— Вообще-то уже темнело, — запинаясь, начал он, — но я разглядел у него на лице шрам, когда он покупал у лоточника лапшу. Может быть, эти господа не знают, какого опасного человека взяли себе в слуги.
— Могу я увидеть заключенного? — спросил Акитада у офицера.
— Конечно. Вы можете его увидеть прямо сейчас, ваше превосходительство. — Лейтенант хлопнул в ладоши.
Вскоре перед ними предстал Тора — закованный в цепи, избитый, окровавленный. С обеих сторон его крепко держали два дюжих стражника.
— Господин! — крикнул он и шагнул навстречу Акитаде. Стражники, дернув за цепь, вернули его на место.
— Произошла какая-то ошибка, — сказал Акитада. — Это мой слуга. Сейчас же отпустите его.
— Но, ваше превосходительство! — запротестовал офицер. — Его опознал уважаемый гражданин этого города, и я боюсь…
— Я сказал, отпустите его! — рявкнул Акитада.
Тору освободили от цепей, и он подошел к хозяину, растирая затекшие руки и бормоча слова благодарности.
— Надеюсь, больше такого не повторится! — накинулся на него Акитада. — Мы несколько часов кряду искали тебя. Если бы не настойчивость Сэймэя, ты бы сгнил в этой тюрьме. — Увидев в глазах Торы слезы, он смягчился. — Что случилось?
— Так мне и надо, хозяин, — сокрушенно пробормотал Тора. — Проголодался я и замерз и думал, что у меня еще полно времени, поскольку вы задержались на почтовой станции. Ну вот и остановился в одном месте подкрепиться лапшицей. Я уже доедал, когда началась вся эта кутерьма. А когда очухался, то понял, что лежу на земле и четверо полицейских пинают меня почем зря.
Акитада повернулся к лейтенанту.
— Когда было совершено преступление?
Офицер и толстяк ответили хором:
— Четыре часа назад.
— Откуда вам это известно?
Лейтенант перевел сердитый взгляд на свидетеля, и тот сразу сник.
— Она была еще теплая, когда мы прибыли туда почти два часа назад. Вот Тояма, ее хозяин, он сразу побежал к нам, когда нашел ее мертвой.
— Но четыре часа назад было еще светло, — сказал Акитада, смерив толстяка подозрительным взглядом. Он уже забыл про усталость, и дело заинтересовало его всерьез. Ему хотелось осмотреть тело и допросить подруг убитой. — Когда этот человек видел убийцу?
Толстяк еще больше занервничал и принялся объяснять:
— Я увидел его у лотка с лапшой, когда возвращался назад с полицейскими, и сразу распознал его — ведь девчонки мне его описали. Вот я и узнал его по шраму на лице. А одежда… я уже говорил, насчет одежды мы могли и ошибаться. В общем, когда я увидел его там как ни в чем не бывало поедающим лапшу, то сразу закричал и сообщил полицейским.
— Чушь! — отрезал Акитада. — Четыре часа назад, когда, по вашим словам, произошло убийство, мой слуга вместе со мной и моим секретарем находился далеко отсюда, за пределами Фудзисавы. Предлагаю вам привести сюда свидетелей — только не этого человека, — и пусть они подтвердят, что видели совсем другого. Засим, я надеюсь, мой слуга будет выпущен на свободу, получив подобающие извинения. Тора, догонишь нас позже. Мы будем в гостинице.
— Да, в «Вещей птице», господин. Говорят, это лучшая гостиница, — услужливо сообщил Тора.
Но Акитада медлил с уходом, решив проинструктировать бестолкового полицейского, когда услышал грохоту себя за спиной. Обернувшись, он увидел распростертое на грязном полу щупленькое тело старого Сэймэя.
ГЛАВА 2
Лоточники, монахи и клан Фудзивара
Два дня метался Сэймэй в сильнейшей горячке, сотрясаясь от мучительного кашля. Акитада сидел возле его постели, коря себя зато, что вовремя не заметил болезни старика, что потащил его в такое далекое путешествие и вообще согласился на это задание, не послушав совета друзей. Ему мерещилось, как Сэймэй умирает здесь, в этом чужом городе, вдали от семьи, которой преданно прослужил всю жизнь.
Тора выполнял обязанности сиделки с терпением и нежностью, каких трудно было ожидать от столь грубого на вид бродяги. Теперь-то Акитада уж точно не жалел, что вызволил парня из лап полиции. Тора оказался открытым и искренним человеком и охотно рассказывал обо всех своих напастях, только вот скрывал настоящее имя. Сын крестьянина, он осиротел во время пограничных войн, после чего был отправлен на военную службу. Из армии он бежал, избив офицера, изнасиловавшего сельскую девушку.
На третий день болезни Сэймэй очнулся от глубокого сна и попросил пить. Когда Тора поспешно поднес ему чашку вина, тот раздраженно оттолкнул ее.
— Разве не знаешь ты, дурень, что вино горячит кровь? Неужто добить меня хочешь? Чаю мне нужно. Чаю из можжевеловых ягод, да чтоб непременно с горчицей и корнем тысячелистника. Или мне самому встать да приготовить?
— Прости, старик, — добродушно повинился Тора. — Я принесу тебе твои корешки и ягодки — только скажи, где они.
— Не суетись, Тора. — Акитада потрогал Сэймэю лоб и нашел его сухим и прохладным. — У местного аптекаря все это найдется. Возьми у меня в суме деньги и сходи купи. — Он наклонился к Сэймэю: — Я рад, что тебе лучше, мой старый друг. Ты не представляешь, как мы за тебя волновались. Тора ухаживал за тобой неустанно, все укрывал тебя да примочки к голове прикладывал.
— Ай-ай-ай… — виновато пробормотал старик. — И как давно я лежу?
— Два дня и три ночи.
— О Боже! Неужели?! — Сэймэй попытался подняться. — Как же мы замешкались! Надо немедленно отправляться в путь. Вот выпью своего целебного чая и обязательно встану.
Акитада уложил его обратно в постель.
— Не спеши. По приезде ты понадобишься мне здоровым, поэтому мы останемся здесь до тех пор, пока ты окончательно не поправишься. Тора будет ухаживать за тобой., а я пока попробую выяснить что-нибудь о кацузском деле и, может, предложу свою помощь местной полиции. По-моему, у них трудности с этим убийством женщины.
В Фудзисаве они пробыли еще два дня. Сэймэй поправлялся быстро. Свою досаду он изливал на Тору, изводя парня придирками. За это время Акитада дважды наведывался в полицейское отделение. К сожалению, никаких сведений ему там получить не удалось и никто так и не сумел ответить ни на один вопрос об убийстве. Лейтенант в крайне учтивой форме заверил, что с его слуги сняты все подозрения. Хозяин веселого заведения забрал обратно свои обвинения, когда девушки, подруги убитой, не признали в Торе преступника. Больше ничто не мешало его превосходительству продолжить путь.
Наутро пятого дня, когда стояла прекрасная погода и Сэймэй почти выздоровел, они погрузились на корабль и, переплыв залив Сагами, оказались в столице провинции Кацуза Кизарацу. Переправа по морю избавила их от нелегкого путешествия верхом длиной в неделю.
Акитада не пошел сразу в местные судебные инстанции, а первым делом снял жилье в гостинице рядом с городским рынком. Он хотел сначала приглядеться к городу и его обитателям, прежде чем объявить о своем приезде губернатору.
Оставив Сэймэя отдыхать, они с Торой отправились осматривать город.
Жизнь здесь кипела вовсю. Как считал Акитада, население Кизарацу равнялось примерно десяти тысячам, но было в городе, судя по всему, и много приезжих. Погода стояла на редкость теплая, и рынок рядом с гостиницей буквально кишел торговцами, покупателями и праздным людом, выбравшимся погреться на солнышке. Правительственные здания имели вид внушительный, даже элегантный. Должность правителя провинции Кацуза, похоже, была теплым местечком и для представителя клана Фудзивара. Не «утеплил» ли еще больше это местечко его нынешний обладатель, прибрав к рукам трехгодичную пошлину, предназначавшуюся для императорской казны?
Они вернулись в гостиницу к ужину, который им подала на открытой веранде пожилая служанка с заячьей губой. Тора бросил на нее лишь один взгляд, поморщился и отвернулся.
— А я знаю, как вон тот здоровяк лишился уха. Не иначе булавой отмахнули, — кивнул он в сторону кучки буддийских монахов, проходивших мимо гостиницы.
Акитада проследил за его взглядом и понял, о чем толкует Тора. Такое грозное оружие, как булава, обычно использовали отпетые разбойники. Кроме желтого платья да бритой головы, этот монах не имел ничего общего с мягкотелыми святошами, на которых Акитада вдоволь насмотрелся в столице. Высокий, крепкий, мускулистый, он шел развязной походкой и лицом напоминал настоящего головореза. Акитада с удивлением обнаружил, что и спутники парня ему под стать. Они пробирались через толпу с презрительным видом, ни с кем не разговаривали и все время шарили вокруг глазами. Люди шарахались от них в разные стороны.
— Любопытно, — задумчиво заметил Акитада. — Если за спиной у него темное прошлое, то, будем надеяться, он осознал свои ошибки и встал на путь исправления.
Сэймэй, будучи, как и его хозяин, подлинным конфуцианцем, питал недоверие к буддийской религии. Глядя вслед монахам, он только покачал головой:
