Я чувствовала, что нас с Якобом там ждёт подвох, но отец убедил меня поехать в Антверпен. Он беспрестанно повторял, что невозможно прятаться всю жизнь. Миранда собралась замуж, и её волновала определённость в бизнесе. Появление другой наследницы в её планы не входила. Да и бабушка вряд ли хотела, чтобы я отодвинула Миранду от управления компанией. Якоб сказал мне, что он не желает «воскресать», но раз уж прошлое стучит в его двери (так он поэтично выразился), то следует всем договориться, как мы будем жить. Майеры нас встретили дружелюбно, но без теплоты. Мы с сестрой не испытывали друг к другу родственных чувств. Мы с Якобом были на одной стороне. Нас устраивало, что мы живем под чужими именами. А доходов от «Золотой бочки Вероны» — дочерней компании «Пивной Империи Майеров» вполне хватало нам обоим. «Золотая бочка Вероны» была подарена моей матери в качестве свадебного дара, и после её смерти перешла по наследству Якобу и мне в равных долях. По соглашению с Лилиан Майер все доходы от этого предприятия уходили к нам, в Германию. Видимо, это и «раскопал» расторопный жених Миранды, который работал начальником юридического отдела у Лилиан. Именно эта ниточка привела к нам, в Мюнхен, в совокупности со злосчастным буклетом «Лица и лики», который бабушка не предусмотрительно оставила в своём кабинете. Раузмеется, жених Миранды отрицал тот факт, что он обнаружил к нам ниточку и что меня разыскивал именно он. Но я подозреваю именно его, он мне показался алчным и хитрым человеком, который манипулирует и Мирандой, и Лилиан. Но, именно Уилли предложил сохранить ситуацию, как она есть, так как, по его мнению, доходы от «Золотой бочки» были невелики, на общую картину ведения бизнеса они не влияли, и раз мы с Якобом не имели претензий к семье Майеров, то зачем было ворошить прошлое.
С сохранением статуса-кво была не согласна Миранда, которая говорила, что спокойствия у неё нет, пока бизнес построен на лжи. Якоб тоже заметно нервничал. Он сказал, что поскольку Лилиан уже юридически устранена от управления компанией, то Миранда могла расторгнуть странное соглашение относительно судьбы «Золотой бочки Вероны» и даже потребовать слияния компаний в целях недопущения дробления капитала. В общем, он не доверял ли матери, ни дочери. Всё это было гадко.
К слову сказать, я была тоже не готова к потере единственного источника дохода, но и менять расположение сил на игровом поле я не хотела. Ситуация сложилась патовая. Посреди ночи мы уже были неспособны что-либо решить кардинальным образом. Тем более что Якоб стал срываться на крик и обвинять Лилиан в предательстве его интересов. В общем, решено было взять тайм-аут до утра, а затем продолжить переговоры в «Синем вереске».
Я не хотела ночевать на злосчастной вилле, слишком много плохих воспоминаний там кружило. Миранда с Уилли подбросили меня до площади в центре, я намеревалась встретиться с Трулте и Федериком. Кода я ждала их в кафе «Зеленый рай», то телевизору передавали новости, и я узнала о пожаре на вилле «Синий вереск». Трулте и Федерик даже подшутили надо мной, назвав "поджигательницей".
Я поняла, что мне не разобраться в этой мешанине. Знаю только одно: я никогда никого не убивала и не поджигала ничьих домов. Также я знаю, что как и Якоба, меня захотят убрать с дороги мои милые родственники. Поэтому я вынуждена прятаться. Только теперь у меня не будет доходов «Золотой бочки Вероны», и мне нелегко. Надо ли говорить о том, что я не доверяю полиции? Полиция столько лет ела с руки своей хозяйки….
Дорогой Хью! Я прошу тебя только об одном! Если я погибну, я прошу отстоять мою честь в суде, потому что я не убийца. Сделай всё возможное для этого. И береги себя».
Хью Барбер прочел письмо и некоторое время не мог перевести дух, от последних строк письма подступил комок к горлу.
План по спасению Лауры- Юю, который виртуозно разработал Свен Свенсон, рухнул. А ведь этот план был блестящим: шеф Свен с красавицей Ханной прибывает в Рамзау, там две блондинки меняются местами. Ханна выдаёт себя за Лауру, Лауру перевозят в укромное место. Ханна в бронежилете как приманка для наёмных убийц фланирует по Рамзау, привлекая внимание к себе. Свен следит за Ханной и параллельно вычисляет убийцу. Убийцу ловят на живца на стадии приготовления к преступлению, и он попадает в руки немецкой полиции. Хью тем временем отвлекает внимание на себя, направляясь в Мюнхен, разъединяя силы Майеров.
Какой прекрасный план! Какой чёткий и быстро разработанный! И Ханна согласна, и Лилиан ни о чём не догадается, так как Рамзау — это место, куда Лаура действительно намеревалась приехать, сообщив о нём в присутствии Константа.
И теперь всё пошло прахом, все усилия и планы. А сам Хью был не способен вернутся к конструктивным действиям, так как в такую ситуацию он попал впервые, а связи с шефом у него не было…
Виктор Шилов вернулся из кухни и позвал Хью поужинать.
— А как же Арни? — невесело улыбнулся Хью.
— Меньше ушей — меньше проблем, — лаконично ответил русский.
Это означало, что за ужином будет обсуждаться план спасения Лауры. Или, по крайней мере, будут решать, как спасти проваленную операцию.
Маленькая кухонька была опрятная и чистая. В нише окна стояли легкомысленная герань, с десяток мелких плошек с кактусами разной формы и даже отцветшая эустома. С холодильника вальяжно свисала традесканция. В углу скучал крупный фикус. На кухонном шкафчике расположились парочка ростков домашней пальмы. Неужели, у Виктора была страсть к цветоводству? На столе стояли приборы для двоих. Яичница с беконом и бутерброды горкой удовлетворили невзыскательный вкус Хью. Управляясь с вилкой и ножом, Барбер рассказал подробности плана Свенсона относительно спасения Лауры. Виктор слушал его молча и внимательно, орудуя челюстями. Покончив с яичницей, он разлил растворимый кофе по двум гигантским кружкам.
— План неплохой, но сырой, — неожиданно заключил Виктор. — Вы, конечно, исходили из того, что Лаура в Рамзау. Но это не значит, что она там не появится. Если план доработать, то им вполне можно пользоваться.
— Я бы рад выслушать предложения, — сказал Хью, обрадованный реакцией Виктора.
— С Рамзау у нас связь есть. С Лаурой тоже. Мы можем скоординировать линию поведения по телефону. Навряд ли Майеры успели поставить «жучки» на телефонные линии. Но без полиции нам не обойтись.
— Лаура против полиции, — возразил Хью.
— Я тоже против бельгийской полиции, в особенности против антверпенского отдела, — уточнил Виктор, — но мы не в Бельгии.
— У вас есть связи в Мюнхене? — спросил Хью.
— У меня есть связи в Германии, — просто сказал Виктор. — Как вы думаете, можно ли русскому выжить в чужой стране и не обзавестись своими людьми повсюду?
Хью усмехнулся и покачал головой.
— Через этот домик Соколовского в Рамзау прошёл не один десяток эмигрантов — продолжил Виктор. — В полиции я там знаю всех.
Хью и Виктор, допив кофе, приступили к планированию операции. Уже глубоко за полночь Хью спустился к машине. На улице было тихо, ни прохожих, ни случайных машин. Только машина Арни Свенсона и белый «Шевроле». Хью разрешил Арни поехать в гостиницу переночевать, а сам вернулся в квартиру к Виктору, озадачив водителя «Шевроле», который не без колебаний остался у дома Шилова.
Глава 33. Бесхозный труп гражданина Бельгии
Стены палаты окрашены в цвет свежего салата, лампы дневного света включены, а окна затенены плотными шторами. Возле больничной койки мелкими цветными лампочками мигает медицинское оборудование непонятного назначения. К безжизненно вытянутому телу девушки в белых бинтах тянутся десятки проводков и трубок. Так себе герр Линдт представлял последнюю иллюстрацию к странной истории жизни Юю Майер. Зачем сохранять жизнь тому, кто проведёт её жалкий остаток в больничных стенах?
Уилли Линдт знал это не понаслышке. Его бабка много лет была прикована к постели и только портила воздух. Вначале ему казалось, что она симулирует болезнь, притворяясь в своей немощи, притягивая к себе лишнее драгоценное внимание матери. Из-за постоянно болевшей бабки внимания фрау Линденбрант едва хватало на старшего сына и дочь. В итоге муж ушёл из семьи, найдя себе молодую официантку, и укатил в неизвестном направлении. Зельден, постепенно превращающаяся в серую мышку, зубрила катехизис и правила правописания. Уилли возненавидел душные стены своей квартиры, где всё пропахло старческой мочой и таблетками. Где не было ни одного уголка, где он мог бы побыть наедине с собой и со своими честолюбивыми мыслями.
