Она думала, что десяти соверенов, а это больше денег, чем она когда-либо имела за один раз, было бы достаточно, чтобы доехать до Лондона, если бы это было необходимо. Или до Эксетера, Бристоля или Ливерпуля, или до любой части Англии. Она не должна была больше чувствовать себя здесь совершенной пленницей. Это сознание дало ей сильное чувство свободы и сердечной легкости. Она могла бы даже взять с собой детей…
— Нет, дядя Эдгар. Я не встревожена.
— Она богатая женщина, — сказал неожиданно Джордж. Когда все посмотрели на него, он сказал: Как женщина тратит десять соверенов? Имейте в виду, я знал бы, как их использовать.
— Никого не интересуют ваши рассуждения, — сказал его отец с некоторой резкостью. — Теперь тихо. Я собираюсь прочесть двадцать третий псалом.
У него был хороший голос для чтения вслух, глубокий и звучный. Фанни слышала его каждый день своей жизни, когда слуги собирались вместе с семьей для утренней молитвы. Она также часто слышала, как он звучал с церковной кафедры, когда дядю Эдгара просили прочесть отрывок из Библии. Но он никогда не звучал более проникновенно, чем теперь, в ее двадцать первый день рождения, когда она была во власти столь многих эмоций. Возмущение, удовольствие, беспокойство но поводу Джорджа, тревога за детей, самое горько-сладкое чувство к Адаму Маршу и сильнее всего необъяснимое напряженное ожидание событий, которые вот-вот должны были произойти.
«Хотя я иду по долине смертной тени, я не буду бояться никакого зла…».
— Все, — сказал дядя Эдгар, захлопывая большую Библию и протягивая руку к шнуру звонка.
Когда в ответ на звонок появилась Лиззи, он сказал:
— Вы умеете писать?
Лиззи ошеломленно поглядела, присела в реверансе и гордо сказала, что умеет.
— Хорошо. Я хочу, чтобы вы были здесь, и еще кто-нибудь, кто может хорошо писать.
— Кук не может, сэр, но может Рози из молочной.
— Тогда пригласите Рози.
— Да, сэр.
Когда Лиззи присела и бросилась прочь, дядя Эдгар достал узкий лист бумаги, исписанный его собственным резким неторопливым почерком.
— Если вы хотите прочитать это внимательно, Фанни, пожалуйста. Но я уверяю вас, в этом нет необходимости. Я сделал точно так, как вы просили. Я ваш душеприказчик, Оливия — ваш бене… впрочем, неважно. Этот ребенок захочет узнать значение этого слова, а у меня уже есть опыт попытки ответа на ее вопросы. Она сразу вообразит, что вы собираетесь уезжать.
Он добродушно покашлял и вручил Фанни лист бумаги.
Фанни быстро просмотрела рукопись. Она увидела написанное большими буквами собственное имя «Франческа Давенпорт», и дальше «моей кузине Оливии Давенпорт все мои личные вещи, включая кулон с сапфиром и бриллиантами» (теперь там должны быть еще брошь с камеей и кольцо с топазом, также предназначенные Нолли). Еще дальше она прочитала «моему вышеназванному душеприказчику Эдгару. Давенпорту все прочее и остальное мое имущество» и подумала, с немного мрачным юмором, что если она умрет достаточно быстро, дядя Эдrap обеспечил себе получение назад своих десяти золотых соверенов!
Пришли две горничные, причем Рози нервно держалась позади всех у двери.
Дядя Эдгар погрузил свое гусиное перо в серебряную чернильницу и вручил его Фанни. Она взяла его и подписала документ своим именем там, где он показал. Она была в странном состоянии нереальности, слова «хотя я иду по долине смертной тени…», перемешивались в ее голове с формальными фразами завещания.
— Где вы выучили эти юридические выражения, дядя Эдгар?
— Ах, это просто. В свое время я подписал достаточно документов. Теперь вам следует просто постоять здесь, Фанни, пока Лиззи и Рози добавят свои имена в качестве свидетелей.
Тяжело дыша, обе женщины подчинились. Рози отчаянно вздохнула, когда под пером образовалась маленькая клякса, но дядя Эдгар быстро стер ее и доброжелательно сказал:
— Не торопитесь, девочка. Не нервничайте. Вы подписываете не свой смертный приговор.
Фанни обнаружила Нолли у своих юбок, она отчаянно шептала:
— Что вы пишете, кузина Фанни? Это значит, что вы от нас уедете, теперь, когда вам двадцать один год?
Фанни сказала:
— Ш-ш-ш, Нолли! Это просто такая вещь, которую делают взрослые. Ты тоже когда-нибудь сделаешь это. Спроси дядю Эдгара.
— Да, дитя мое, — сказал дядя Эдгар отсутствующим тоном. — Да, если у вас есть кое-какие драгоценности и немного денег.
— Вы зря теряете свое время, Фанни, — неожиданно с вызовом сказал Джордж. — Собственность замужней женщины переходит к ее мужу.
Дядя Эдгар вежливо поднял свои тяжелые белые брови.
— Замужняя женщина, Джордж? Но наша дорогая Фанни не замужем. Так что о чем здесь можно говорить?
— Джордж… — беспокойно начала его мать.
— Успокойтесь, мама, папа. Я достаточно долго ждал, прежде чем заговорить. Я знал, что вы бы не разрешили Фанни выйти за меня замуж, но теперь она сама себе хозяйка, как вы сами только что сказали. Так что она свободна поступать так, как ей нравится. А я прошу ее выйти за меня замуж. Я не хочу, чтобы меня и дальше отталкивали. Я хочу получить ваш ответ сейчас.
В этот момент голос Джорджа звучал сильно и с достоинством. Но эта речь потребовала от него такой сосредоточенности, что на лбу его выступила испарина и он резко покраснел. В его голубых глазах было замершее выражение решимости и желания, заставившее Фанни вздрогнуть от испуга. Она была только рада, что это непрошенное предложение было сделано в присутствии людей, где она была в безопасности. Если бы они были одни в этот момент, Джордж неизбежно попробовал бы физические методы убеждения.
Тетя Луиза сделала движение, чтобы снова заговорить, но на этот раз дядя Эдгар остановил ее.
Сам он осведомился очень спокойным задумчивым голосом:
— Ну, Фанни? Каков ваш ответ?
Фанни чувствовала, что маленькая ручка Нолли сжала ее собственную в горячем паническом пожатии. Она чувствовала себя почти в такой же панике, как девочка, однако она заставила себя говорить спокойно:
— Мой ответ «нет», и Джордж всегда знал, что он будет именно таким. Я никогда не выказывала ему ни малейшего поощрения. Мне жаль, Джордж, но вы едва ли можете удивляться…
Джордж шагнул вперед. Его лоб покрылся морщинами от напряжения, большие руки были вытянуты. Казалось, он не мог понять значения ее слов.
— Фанни, я вчера сказал вам на пустоши, что сегодня я должен буду сделать это. Я хочу, чтобы вы были моей женой. Мы были бы счастливы вместе. Вы были бы здесь хозяйкой…
— Фанни! Хозяйка Даркуотера! — внезапно воскликнула глубоко потрясенная Амелия. — Но она всего-навсего…
— Успокойтесь, Амелия! — это сказала леди Арабелла, ее хриплый голос был полон властности. — Что такое в Фанни делает ее не подходящей для роли здешней хозяйки? Она красива, добра о, согласна, вспыльчива — но… леди. Я одобряю вкус Джорджа.
— Мама, вы говорите так, как если бы я уже умерла! — воскликнула тетя Луиза в сильном негодовании. — Я собираюсь быть здесь хозяйкой еще лет тридцать, но крайней мере, и весь этот разговор — чепуха. Джордж все еще болен и совершенно не способен жениться. Я не хочу даже слышать о подобных вещах. Так или иначе, я откровенно не одобряю браков между кузенами. Фанни, будьте так добры, отведите детей наверх. Им не следует слышать этот разговор. И Джордж, вы очень разгорячились, боюсь, что у вас опять плохо с головой. Вам лучше отдохнуть.
Поведение тети Луизы всегда было направлено на то, чтобы свести их до положения детей. Для этого достаточно было говорить громким командным голосом и держать власть в своих руках.
На этот раз, однако, Джорджа, по крайней мере, нелегко было запугать.
— Моя голова в полном порядке, мама, и я не собираюсь спрашивать разрешения доктора на то, чтобы жениться. Я сделаю это, когда захочу. Итак, Фанни! Слушайте меня! Предупреждаю вас, согласитесь вы или нет, я своего добьюсь.
Отказ Фанни вырвался наружу:
— Нет! — крикнула она. — Нет, нет, нет! Не преследуйте меня так! Я не могу больше этого выдерживать. Кем вы меня считаете? Служанкой, которую можно деньгами и угрозами заставить подчиниться вашим желаниям? Вы… вы просто хулиган, Джордж! И всегда были таким. Я рада наконец сказать вам это.
Кисти Джорджа медленно разжались и снова сжались. Его лицо странно потемнело.
— Я уже говорил вам, что убью всякого, кто встанет между нами. — Его руки снова конвульсивно сжались. — Я могу убить. Меня научили этому. — Он неожиданно пронзительно рассмеялся. — Это единственная вещь, которой Крым научил меня. Это совсем несложно. Сабля и темная ночь…
— Джордж! — заговорил его отец ледяным голосом. — Нас слушают юные уши. Проявите немного самообладания. Или, если не можете, покиньте комнату.
Лицо Джорджа внезапно пугающе превратилось в лицо ребенка, которого резко отругали.
Он мгновенно повернулся к леди Арабелле.
— Я должен ее получить, бабушка! — воскликнул он, а затем очертя голову вылетел из комнаты.
