все-таки обокрали?
Понятно, что от таких слов подозрения в его адрес только усилились. Его взяли под стражу и повлекли прямо в кабинет главного полицейского Каира, чье звание «господин директор» примерно соответствовало французскому префекту. Здесь его немедленно опознал приказчик, господин Валид.
– Это он! – закричал он по-французски, подскакивая к Загорскому и тыча в него пальцем так неистово, что, кажется, еще немного – и выколол бы ему глаз. – Я узнаю его – это он!
Скованный наручниками, молодой человек, однако, не потерял хладнокровия.
– Разумеется, я – это я, – пожал он плечами. – Иначе, полагаю, и быть не может.
– Вы слышали?! Все слышали? – от негодования голос приказчика дал изрядного петуха. – Он сам признался! Он признался, что это он ограбил наш магазин!
Загорский покачал головой: ни в чем подобном он не признавался, он лишь подтвердил, что является самим собою. О чем, впрочем, уважаемые господа вполне могли бы догадаться и сами.
Господин директор, которого звали Саад Сидки, также по-французски осведомился, с какой целью господин студент явился в Каир? Загорский отвечал, что цели эти сугубо личные и никакого касательства к полиции не имеют. Полицейский начальник кивнул понимающе и спросил, верно ли, что несколько дней назад, явившись в ювелирную лавку достопочтенного Рахмани, господин Загорский угрожал ее ограбить?
Господин Загорский категорически отверг это утверждение. Он не угрожал, он лишь предположил, что лавку могут обворовать.
– Ну, хорошо, вы не грабили лавку почтенного Рахмани, – вкрадчиво заметил господин Сидки. – В таком случае вы, верно, пришли купить там что-нибудь?
– Нет, – покачал головой молодой человек, – я ничего не собирался покупать.
– Зачем же, в таком случае, вы туда явились?
– Из любопытства, – отвечал Загорский. – Мне стало интересно, что такое особенное продается в этой лавке.
– Он издевается, – почтенный господин Валид забегал по просторному кабинету главного полицейского, как обезьяна, – он издевается над нами! Ограбил – и теперь издевается! Да покарает его Аллах, да пожрет его кишки самый смрадный из дьяволов!
Юноша в ответ на это сдержанно заметил, что, насколько ему известно, такого наказания нет ни в кодексе законов Хаммурапи, ни в шариате, ни в уголовном кодексе Османской империи, под протекторатом которой находится Египет.
Саад Сидки поднялся из-за стола и торжественно объявил Загорскому, что тот признан главным подозреваемым по делу об ограблении ювелирного магазина, так что полиция вынуждена его арестовать. Что же касается наказания для него, то судьи подыщут что-нибудь не столь экзотическое, как поедание грешника демонами.
– Так вы отправляете меня в тюрьму? – удивился молодой человек.
– Вы чрезвычайно догадливы, мой русский друг, – подчеркнуто учтиво отвечал господин директор. – Тюрьмы у нас суровые, так что рекомендую вам немедленно во всем сознаться и вернуть украденное. В противном случае вы пожалеете о своем упрямстве.
Молодой человек удивленно поднял брови.
– Вы, может быть, и руки захотите мне отрубить? – осведомился он.
– Вы не мусульманин, так что рук мы вам отрубать не будем, но в тюрьме вы останетесь до конца своих дней, это я вам обещаю, – проговорил полицейский начальник.
Он щелкнул пальцами, и вошедший в кабинет дюжий капрал вывел Загорского в коридор.
Очень скоро тот был доставлен в тюремную камеру-одиночку. Сырая, холодная, с влажными стенами и черной плесенью на них, камера произвела на него самое неблагоприятное впечатление. На темной прогнившей лавке, белесые и прозрачные, словно водяные капли, сидели несколько мокриц. Однако особенное впечатление на узника произвел крупный черный таракан, необыкновенно вальяжно пересекший камеру и скрывшийся в какой-то щели у самого пола.
– Сидеть всю жизнь в таком месте? – в раздумье переспросил сам себя Загорский. – Нет, господа, увольте, подобное времяпрепровождение в мои планы не входит.
Он подошел к двери и сильно застучал в нее кулаком. Спустя полминуты окошко в двери приоткрылось, и в него заглянули глаз и ус тюремщика.
– Мне нужно к господину Сидки, – по-французски сказал арестованный.
Глаз в окошке, не мигая, смотрел на него с поистине тараканьим терпением.
– Мне нужно к главному начальнику, – повторил узник. – Я хочу кое-что ему сказать…
Однако никакой реакции от тюремного надзирателя так и не воспоследовало. Загорский хлопнул себя по лбу. Ну, конечно, простой тюремщик наверняка не понимает по-французски. С грехом пополам удалось объясниться по-английски.
– Мастер Сидки? – переспросил тюремщик.
– Да, да, мастер Сидки, – закивал Загорский. – Веди к нему, мне есть, что ему сказать.
– Сознаться? – строго спросил надзиратель.
Молодой человек махнул рукой: пусть будет сознаться, главное, отведи.
В скором времени Загорского доставили обратно в кабинет полицейского начальника. Тот выглядел чрезвычайно довольным. Теперь они находились тут вдвоем, без посторонних, что побудило хозяина кабинета встать из-за стола, подойти к юноше, который был гостеприимно усажен на деревянный стул, и потрепать его по плечу.
– Ну, – сказал он весело, – я вижу, вы взялись за ум.
– Вы не оставили мне другого выбора, – отвечал арестованный.
Саад Сидки приятно улыбнулся и осведомился, где же господин Загорский спрятал украденные им драгоценности.
– Этого я пока еще не знаю, – отвечал тот, – но обещаю, что узнаю очень скоро.
Господин директор вытаращил на него глаза: как прикажете это понимать? Молодой человек отвечал, что намерен сам расследовать это преступление, найти грабителей и, таким образом, отвести от себя всякие подозрения.
Саад Сидки побагровел от возмущения.
– Я полагал, что вы – разумный юноша, – заговорил он с необыкновенной обидой, удивительной в столь значительном чиновнике, – а вы, кажется, взялись морочить мне голову? В таком случае я вынужден вернуть вас обратно в камеру.
И он взял со стола колокольчик, которым, по обстоятельствам, призывал секретаря или конвойного.
– Постойте, – удивился Загорский, – неужели вы не хотите узнать, кто ограбил магазин?
Полицейский начальник отвечал, что ему это не нужно, он и так знает виновника всего происшествия – это не кто иной, как сам Загорский. Разумеется, он никого не сможет найти, однако, судя по всему, надеется заморочить голову ему, Сааду Сидки, и тянуть время, пока его сообщники, если таковые у него имеются, не переправятся благополучно в безопасное место со всем награбленным.
– Так зачем же, в таком случае, вы велели меня к вам привести? – с недоумением спросил Загорский.
– Я подумал, что в вас проснулся здравый смысл, вы решили во всем сознаться и вернуть украденное, чтобы облегчить свою участь, – отвечал полицейский.
Молодой человек в ответ только руками развел: но как же он может сознаться в том, чего даже не совершал? Никак, согласился господин Сидки, однако он прекрасно может сознаться в том, что сделал, то есть в ограблении ювелирной лавки.
– А если я не сознаюсь? – с неожиданным интересом полюбопытствовал юноша.
В таком случае его отправят в
