Но соглашение о признании вины Смита содержало зерна катастрофы для обвинителей «Горничной». На странице 7 шестнадцатистраничного соглашения о признании вины в тени скрывался единственный параграф, который, как оказалось, был миной. Ключевое предложение требовало, чтобы подсудимый «вышел из любого соглашения о совместной защите (письменного или устного), касающегося этого дела, включая любое соглашение такого рода с Катриной Люн, с адвокатами Катрины Люн, или со служащими адвокатов Катрины Люн, и не обменивался в дальнейшем никакой информацией, касающейся этого дела, с Люн, с адвокатами Катрины Люн, или со служащими адвокатов Катрины Люн».
Адвокатам Люн вручили неожиданный подарок — обвинители. Формулировка «никакого дальнейшего обмена информацией» могла подразумевать, что адвокаты Люн не могли допрашивать Джей-Джей, потенциального свидетеля против нее. Шестая Поправка к Конституции ясно говорит, что обвиняемые имеют право на «очную ставку со свидетелями», показывающими против них и на принудительный вызов свидетелей для своей защиты. Левин и Вандервельде увидели это открытие и атаковали. В ноябре они подали прошение о прекращении дела на основании «неправомерного поведения стороны обвинения» из-за запрета «обмениваться в дальнейшем информацией».
Правительство старалось найти способ возразить. Эммик, ведущий обвинитель Люн, раз за разом отправлял по электронной почте запросы Министерству юстиции и другим обвинителям, пытаясь узнать, кто вставил столь пагубную формулировку в соглашение Джей-Джей Смита и почему.
Правительственное резюме, пытающееся объяснить историю спорного параграфа, утверждало, что формулировка о запрете «дальнейшего обмена информацией» была предложена Лоунергэн, но написана Джоном Oуэнсом, ее партнером в этом процессе. Согласно Лоунергэн, «Oуэнс сделал первый проект соглашения о признании вины, и затем мы вместе прорабатывали все соглашение о признании вины».
Эти два прокурора сказали Эммику, что формулировка была предназначена только для того, чтобы потребовать, чтобы Смит вышел из какого-либо соглашения о совместной защите с адвокатами Люн. Адвокаты обвиняемых в отдельных случаях иногда вступают в такие совместные договоренности, которые обычно являются секретными, чтобы помогать друг другу.
— Этот пункт никогда не предназначался, чтобы помешать защите опросить Джей-Джей или использовать его как свидетеля Люн, — сказала Лоунергэн. — Конечно, нет. Это же азы юридической школы, курс 101. Намерение, как она сказала, состояло в том, чтобы предотвратить адвокатов двух обвиняемых от совместного использования секретных данных через соглашение о совместной защите. Все это произошло негласно. Затем, в январе 2005 года, ошеломляющим неожиданным ходом, судья Купер отклонила все обвинения против Катрины Люн, сказав, что правительство проявило «преднамеренное и умышленное неправомерное поведение», включив в формулировку соглашения Джей-Джей Смита запрет о «дальнейшем обмене информацией». Доступ к свидетелю обвинения — основное конституционное право, отметила Купер, и в нем обвиняемой было отказано.
Правительство, сказала судья, неоднократно настаивало, что оно никогда не намеревалось запрещать Смиту говорить с адвокатами Люн, что лишь сама формулировка была «неловко сформулирована». Но Купер не согласилась с этим. Не было ничего неоднозначного в этом пункте, постановила она: — Смиту сказали не разговаривать с Люн или с ее адвокатами.
Обвинители, она добавила, «исказили» цель пункта. Используя тон, который редко можно услышать в федеральном суде, Купер даже не пыталась скрыть свой гнев: — В этом деле правительство решило удостовериться, что у Люн и ее адвокатов не будет доступа к Смиту. Когда им прямо сказали, что они сделали, они попытались блокировать вопрос совершенно неподобающим для прокуратуры образом.
Адресатом ее гнева был кроткий Майкл Эммик. Три месяца спустя, однако, судья Купер пошла на попятный, признав, что Эммик был выбран ею неверно, так как не он создавал проект соглашения о признании вины. Но она отклонила просьбы правительства о пересмотре прекращения дела.
Это было странное и неожиданное развитие событий. Почему федеральные прокуроры так ужасно всё испортили? Разумеется, они знали, что Шестая Поправка дает обвиняемым право на очную ставку со свидетелями против них. Действительно ли это была преднамеренная попытка торпедировать дело против Люн, чтобы избежать раскрытия тайн разведки в суде — и непристойных деталей шпионского и сексуального скандала?
Это могло стать подходящей версией для людей, склонных всюду видеть заговоры, но более вероятно это был результат плохой грамматики и невероятной бюрократической путаницы. Эммик, встревоженный тем, что на его глазах самое сенсационное дело о проникновении китайской разведки в ФБР развалилось, предложил свое собственное объяснение того, почему формулировка о «запрете дальнейшего обмена информацией» была включена в соглашение о признании вины.
«Цель пункта состояла в том, чтобы воспрепятствовать помощи адвокатов Смита адвокатам Люн в их ходатайствах по защите. К сожалению, пункт был написан в такой формулировке, которая была грамматически неуклюжей и неоднозначной». Формулировка о «запрете дальнейшего обмена информацией», добавил Эммик, «могла интерпретироваться таким образом, что адвокаты Люн не могли допрашивать самого Смита. А это не было намерением и было бы очевидным нарушением и Конституции, и правил юридической этики».
Как бы то ни было, дело против «Горничной» было отвергнуто судом, удар по репутации правительства в деле, о котором столь громко трубили, когда Джей-Джей Смит и Катрина Люн были арестованы, и им было предъявлено обвинение.
Всякий раз, когда в правительстве происходит сумятица, первая реакция бюрократов состоит в том, чтобы указывать пальцами друг на друга. Как и следовало ожидать, правительство, в ответе на провал дела, поспешило заявить, что чиновники в отделе контрразведки Министерства юстиции не играли никакой роли в формулировке соглашения Смита о признании вины, что все это было сделано прокурорами в Лос-Анджелесе. Однако было бы слишком наивно предполагать, что чиновники Министерства юстиции в Вашингтоне тщательно не контролировали и не санкционировали это соглашение.
Один вопрос оказался почти упущенным в ходе бурного судебного сражения вокруг спорной формулировке в соглашении о признании вины Джей-Джей Смита. Катрина Люн, по ее собственному признанию ФБР, передавала информацию МГБ и работала на китайскую разведку в течение многих лет. Китай заплатил ей 100 000 долларов. Она, как предполагалось, шпионила для ФБР, которое заплатило ее 1 718 889 долларов в виде жалования и возмещения расходов и другие деньги на протяжении более девятнадцати лет. В ее доме у нее были секретные документы ФБР, которые, как она утверждала, она украла у своего любовника. Учитывая этот набор фактов, почему же ее не обвинили по гораздо более серьезному закону о шпионаже?
Вопреки общественному восприятию в американском законе нет никакого преступления под названием «шпионаж». Слово не появляется нигде в американском своде законов (только в названии Главы 37, раздела 18). Хотя полдюжины законов обычно упоминаются как «законы о шпионаже», но только Статья 794 нацелена на любого, кто передает информацию «любому иностранному правительству», и предполагает более суровые наказания. Вот эту статью и подразумевают обвинители, когда говорят о «шпионаже».
В пределах Министерства юстиции существовало расхождение во мнениях о том, следует ли наказать Люн по всей строгости закона или стоит подойти к обвинению более осторожно. Брюс Си. Суортц, старший чиновник Министерства, как говорили, стремился обвинить Люн по статье за шпионаж. Служащие отдела контрразведки Министерства, Джон Дайон, начальник отдела и ветеран многих шпионских процессов, Рон Рус и Роберт Э. Уоллес-младший, были вовлечены в обсуждение, как и бюро федерального прокурора в Лос-Анджелесе. В конце концов, было решено предъявить «Горничной» менее суровое обвинение в завладении и хранении засекреченной информации.
Ни один из чиновников Министерства юстиции, вовлеченных в принятие этого чувствительного решения, не захотел его комментировать. Эммик только сказал, что шли дискуссии между Лос-Анджелесом и Вашингтоном «о том, были ли более серьезные обвинения в шпионаже поддержаны доказательствами, или были бы желательны как стратегия». Было решено «не обвинять в шпионаже и не толковать обвинения расширительно иным образом».
Ребекка Лоунергэн, по ее словам, также не обсуждала решения, принятые Министерством юстиции и обвинителями. Но она указала, что, в конечном счете, решение было принято в Вашингтоне. — Когда к делу привлечено внимание на высоком уровне, из этого следует, что люди высокого уровня будут вовлечены и в принятие решения, — сказала она. — Я не сказала бы, что это дело было под нашим [прокурорским] контролем.
