большому счету.
Я сел за стол, чтобы написать письмо Елене. В нем я сообщил ей, что мне известно имя человека, виновного в убийстве её отца, и попросил собрать сегодня в семь вечера у себя дома Григория Николаевича, Александра Белевцова и Николая Иноземцева. Закончил я послание обещанием, что сегодня вечером преступник будет разоблачен.
Письмо я вложил в конверт, который тут же вручил Кондрату, велев немедленно передать его лично в руки Елены Павловны Старосельской.
К Елене Старосельской я приехал, когда часы показывали без десяти минут семь. Со мной был Кондрат, прихвативший мою саблю и пистолеты. Такие предосторожности не были лишними, учитывая с каким хитроумным преступником мне предстояло иметь дело.
Слуга Старосельских проводил меня в гостиную. Там собрались все, кого мне хотелось видеть: Елена Старосельская, Григорий Николаевич Старосельский, Александр Белевцов, Илья Иванович Добронравов и Николай Иноземцев.
Елена стояла у окна вместе со своим женихом и о чем-то негромко разговаривала с ним. Она была в темно-фиолетовом платье, которое приличествует дочери, потерявшей недавно отца. Выглядела она очаровательно, как обычно. Её жених был в строгом черном сюртуке с высоким стоячим воротником. Они прекрасно подходили друг другу. Я даже почувствовал внезапный приступ зависти к Белевцову. Впрочем, мне тут же удалось прогнать это недостойное благородного человека чувство.
Григорий Николаевич, Добронравов и Николай Иноземцев сидели в креслах у камина и неторопливо пили вино. Дядя фрейлины был во всё том же зеленом сюртуке, Илья Иванович — в строгом черном сюртуке, а секретарь Сперанского щеголял в сюртуке синего цвета и в белых панталонах.
Мое появление вызвало настоящий ажиотаж.
— Наконец-то, Владимир Сергеевич! — громко проговорила Елена. — А мы вас заждались. Как видите, я исполнила вашу просьбу.
— Прошу прощение, сударыня, что заставил вас ждать, — поклонился я хозяйке дома.
— Что всё это значит, господин Версентьев? — Белевцов сделал два шага в мою сторону. Его тон был далек от вежливого.
— Прошу, господа, давайте присядем и я вам всё объясню, — предложил я, и, подхватив свободный стул, отнес его поближе к камину. На него я поставил закутанную в ткань картину Бернарди. Все с любопытством посмотрели на нее, хотя и не могли представить, что это. Смотрел на него и убийца. Потом я принес еще один свободный стул и сел на него.
Белевцов и его невеста тут же присоединились к нам и вскоре мы удобно расположились перед незажженным камином. Четыре пары глаз выжидающе смотрели на меня.
— Как вы все знаете, — начал я, — Елена Павловна поручила мне разобраться в причине смерти своего отца. Полиция посчитала, что Павел Николаевич Старосельский покончил жизнь самоубийством. Однако, Елена Павловна думала иначе, поэтому она наняла меня. Я должен был выяснить, действительно ли её отец совершил самоубийство, и если да, то по какой причине, или же это было убийство.
— С вашей теорией мы знакомы, господин Версентьев! — с насмешкой проговорил Белевцов. — Хотелось бы услышать что-то более конкретное.
— Сейчас будет конкретней, — заверил я его. — Прежде всего я осмотрел место, где умер Старосельский, и обнаружил доказательство, что его убили. Да, да, это убийство. На балке, на которой якобы повесился Старосельский, остались следы того, что ему «помогли» это сделать. Если б он самостоятельно повесился, то следы были бы совершенно другие. К сожалению, предъявить это доказательство я не могу, так как на постоялом дворе, где убили Павла Николаевича, произошел пожар, уничтоживший его.
Белевцов многозначительно хмыкнул, но ничего не сказал.
— Но зачем же кому-то убивать Павла Николаевича? — продолжал я. — Мне удалось выяснить, что ваш отец, Елена Павловна, ездил в Кострому для того, чтобы увидеть картину, находившуюся в коллекции губернатора Костромской губернии Пасынкова. На следующий день после того, как Павел Николаевич осмотрел картину, её украли.
При этих словах люди, присутствующие в гостиной, вдруг все вместе оживились, заговорили.
— Что же это за картина такая, позвольте полюбопытствовать? — громко спросил Григорий Николаевич.
Я поднял руку, призывая всех к тишине.
— Терпение, господа, терпение. Эта картина принадлежала кисти итальянского живописца Джорджио Бернарди, до недавних пор проживавшего в России. До недавних пор не потому, что он уехал к себе на родину, а потому, что его убили. Вы, конечно, знаете, что меня подозревают в совершении этого преступления, но пока вернемся в Кострому.
Итак, картина Бернарди украдена, а когда я, исследую балку, на которой якобы повесился Старосельский, прихожу к выводу, что мы имеем дело на самом деле с убийством, в постоялом дворе случается пожар, и доказательство уничтожается в огне. На меня же в Костроме неизвестные совершают нападение, к счастью, пуля пролетела мимо.
Я возвращаюсь в Москву, рассказываю всё Елене Павловне, после чего на меня совершают новое покушение. Но и на этот раз убийцы не смогли привести в исполнение свой план, весьма хитроумный план, признаю.
Мне приходится ехать в Петербург, чтобы встретиться с Бернарди. Однако, его убивают перед самым моим приходом. Убийца опять меня опередил.
— Так кто же убийца, Владимир Сергеевич? — фрейлина даже привстала с кресла, так ей это было интересно.
У меня перехватило дыхание от её красоты. Она сильно волновалась, но и в таком состоянии оставалась очаровательной.
— Скоро вы узнаете его имя, сударыня, — пообещал я, и продолжил: — Давайте теперь поговорим о том, кому была выгодна смерть Павла Николаевича. Как оказалось, она была выгодна многим. Вы, Елена Павловна, конфликтовали с отцом из-за денежного содержания, а после его смерти получили очень большое состояние.
— Я же вам уже всё объяснила, сударь!
— Да-да, объяснили. Тем не менее, кое-кто мог бы подумать, что у вас были причины желать смерти своему отцу.
— Но я же сама вас пригласила! Если б я организовала убийство своего собственного отца, что просто немыслимо, зачем бы мне вас нанимать, ворошить всё это? Ведь это же глупо! Вы сами подумайте, сударь!
— Вы, например, пригласив меня выяснить причину самоубийства вашего отца, могли бы на самом деле хотеть погасить сплетни при дворе. Вы сами говорили, что при дворе уже пошли нехорошие слухи про самоубийство вашего отца. Вы могли бы захотеть очистить себя, пригласив выяснить обстоятельства этого дела сыщика. Такого некомпетентного, как я. Ведь это было бы гарантией, что ничего не станет известно, не так ли?
— Как вы смеете! Прекратите говорить глупости! — воскликнул Белевцов,
