Не «сколько», а «что». Абсолютно п-правдивые ответы — вот что мне от вас нужно.
— Я тебе объяснял, да? — прогудел Гасым, стоявший позади арташесовского кресла.
— Если вы будете отвечать с предельной откровенностью, я оставлю вас в п-покое. Вы меня не интересуете.
— Это очень хорошо. Я совсем не хочу вас интересовать. — Магнат немного расслабился. — Спрашивайте.
— Вопрос первый. Покушения на меня — ваших рук дело?
Отвечать Месропу Карапетовичу ужасно не хотелось. Но Гасым положил ему руку на плечо, и миллионер сжался.
— Виноват. Пал жертвой родственных чувств. Левончик — он как цветок. Я берегу его. Когда он влюбился в вашу жену, я навел справки. Я всегда навожу справки, я осторожный. Связь с замужней женщиной — это всегда риск. Особенно если муж опасный человек. А вы очень опасный человек, мне рассказали… У меня есть филиал в Москве. За вами следили. И когда вы неожиданно отправились в Баку, я очень испугался… Я сделал заказ Хачатуру Однорукому… Это была ужасная ошибка! — поспешно прибавил Арташесов. — И я готов за нее заплатить. Только скажите, сколько.
Тягостное разочарование — вот чувство, которое сейчас испытывал Фандорин. Всё мимо цели? Никакого следа нет и не было?
Однако смертельно раненный анархист говорил, что однорукий главарь шайки встречался с человеком по прозвищу Дятел!
— Вы знаете революционера по кличке Дятел?
— Слышал, как же, — закивал Месроп Карапетович, демонстрируя готовность к сотрудничеству. — Это большевик. Но я не имею дела с революционерами. Никогда им не платил и не собираюсь. От революционеров откупаются мелкие и средние предприниматели, а с моей охраной бояться нечего… Разве что такого льва, как вы. — Он приложил руку к сердцу. — Но Фандорин на свете, слава богу, только один.
Испуганная искорка мелькнула в глазах Арташесова: как собеседник — не обиделся? Эраст Петрович нетерпеливо качнул головой: продолжайте.
— Ни я, ни Манташев, ни Гаджи-ага Шамсиев, никто из людей нашего уровня революционерам не платит. И они нас не трогают, кормятся рыбешкой помельче. В свое время, еще лет десять назад, чеченцы господина Мухтарова проучили большевистского вождя Кобу. Не убили, а хорошенько отмолотили. Чтобы показать: такую букашку даже убивать не стоит. Большевики усвоили урок. Это умная партия. Они никогда не кидаются на добычу, которая им не по силам.
Всё заново, с нуля, подумал Эраст Петрович и скрипнул зубами.
Разговор с чертом
Одно досаждало: вынужденная неподвижность. Каждые два-три дня на всякий случай он менял явки, но, перебравшись на новое место, старался оттуда не выходить. Слишком многое поставлено на карту. Всякий лишний риск непростителен.
Отлучаться было нельзя еще и потому, что вместе с ним из одной точки в другую перемещался центр координации. Связные (каждый стократно проверен и испытан) приходили с донесениями, уходили с распоряжениями. Вокруг всё бурлило и колыхалось, тучи наливались лиловой мощью, первые порывы надвигающегося урагана гнули деревья и срывали крыши — но там, где находился он, было тихо и безветренно, как в оке тайфуна.
Ночью он не спал. Лежал, смотрел в потолок. Там чернела тень, которую отбрасывала прикрытая матерчатой салфеткой лампа. Тень была похожа на голову с рожками.
Настроение у черта сегодня было приподнятое, благодушно-дурашливое.
— Что, птичка-невеличка, неужто слона заклюешь? Вот это будет штука, — посмеивался воображаемый собеседник.
Дятел улыбался. Но сердце билось чаще обычного. Из-за торжественных мыслей.
Подготовка к охоте шла отлично. Маленькие и немаленькие осложнения лишь делали жизнь более интересной. Слон пасся, шевелил ушами, не подозревал, что ему скоро конец.
Торжественные мысли, заставлявшие сердце сжиматься, были вот какие. Елки зеленые! То самое, о чем мечтали тысячи героев, отдавших свои жизни ради невообразимо далекой цели, произойдет совсем скоро. И своротят махину не Степан Разин и не Пугачев, не Рылеев с Пестелем, не Желябов, не Плеханов. Это сделаешь ты. Не в одиночку, конечно. Но замысел твой. И реализация замысла тоже твоя.
— Главное — последний штрих, — сказал Дятел потолку. — Вот этим я по-настоящему горд. A touch of genius, как говорят англичане.
— Фи, как нескромно, — ответил Лукавый. — Но не спорю. Придумано ловко. Я всё думал, как ты решишь эту загвоздку.
— Это часто бывает, — охотно поддержал разговор на приятную тему Дятел. — Когда возникает особенно трудная проблема, самое главное — увидеть ее в правильном ракурсе. Не является ли она ключом к разрешению еще более трудной проблемы. Знаешь, как лечат болезни ядом?
— Ну, про яды-то я всё знаю, — усмехнулась тень. — Ладно, умник, спи. И помни, что жизнь полна сюрпризов. В том числе неприятных.
— Катись к черту со своими трюизмами, — буркнул Дятел, погасил лампу и перевернулся на бок.
Мальчик был жив и здоров, только бледненький и с температурой — от нервного потрясения. Заложником он пробыл меньше суток, но ужасные переживания еще дадут себя знать, в этом Саадат не сомневалась. Однако время излечивает, а детская психика, вопреки мнению венских светил, очень эластична. Самое важное сейчас увезти ребенка подальше из Баку. Арташесов в Совете не один, и когда речь заходит о прибыли, а пуще того — о финансовых потерях, деловые люди становятся опасней диких зверей. В нефтяном мире — как на войне. Если цены рванулись вверх и кто-то разоряется, а кто-то столь же быстро богатеет, будь начеку. Ворота на запор, оружие наизготовку, детей — в тыл.
Прямо на рассвете, обливаясь слезами, Саадат отправила сына в дальнюю дорогу. Гурам-бек повез Турала в Тебриз к родственникам, в безопасность. Четверо конных абреков-ингушей, все с превосходными рекомендациями, сопровождали экипаж.
Душа разрывалась. Материнский долг и материнское сердце твердили — нет, кричали: «За ним, за ним! Ты сейчас нужна ему как никогда!». Но голос нефти был сильнее. Речь шла, во-первых, о спасении предприятия. Во-вторых, — о выходе на совершенно иной уровень.
Рано утром Саадат пригласила к себе весь стачечный комитет. Поплакала, объяснила, как и для чего у нее похитили малютку (только имен не назвала, ни к чему это), пообещала выполнить все условия, если вышки заработают сегодня же. Стороны расстались, очень довольные друг другом.
Итак, первая задача выполнена. Банкротства не будет.
Вторую тоже можно считать гарантированной. Свободный доступ к перерабатывающим мощностям Арташесова означал, что вся валидбековская нефть превратится в драгоценный керосин, потечет по трубам в Батум, а оттуда поплывет в Новороссийск, Одессу, Константинополь, Ливорно, Марсель. Встречным потоком хлынут денежные переводы. Только бы забастовка продолжалась подольше!
