Но на крыльце, слегка заснеженный, с глазами, налитыми кровью, стоял Клод Барнард.
— Мистер Ленокс? Могу я поговорить с вами?
— Ну, да, — ответил Ленокс в полной растерянности. — Грэхем, пожалуйста, проводите мистера Барнарда в малую гостиную. Я сейчас же к вам присоединюсь, — сказал он Клоду.
Он поспешил в библиотеку.
— Пришел Клод Барнард, — предупредил он, не давая им времени опомниться. — Джейн, ты останешься тут или вернешься домой, как сочтешь нужным. Эдмунд, а ты встань у двери малой гостиной, будь так добр. В случае, если он прибегнет к насилию, я дам знать нашим старым посвистом. — Это был птичий посвист, которым они пользовались в детстве. Он мог означать «берегись!», или «я тут», или «на помощь!».
— Да, конечно, — сказал Эдмунд. — Конечно.
— Я бы пригласил тебя внутрь, но он может выйти из равновесия.
— Тем более причин сделать так, Чарльз.
— Нет. С твоего разрешения, я абсолютно против.
Эдмунд пожал плечами. И минуту спустя Ленокс вошел в малую гостиную, а Эдмунд встал у двери.
Войдя, Ленокс немного помедлил. Комната была небольшой, редко используемой, полной ошибок: неудобные кресла, неудачно задуманное бюро, посредственная картина. Единственным ее достоинством было окно, выходившее в сад за домом. Там и стоял Клод, куря сигарету, засунув другую руку в карман пиджака.
Он выглядел печальным и заметно осунувшимся даже за последние два-три дня. Он не услышал, как вошел Ленокс, и несколько секунд Ленокс смотрел на него с грустью. Жалости он, конечно, почти не испытывал, но обаяние молодого человека сменилось меланхолией.
— Мистер Барнард? — наконец сказал Ленокс.
Клод обернулся.
— А, мистер Ленокс! Холодный сегодня выдался денек, верно?
Наступило молчание.
— Не угодно ли присесть?
Клод кивнул, и лицом друг к другу они оба опустились в уродливые кресла, набитые конским волосом.
— Боюсь, я не могу сделать комплимент вашему вкусу, мистер Ленокс.
— Я редко захожу в эту комнату.
— А… вот что.
— Чем я могу помочь вам, мистер Барнард?
Клод горько засмеялся.
— Помочь мне? Ну-ну.
— Мне выразиться иначе? Что вы хотите сказать мне?
— У меня ощущение, будто я живу во сне, мистер Ленокс. Все обернулось так… так скверно.
— Да, именно так, — сказал Ленокс.
Клод резко вскинул голову.
— Я не уверен, что, собственно, вам известно.
— Напротив, мне известно все.
Теперь молодой человек посмотрел на него с удивлением.
— Все? Но, конечно же, нет.
— Да, уверяю вас.
— Так не скажете ли?
— Вы и ваш кузен Юстес убили Пруденс Смит и Джека Сомса, чтобы получить полные дивиденды по вашим акциям «Пасифик траст».
Клод тряхнул головой.
— Да, вижу, что так. — Он вздохнул. — Моим единственным утешением было прийти к вам по собственной воле, а теперь я лишился и его.
— Напротив, — сказал мистер Ленокс. — Вы поступили именно так. Ведь вы легко могли бы находиться сейчас по ту сторону Ла-Манша. Однако это ни в коей мере не искупление.
— Искупление? Говорю же вам… — Он умолк и закурил новую сигарету. Немного погодя он заговорил снова: — Да, я пришел к вам по собственной доброй воле. Не сомневаюсь, что мне висеть. Но что угодно, лишь бы не жить в этом кошмаре ни минутой дольше.
— Инициатором был Юстес.
— Юстес… Юстес… Вы бы не поверили, мистер Ленокс, но вопреки всем его занудным мнениям и неприятным манерам он способен быть убедительнее всех в мире.
— Лучше начните сначала, — перебил Ленокс.
Клод пыхнул сигаретой.
— Если вы знаете все, не вижу, зачем мне надо унижаться и рассказывать.
Ленокс расслышал ноту упрямства в голосе молодого человека и вместо того, чтобы читать ему нотацию, сказал мягко, но категорически:
— Все началось с вашего дяди, не так ли?
Клод растерянно посмотрел на него.
— Да, — начал он медленно. — Полагаю, это правда. Дядя Джордж. — Внезапно, будто пришпоренный мыслью, что его выслушают сочувственно, он разразился потоком слов. — Вы не поверите. Он… он прямо-таки жесток с членами нашей семьи, если на то пошло. Дал нам деньги, чтобы не оказаться в неловком положении, знаете ли, а потом колол этим глаза нам всем, стравливал нас между собой. Сделал наших родителей врагами. Вот почему мы с Юстесом сблизились: мы его ненавидели.
— Продолжайте, — сказал Ленокс.
— Полагаю, объективно он был к нам добр: снабжал нас карманными деньгами, платил за университет, позволил нам жить у него, как нам было удобно. Но не могу передать его постоянные упоминания и наедине с нами, и в обществе о том, скольким мы ему обязаны. Это было ужасно.
— А затем он дал вам деньги, ведь так?
Будто осознав, что был слишком откровенен, Клод угрюмо замедлил свою речь.
— Да, он дал нам некоторую сумму.
— И что вы с ней сделали?
— Думаю, вы уже знаете.
— Однако вы можете объяснить, что чувствовали. Я знаю только факты.
Вновь поощренный к откровенности, Клод сказал:
— Он дал нам по десять тысяч каждому. И вот тогда Юстес пришел ко мне.
— Он пришел к вам?
— Нас объединяла наша неприязнь к дяде, но все равно мне мой кузен не нравился. Тем не менее, он был неотразим. Сказал, что нашел для нас способ разбогатеть, для нас обоих, а мы оба знали, что в подобных вещах он большой дока. По-моему, он заправлял бюджетом своей собственной семьи лет с шести-семи, уберег их от страшного перепада от богатства к бедности, который испытал я. Видите ли, наш дядя уделял свою помощь, когда и как ему вздумается. — По лицу Клода скользнула тень его детского гнева.
Ленокс опять, скрыто его подталкивая, сказал:
— Значит, он нарисовал вам радужную картину?
— Он меня убедил. Сказал, что нам больше никогда не надо будет работать. И, конечно, он был прав. Даже согласись мы с решением правления, то, разумно распоряжаясь деньгами, мы вполне могли бы жить на то, чем располагали, не говоря уж о росте цены акций. Но, понимаете, он задурил мне голову грезами о неограниченном богатстве… — Клод раздавил сигарету о подоконник открытого окна и запустил руку в волосы. — Десять тысяч фунтов ни в какое сравнение с ним не шли.
— Насколько понимаю, были долги, — сказал Ленокс, предлагая Клоду новую сигарету.
— К чему тянуть, — с горечью ответил Клод. — Ведь вы уже знаете. Я много пил, влез в карточные долги, а неоплаченных счетов накопилось столько, что волей-неволей мне пришлось бы поужаться. Из десяти тысяч фунтов у меня осталось бы от силы три-четыре тысячи. Конечно, большая сумма, но недостаточная, чтобы жить так, как я хотел жить… Или нет. Как я хотел бы показать дяде Барнарду: вот, как я живу! — Вновь по его лицу скользнула та же тень гнева. — Даже во всем себе отказывая, я израсходовал бы их за пять лет.
Ленокс понимал, что наступил момент, требующий большого такта.
— И Юстес предложил выход…
Клод промолчал, но затем кивнул.
— Да, он меня убедил. Сказал, что, убрав Сомса из правления, мы будем богаты, и конец всем моим тревогам, тревогам моей семьи, всем ехидствам дяди Барнарда. В один присест по сто тысяч каждому.
— Сначала об убийстве речи не было, ведь так?
— В начале не было. Сперва мы просто распустили слухи, что Сомс — пьяница и остался без гроша. Мы думали, что, может, его выведут из правления, в согласии с общественным мнением. Боюсь, мы сильно подпортили ему жизнь, бедняге. — Говоря это, он взглянул на Ленокса почти с вызовом, но лицо детектива сохраняло невозмутимость. Клод продолжал, будто рухнула плотина. — Ничего не получилось, и, понимаете, мало-помалу Юстес убедил меня, что от этого зависят самые наши жизни. Как я вам уже сказал, происходило это будто во сне: убить кого-то, спрашиваю вас? У меня было достаточно денег, друзей хоть отбавляй, богатый дядюшка, пусть и тиран — так как же меня удалось уговорить? Какое безумие! Но до меня дошло только после смерти Пру… а тогда уж от этого зависела самая моя жизнь. Я не мог пойти на попятный, твердил Юстес.
— Продолжайте.
— Нет. Я и так уж наговорил лишнего. Я даже не знаю, какую помощь вы можете мне оказать. — Он стоял у окна, продолжая курить.
Ленокс почти прошептал:
— Наверное, это было нелегко — убить девушку, которую вы знали… которая, возможно, вам нравилась.
— Нравилась? — угрюмо сказал Клод, быстро оборачиваясь к Леноксу. — Да, она мне нравилась, это правда… Помните, как я ужинал один наверху в «Скачках»? Я думаю, именно тогда я по-настоящему понял, что произошло. Когда я очнулся, то в первый раз увидел, каким коварным, жутким человеком был мой кузен… был на самом деле. И меня охватила такая тоска! Это не оправдание, нет, но это правда.
— Что значит: вы очнулись?
— Понимаете, когда я убил Пру, я этого на самом деле не понимал. Юстес дал мне какой-то яд, он его выцыганил у нашего дяди, и еще пузырек с ядом для отвода глаз из комнаты экономки. — Ленокс кивнул сам себе. — Он ведь знает ботанику и пользовался им для растений. А мне откуда было знать? Я Оксфорд еле окончил со степенью третьего класса. Она, думается мне, слышала, как мы говорили про Сомса. И бедняжка Пру настолько доверяла мне, что решила поговорить со мной напрямик. — Он раздавил сигарету и взял новую, предложенную Леноксом. — Он не казался реальным, этот яд. Я как-то не связывал его со смертью Пру, хоть это и звучит странно. Такой маленький пузырек, будто с лекарством.
