А Алексею к шестнадцати часам нужно было уж вести старшего сына Арсения на приём к психиатру. Единственное, что он теперь мог сделать для коллег — это подбросить их к институту. Он сам и предложил это.
Страдавшая в этот день от сильно упавшего кровяного давления Надежда, вынужденно согласилась. Платону не хотелось трястись в иномарке Алексея по московским пробкам, но он вынужден был уступить несчастной руководящей особе.
Ляпунов-младший в этот день ехал как-то очень странно. Резко стартовав от их офиса вниз по Большому Николоворобинскому переулку, чем вызвал испуг и возмущение Надежды, и неприятное ощущение начала укачиваемости у голодного Платона, он затем ехал весьма непонятно.
Алексей выбирал не оптимальные маршруты, всё время влезая впереди других машин, резко сворачивая и ускоряясь, и также резко тормозя. Он словно хотел показать коллегам свою крутость, или наказать их за перенос визита в НИИ на два часа позже и оставления, таким образом, его за бортом праздника.
Ко всему прочему, Алексей высадил уже укаченного Платона и еле дышащую Надежду, вынужденно сосущих леденцы, на Зубовской площади внутри Садового кольца, с тем, чтобы они купили цветы и далее бы самостоятельно добрались на Погодинскую, дом десять.
— «Надь! Ты заметила, как Лёшка стал плохо ездить? Дёргается! Теперь понятно, почему у его Ольги в последнее время плохое настроение! Он, то резко разгоняет, то резко тормозит, да и маршрут выбрал, чёрте-какой! Ему бы только коробки возить… да Гаврилыча!» — пытался несколько развеселить кислую начальницу Платон.
— «Да ясно дело! Опаздывать ведь… нельзя! Это он нарочно! Мстил мне за задержку!» — объяснила непонятливому оптимисту, несколько воспрянувшая духом, Надежда.
В два приёма они перековыляли через Садовое кольцо и в попутном магазине купили цветы. Причём Надежда выбирала, а Платон на улице, продолжая сосать конфетку, вдыхая спасительный воздух второго транспортного кольца столицы. На троллейбусе добрались почти до места. В институт вошли в, уже почти близко к нормальному, состоянии.
Опоздавших радушно встретили и, к их спасению, всё же усадили в лёгкие кресла в торец большого стола на сцене небольшого актового зала.
Надежда, как начальница, взяла слово, тривиально поздравив юбиляршу и вручив ей подарок от всего коллектива ООО «Де-ка».
Затем она передала слово Платону, объяснив юбилярше такое своё снисхождение, одновременно покрывая вуалью анонимность автора:
— «Лен! У нас для тебя есть и стихотворное поздравление! Платон читай!».
А тот был давно морально готов к такому представлению, давно подстелил соломки в виде авторских копий своих стихотворений, приготовленных для юбилярш во внутреннем кармане своей куртки, и спокойно, с достоинством начал:
Да, года летят, как птицы.
Вот и Лены юбилей!
Надо же сему случиться?
Ты, давай, полней налей!
И в этот момент Платон своим указующим перстом заставил всех посмотреть в неполный стакан с вином, налитым ему Надеждой.
Не хоккеист Вы, Дмитрий Уппер,
Не футболист Аршавин, Вы.
Георгиевна, Вы просто супер!
Примите от меня цветы!
А в этот же момент хитрый автор, словно беря некоторый реванш у начальницы, показал рукой на букет цветов, купленных ею лично.
Без Георгиевны, без Лены,
Сделать многого нельзя.
Без неё ведь много пены,
Лишь замучаешь себя.
За рулём Вы Баррикелло.
ГАИ то видело не раз.
Не ждёте Вы, когда Акелло
Вдруг промахнётся, метя в глаз.
Вы любой процесс, похоже,
Завершите до конца.
Документ сырой Вы тоже
Доведёте до ума.
Супер Вы патентовед.
На всё энергии хватает.
Любой примет Ваш совет,
И от лести не растает.
Голова, как Дом Советов!
Только полный этот Дом.
Не оставит без ответов
Наш вопрос, любой при том!
С Ирой Вы вдвоём на пару
Всем задать готовы жару!
Что за дочка?! Что за мать?!
В «Знатоков» бы Вам играть.
Супер спец., Вы, супер-мать!
Ни прибавить, ни отнять!
Вам желаю супер-бабкой
До конца дней пребывать!
С Юбилеем поздравляю!
Счастья, радости желаю!
И при всём, Е.Г., при том,
Полной чашей весь Ваш дом!
Всем, и главное юбилярше, очень понравилось послание Платона.
Однако один, недавно работающий с Еленой Георгиевной, молодой человек потом всё же уточнил у него об авторстве стихотворения.
А пока возбуждённая юбилярша в ответ на стихотворное поздравление сама разразилась, давно ею сочинённым, прекрасным, озорным, немного фривольным четверостишием, которое всем очень понравилось, но которое никто так и не запомнил.
Праздничный вечер прошёл в тёплой обстановке, но никаких контактов с контингентом НИИ у Платона не было, кроме профессора В. Н. Прозорловского.
За столом тот оказался стоящим через угол рядом с Платоном и поначалу поухаживал за гостем. Дождавшись, когда тот закусит после тостов, учёный пригласил поэта сойти с пьедестала в народные массы.
Они сели в практически пустом зрительном зале и начали беседовать. На вновь поднятый профессором Прозорловским вопрос:
— «И ты всё ещё с этим говном работаешь?!».
Платон, теперь уже смеясь, ответил:
— «Ну, как же, Володь, без говна-то?! Без него же жить нельзя! Да и говно ведь не выбирают! А помнишь, как поётся в известной песне? Ну, как на свете без… говна прожить?!».
— «Ха-ха-ха-ха!» — зашёлся Владимир Николаевич в диком гоготе, посмотрев сразу на начальницу Платона, и, забывшись, ища глазами Гудина, а потом и на весь удивлённый народ за столом.
— «А Гаврилыч, которому жена, наверно, сама искусственную челюсть сломала, это вообще, — интеграл по замкнутому контуру!» — нарочно, будто бы доверительно, объяснил Платон учёному отсутствие «козла…» на сцене.
— «Ха-ха-ха-ха!» — опять зашёлся в громком смехе уже заметно захмелевший доктор микробиологических наук.
Надежа, севшая для отдыха с подружками неподалёку, не преминула прокомментировать им поведение ветерана науки, сразу списав всё на своего подчинённого:
— «Ну, Платон начал! Теперь держись! Если его вовремя не остановить, скоро здесь все будут рыдать от смеха!».
— «Неужто так?!» — искренне удивилась незнакомка.
— «Да, только так!» — уверенно подтвердила Надежда.
— «Платон! Не увлекайся!» — не удержалась она от поучения:
Тот окинул её холодным, стеклянным взглядом, и продолжил, склоняясь к Владимиру Николаевичу и переходя почти на шёпот:
— «Это этих баб хрен остановишь!».
— «Да, только им и остановишь!» — согласился микробиолог, добавляя своего академического юмора.
Тогда Платон с облегчением подхватил наметившуюся традиционную тему:
— «Раньше на саблях и мечах писали: «Без нужды не вынимай, без славы не вкладывай!». А я придумал применительно к фаллосу: «Для славы не вынимай! После нужды — вкладывай!».
И опять громкий, заливистый смех профессора огласил аудиторию, снова приковав к парочке излишнее внимание. Заинтересовавшись, подошли ближе и другие, ещё оставшиеся на вечеринке, мужчины.
Взбодрённый повышенным вниманием, Платон продолжил, отвечая на вопрос одного из стоявших поблизости к другому такому же, но прямо не относящийся к теме встречи:
— «Я согласен, что на Западе можно получить хорошее узкоспециальное образование. Но никакие Кембриджи, Гарварды, Иллинойсы или Сорбонны не дадут Вам достаточного кругозора, тем более духовности. И из Вас сделают хромированный винтик капиталистической машины, причём может даже со смазкой!».
Улыбки стоящих рядом мужчин сулили продолжение разговора.
Только тут профессор перехватил было инициативу, но Платон в этот раз был более настойчив, и бесцеремонно перебил старшего коллегу:
— «В одном из приближений можно сказать, что макромир также элементарен, как и микромир!».
