— Да будет у нас всегда интересная и увлекательная жизнь! — произнес я. — Теперь же мне предстоит проверить, насколько в моей власти сделать ее длинной.
Покидая школу Статилия, я ненадолго остановился во дворе, взирая на гладиаторов, отрабатывающих свое бойцовское мастерство. Несмотря на то что некоторым из них была уготована участь погибнуть во время ближайшего выступления, их движения были исполнены безмятежности, всегда отличавшей этих людей. Одним из них некогда был Синистр. Старый чемпион Дракон наблюдал за своими подопечными оценивающим взглядом, а учителя меньшего ранга то и дело выкрикивали всякие советы насчет того, как правильней пользоваться кинжалом или мечом. Эти люди никогда не проявляли ни малейшего интереса к жизни гладиаторов, потому что не считали их за людей. В этом бездушии, пожалуй, с ними не смог бы тягаться даже самый захудалый публичный деятель.
Когда я вышел за ворота школы, следом за мной бросился мой старый вояка Бурр вместе с Милоном. Остановившись, я обернулся и как раз оказался лицом к лицу с этим симпатичным молодым человеком.
— Послушай, Милон. Боюсь, Макрон не будет в восторге из-за того, что ты впутываешься в это дело.
— А я не собираюсь его спрашивать. Видишь ли, я хочу создать себе собственную репутацию в этом городе. Пусть все знают, что я не боюсь Клавдия, и видят, что я на твоей стороне. В конце концов, — при этих словах он снова одарил меня своей восхитительной улыбкой, — хоть они все притворяются, будто презирают тебя, втайне не могут не восхищаться человеком, который настолько предан долгу, что из любви к нему готов пожертвовать даже собственной жизнью.
— Слышишь, парень, угомонись, — разъяренным тоном оборвал его Бурр.
Казалось, он собрался наброситься на Милона, но я жестом его остановил.
— Не делай этого. Знаешь, Милон, такого странного человека, как ты, я отродясь не встречал. Преклоняюсь перед твоей честностью, хоть по закону ты и преступник. Такое качество, как честность, ныне не пользуется спросом в высших классах общества, поэтому нужно его ценить, где бы мы его ни обнаруживали.
— Вот и хорошо. Значит, идем в дом Клавдия?
— Погоди немного. Для начала давай наведаемся на Форум. Я собираюсь показать публике одно шокирующее представление. Римляне обожают зрелища, и я, пожалуй, смогу предложить им одно из них.
— Вот здорово! — поддержал меня Милон. — Могу я чем-то помочь?
— Даже не знаю чем. Впрочем, если ты не станешь вмешиваться и применять насилие, я разрешаю тебе идти впереди меня.
— Можешь на меня положиться.
Пока мы шли к Форуму, Милон время от времени делал жест рукой, и тотчас выскакивал из какой-нибудь подворотни или отделялся от группки праздношатающихся людей какой-нибудь парень. Когда тот приближался к моему спутнику, Милон что-то шептал ему на ухо. На вид эти молодые люди походили на обыкновенных оборванцев или уличных мальчишек из тех, что обычно составляют городские банды, подобно тому, как сельские парни пополняют ряды легионов. Получив соответствующие указания от Милона, они куда-то убегали. Я не спрашивал своего спутника, что он затевал, ибо был слишком поглощен собственным отчаянием, чтобы заботиться о том, что творится вокруг.
По дороге я упивался видами Рима, зная, что могу никогда больше их не увидеть. Белыми стенами, маленькими фонтанчиками и помещенными в ниши статуями второстепенных богов. Все они врезались в мою память с удивительной отчетливостью и невероятной яркостью, будто я глядел на них глазами младенца. Ощущение булыжников под сандалиями, звук молотков, раздающийся в квартале жестянщиков, и даже запах жареного чеснока, доносящийся из окон многоквартирных домов, — все это было исполнено небывалой красоты и значения. Хорошо было бы взглянуть на них поздней весной, когда Рим особо прекрасен, но особо рассчитывать на это мне не приходилось.
Когда мы явились на Форум, жизнь в нем бурлила. Возле здания курии, вокруг ростральной колонны и перед базиликой Эмилия, в которой в этот день мой отец выступал в суде, собрались толпы народу. Я видел, что с боковых улиц сюда тоже подтягиваются люди. Мне трудно было поверить, что я являюсь причиной подобного столпотворения. Впрочем, тогда оно для меня было совершенно безразлично. Посреди группы людей, собравшейся вокруг ростры, я приметил Публия Клавдия. Едва завидев меня, он ринулся в мою сторону, а вслед за ним и вся его шайка.
Я нащупал рукой заткнутый за пояс кинжал и бойцовскую перчатку. Как бы там ни было, при сложившихся обстоятельствах они мне могли сослужить неплохую службу. Хотя нет, в следующий миг возразил сам себе я. Вокруг слишком много народу: вряд ли Публий решится драться прямо здесь. Однако, как выяснилось позже, я был не слишком искушен в подобных делах.
Расталкивая всех стоящих на пути, Публий со своими прихвостнями двигались по площади с таким видом, будто собирались нас растоптать. Только тогда я понял, что Клавдий не прочь был разделаться со мной посреди Форума на глазах у половины Рима. Меж тем ему явно недоставало ума и рассудительности, а личная ненависть является не достаточным основанием для того, чтобы в чем-то обвинить человека.
Как будто по общей команде толпа в нескольких шагах от нас резко замедлила шаг. Я отнюдь не питал никаких иллюзий по поводу того, что они внезапно прониклись уважением к закону, и обернулся назад. За мной стояли добрых три десятка крепких парней, собранных из разных уличных банд. Оружия ни у одного из них не было видно, но зато многие опирались на посохи, носить которые законом было не запрещено. Создавалось впечатление, будто на разбойную молодежь Рима внезапно напала эпидемия хромоты. Очевидно, Милон успел сколотить собственную небольшую шайку.
— Такому благочестивому и благородному человеку, как Деций Метелл, не пристало искать помощи у городского сброда! — выкрикнул Клавдий.
Слова его прозвучали бы жалким лепетом, если бы не были подхвачены одобрительными криками его приспешников.
— Никогда не считал для себя постыдным находиться в обществе римских граждан! — ответил ему я под дружный гром аплодисментов, которыми разразились мои новые приятели.
Наш обмен любезностями явно не дотягивал до словесного поединка между Цицероном и Горталом, когда они выступали в суде, но это было только началом.
— Граждане! Уж не об этой ли своре рабов и вольноотпущенников он говорит? У них такой вид, будто их только что сняли с крестов, на которых их распял Красс.
Это были пустые словесные эскапады, которые не делали никакой чести Клавдию, не отличавшемуся ни большим умом, ни находчивостью в высказываниях. Кажется, последнее из них он позаимствовал из какой-то пьесы, поставленной в прошлом году. Когда у меня за спиной толпа зароптала, мне вдруг пришло на ум: не исключено, что некоторые из моих нынешних сторонников и в самом деле принимали участие в восстании Спартака. Однако по счастливой случайности им удалось избежать кары Помпея и Красса.
— Зато мы все римляне, — гордо произнес я, — и, говоря от лица моих сограждан, хочу спросить, как поживает твой армянский гость. Разделяет ли он с тобой греческие вкусы?
Никто не знал, о чем я говорю, но выражение гнева на лице Публия вызвало у моих сторонников бурю восторга.
— Доколе мы будем терпеть оскорбления от какого-то Метелла, — рявкнул он, — чей кровный родственник чуть было не лишил нас Испании?
Его банда громко заверещала.
— И от кого я это слышу? От тайного заговорщика, который хочет лишить нас Понта и Армении? — заорал во всю глотку я.
— Ты трус, Метелл! — взревел Клавдий.
— А ты тщедушный цыпленок, Клавдий!
Форум прыснул со смеху, и лицо Клавдия налилось невыразимой яростью. Такого оскорбления никто из Клавдиев снести не мог.
Взвыв от гнева, он выхватил из-под тоги кинжал и бросился на меня. Прежде чем сделать ему шаг навстречу, я достал правой рукой бойцовскую перчатку. Закрыв путь вражьему кинжалу левым предплечьем, я нанес правой рукой такой силы удар, от которого у моего противника съехала бы набок челюсть, если бы в последний миг меня кто-то не толкнул. Поэтому мой кулак пришелся в голову Клавдия сбоку, но этого хватило, чтобы вывести его из игры. Он рухнул наземь, как камень, что словно послужило сигналом ко всеобщему оживлению. Засверкали кинжалы, замолотили палки и полетели вверх камни. Уже несколько месяцев минуло со времени последнего побоища. Учитывая, что зима порядком всем наскучила, пришедшим на Форум не надо было долго искать повод, чтобы включиться в общую драку. Я успел уложить еще двух бандитов из стана врага, когда увидел, что на меня надвигаются с кинжалами пятеро других. В этот миг чьи-то руки схватили меня сзади и поволокли прочь к узкой улице. Я уж думал, что мне пришел конец, но вскоре услышал знакомый смех, а потом увидел и тех, кто меня тащил. Это оказались Милон с Бурром.
