мысль, – когда было прохладно. Днем в такую жару водитель куртку бы не надел». Сотрудники местной милиции не сразу обнаружили постороннего. На корточках сидел пожилой худосочный эксперт, осматривал тело. С обратной стороны колдовал еще один.
– Мужчина сорока – сорока пяти лет, – высказался криминалист. – Судя по одежде и транспортному средству, не из бедствующих слоев населения. Документов при себе не имеет. Рискну предположить, что их забрали преступники, чтобы усложнить вам жизнь, Алексей Григорьевич… Но не думаю, что сильно усложнят, поскольку регистрационные знаки они с собой не забрали… Полагаю, дело было так. Машину остановили ночью. В темное время суток движения на этой ветке практически нет. Водитель начал выходить из машины – во всяком случае, ноги опустил на землю. Получил удар ножом в живот, долго не мучился. Удар, скажу вам, мастерский, не всякий такой нанесет. Брызги крови остались на грунте – полюбуйтесь. Из машины он так и не вышел, повалился в салон. Ноги сунули обратно, придали телу относительно вертикальное положение. Машину на нейтральной передаче передвинули к обочине, чтобы не мешала движению, закрыли все двери. Люди проезжают мимо, никто не обращает внимания – подумаешь, стоит машина… Кстати, ничего не напоминает, Алексей Григорьевич? Позавчерашний случай на шестом километре, когда пару на «Волжанке» прирезали – уж больно схожий случай.
– Не каркал бы ты, Сергеич… Он один был в машине? – спросил хмурый жилистый тип в штатском.
– Пока не знаю, Алексей Григорьевич. Я продолжу работу, если позволите. В карманах потерпевшего ничего интересного не нашли. Ключи от квартиры, где деньги лежат, носовой платок, зажигалка… больше ничего. Денежные средства изъяли – не думаю, что у товарища их не было. И часы, кстати, сняли – на запястье осталась светлая полоска. Знать, хорошие были часы, не снимал, когда загорал.
– Преступление из корыстных побуждений, – заявила молодая темноволосая особа в белой сорочке и костюме из отечественной джинсовой ткани.
– Какое глубокое наблюдение, Нина Витальевна, – съязвил жилистый тип. – Да уж, убили наверняка не из ревности, мести или внезапно вспыхнувшей среди ночи неприязни.
Женщина смутилась, как-то рассеянно глянула на постороннего.
– Товарищ капитан, в багажнике несколько сумок, – сообщил молодой вихрастый паренек. – В вещах порылись, половину точно забрали. Даже то, что осталось, – явно не отечественного производства. Такое не то что купить – достать негде… Здесь еще женские вещи, товарищ капитан. Но где женщина?
– Значит, плохо смотрите, – проворчал жилистый субъект. – Смотрите лучше.
В стороне пожилой мужчина в очках и тонкой хлопковой безрукавке опрашивал двух женщин – видимо, свидетельниц. «Мама с дочкой», – догадался Светлов, близкое родство просматривалось невооруженным глазом. Там же стояла сиреневая «единичка» – на ней путешествовали гражданки. Пожилой сотрудник милиции записывал показания, пристроив бланк поверх папки. Хорошо сохранившаяся особа сорока с небольшим лет сильно волновалась, что-то частила. Она отводила глаза от «Волги» с трупом, но соблазн был велик, глаза то и дело возвращались. Девушка стояла вполоборота, как-то жалобно смотрела на мать. Покосилась на новоприбывшего Светлова, с усилием отвела взгляд. Ей от силы было лет девятнадцать. «Большое вам спасибо, товарищи, – доносился бурчащий голос пожилого оперативника, – за бдительность, за проявленное гражданское сознание».
– Мы знакомы, товарищ? – обнаружил постороннего капитан. Ничто не мешало сделать это раньше. – Чьих будете? Как вас сюда пропустили?
Андрей показал удостоверение.
– МУР? – удивился сотрудник милиции, прочитав документ. – Прошу прощения, но ваших не приглашали… Или я чего-то не знаю?
– Мимо ехал, – объяснил Светлов. – Нахожусь в отпуске. Сам понимаешь, друг, профессиональная реакция.
– Понимаю, – усмехнулся собеседник. – Но не одобряю. Будьте любезны, уважаемый, покиньте место происшествия и продолжайте свой законный отдых. – Он покосился на «Жигули» цвета навозной мухи и расстроенный лик Инессы в окне. Не удержал кривую ухмылку. – А если нам понадобится помощь московских товарищей, вас известят в первую очередь. Я ясно выражаюсь?
– Яснее некуда. Удачно поработать, капитан. – Андрей приподнял условную шляпу и неохотно двинулся прочь. На него с любопытством покосилась молодая брюнетка – Нина Витальевна. В целом все правильно. Никому не понравится, когда посторонние, тем более из Москвы, вмешиваются в их работу.
– Товарищ капитан, женские очки нашел, – громко сообщил молодой сотрудник милиции. – Точно женские, дорогие, но, к сожалению, раздавленные. И еще, товарищ капитан, тут под обочиной что-то происходило. Боролись, или на коленях кто‐то ползал. Много следов, товарищ капитан… Виктор Сергеевич, давайте сюда, тут вам работы до вечера хватит. А посмотрим, что у нас под обрывом?
В принципе, Светлов удовлетворил свое любопытство. По работе еще не соскучился. Он собрался перейти дорогу. Инесса в «Жигулях» подавала знаки, проводила по горлу ребром ладони. Ярко накрашенные губы отчетливо выводили: цигель, цигель… За спиной прозвучал изумленный вскрик. Андрей остановился, не стал торопиться переходить дорогу. Молодой сотрудник милиции стоял на обрыве, смотрел вниз и махал рукой: все сюда. Народ подтягивался. Занервничал милиционер, стоящий в оцеплении, завертел головой. Переглянувшись, к обрыву подошли свидетельницы. Подтянулся и Светлов: почему бы и нет? Про него забыли. Зрелище было отвратительным, но приковывало взгляд (как, впрочем, и любое отвратительное зрелище).
Склон горы был почти отвесным, выделялись впрессованные в грунт булыжники. Они торчали из обрыва, как клыки. На узком уступе метрах в тридцати от уровня дороги лежала женщина в легкой кружевной кофте и обтягивающих джинсах. Видимо, пропавшая пассажирка. Уступ остановил падение – в противном случае она катилась бы до подножия горы. Могла бы выжить, но, скорее всего, напоролась на клык. Она тоскливо смотрела в небо подслеповатыми глазами. В лице отразилось все то, что девушка чувствовала в последние мгновения. Она была чертовски привлекательной – при жизни. Кровь натекла под головой, чернела, как нимб.
Сморщилась и отвернулась брюнетка, отступила от края обрыва. Картинно взялась за грудь сорокалетняя свидетельница, потом взяла за руку дочь, отвела к дороге. Обе явно припозднились, могли бы давно уехать. Любопытство останавливало.
– Вот же ёксель-моксель… – пробормотал паренек. – Это в ее вещичках злодеи порылись… Эх, не повезло бабе… Сбросили, что ли, бедняжку?
– Да нет, сама, видать, сослепу, – предложил логичную версию пожилой оперуполномоченный в безрукавке. – Ты же очки нашел раздавленные. Или сам их раздавил?
– Ничего я не давил, – обиделся паренек. – Какие лежали, такие и поднял. Точно, Сан Саныч, – осенило работника. – Слабовидящая, не видит ни хрена, побежала, чтобы спастись… да, видно, не судьба… Товарищ, вы еще здесь? –
