— Вообще-то я был в неподходящем состоянии, чтобы заниматься анализом… — Егор вдруг запнулся. — Он сказал, что не виноват в смерти Ляли Верховцевой. И не травил Кессона. Он признался в трех убийствах — какой смысл отрицать четвертое?
— Это, как говорится, вопрос вопросов, — Колчин открыл ящик стола, покопался в нем, достал картонную папку и протянул Егору. — Читайте.
«Мы, состав судебно-медицинской лаборатории под руководством к.м.н. Секачева А.П., на основании полученных образцов, пришли к следующему заключению…»
Егор пробежал глазами документ, озадаченно нахмурился, вернулся к началу и прочитал во второй раз, более вдумчиво.
— Не понимаю.
— Здесь написано, — терпеливо пояснил следователь, — что Кессон, Алевтина Верховцева и Юлий Милушевич умерли от одного и того же яда, но Екатерина Николаевна Мартяшина была отравлена другим веществом. Точнее, это тоже был мышьяк, но отличный по составу и валентности. Я профан в химии, но общий смысл…
— Подождите, — Егор помотал головой. — Ромка сказал, что всюду носил яд с собой. Это означает, что он истратил весь запас на Юлия и Лялю, а следующую, третью порцию взял где-то в другом месте?
— Нет. Это означает, что ваш приятель действительно отравил горничную, но Юлия Милушевича и Лялю Верховцеву убил не он. Хотя был уверен, что убил.
— Но как… — ошарашенно пробормотал Егор. — Как, черт возьми…
— А вы вспомните историю вашего Анри Тюмирье.
— Кого? А, прапрапрадеда мадам Блонтэ…
— Именно. Он вошел в спальню императора и увидел ЭТО, — Колчин мягко постучал пальцем по гравюре на обложке книги Бена Вейдера. — Видите? Тумбочка в изголовье, и полный бокал на ней. Наполеон Бонапарт не пил отравленный оршад. Он умер по другой причине.
«Смотрите, он лежит в той же позе…»
«Комната вдруг изменила очертания: вытянулась и сузилась, точно тоннель…»
«Люди на картине задвигались, зашуршали платья, кто-то приглушенно заплакал…»
— Ромка не убивал Юлия, — хрипло проговорил Егор, не веря себе. — Анри Тюмирье не убивал Наполеона — то есть он был уверен, что убил, но…
Егор помолчал.
— Но в таком случае — КТО?
Колчин мягко улыбнулся.
— Вы, помнится, сами предположили: убийца в обоих случаях один и тот же.
— Бред, — Егор вдруг почувствовал злость. — Вы что, намекаете на медальон? Только эта экзальтированная дура француженка думает, будто он способен убивать своих владельцев — вроде алмаза «Око света» у Стивенсона. А я, знаете ли, материалист по натуре. Я уверен, что существует убийца…
— Конечно, существует. Только медальон тут ни при чем, — Колчин вытащил из папки несколько фотографий места преступления и положил перед Егором.
Спальня Юлия Милушевича была снята в разных ракурсах.
— Смотрите внимательнее.
Кровать под роскошным бархатным балдахином. Овальное зеркало в обрамлении кованых подсвечников, электрокамин с имитацией пламени на дровах (впрочем, на снимке камин выключен), серый ковролин на полу, сервировочный столик, гобелен на одной стене, гравюра Луи Маршана на другой…
Колчин развернул к Егору книгу Вейдера.
— Теперь смотрите сюда…
Кровать под балдахином, уголок камина (на этот раз настоящего), мертвый император и скорбные фигуры, застывшие вокруг, гобелен на стене, прикроватная тумбочка со злосчастным бокалом (действительно полным: художник точен в деталях), паркетный пол, гроза за окошком…
Две смерти, разделенные почти двумя столетиями. Один и тот же убийца, случайно попавший в оба кадра…
— Не может быть, — тихо проговорил Егор.
Колчин посмотрел с легкой укоризной.
— Вы же художник, Егор Алексеевич. Вам должны быть известны подобные вещи. Вам, как никому другому…
Он чуть помедлил, протянул руку к телефону и снял трубку. Набрал две цифры и лаконично сказал:
— Введите.
Егор вопрошающе взглянул на следователя. Входная дверь скрипнула, Егор обернулся — и увидел на пороге Марию.
— Мария Владимировна, — проговорил Колчин. — Я вызвал вас, чтобы сообщить: все обвинения против вас сняты. Истинный убийца вашего мужа установлен. Вы свободны.
— Гобелен? — недоуменно спросила Маша. — Их убил гобелен?
Они сидели за столиком у окна, в любимой ими «Разбитой амфоре». Было утро, посетителей раз-два и обчелся, и это как нельзя лучше устраивало обоих.
— Все дело в красках, — сказал Егор. — Я должен был раньше сообразить, нам ведь читали в «художке» историю искусств… Этот гобелен Наполеон Бонапарт привез из Египетского похода. Мастера той эпохи изготовляли зеленую краску (джунгли, в которых спрятался тигр, помнишь?) на основе вещества под названием «триметилмышьяк». В обычном состоянии это вещество нетоксично, но стоит ему войти в контакт с водой — начинается бурная реакция с выделением паров мышьяка.
— С водой?
— Ну конечно. На втором этаже в особняке, как раз над спальней, лопнула труба. Вода вытекла, просочилась через перекрытие и намочила гобелен. И спальня Юлия превратилась в газовую камеру. Самое страшное, что ты тоже находилась там некоторое время — слава Богу, не слишком продолжительное.
— Я ничего не почувствовала…
— Этот яд бесцветен и не обладает запахом. Однако его действие испытали все: помнишь, ты упала в обморок в коридоре. А я посмотрел на гравюру Луи Маршана, и мне показалось, будто фигуры на ней задвигались, зашептали… Я даже услышал чей-то плач — классическая галлюцинация и никакой мистики. Первым умер Кессон: у него маленькое тельце, и концентрация мышьяка для него оказалась более чем достаточной. Затем Ляля…
Маша вздрогнула. Егор успокаивающе накрыл ее руку своей.
— Она завидовала тебе. Бедная девочка из убогой комнаты в общаге — как она мечтала жить в богатом доме! Наверняка по ночам плакала в подушку: ну почему ей (тебе то есть) все, а мне — ничего? Чем я хуже? А потом подвернулся Роман Заялов — и они вдвоем придумали план. В свои цели он ее, конечно, не посвящал, но Ляле это было и неинтересно. Она хотела прыгнуть Юлию в постель (и в перспективе довести дело до ЗАГСа), Ромке нужно было задержаться в особняке, чтобы найти подходы к прадедовской коллекции. Ту самую ночь Ляля и Юлий провели вместе: ты ушла от него, место освободилось… Ближе к утру она почувствовала себя плохо, но списала это на усталость. Собрала вещи, вышла на шоссе, села в попутку — и умерла. Юлий продержался еще несколько часов, даже успел насмерть разругаться с Рудиком Изельманом по поводу твоей карьеры. И выплеснул в лицо импресарио бокал с вином, не подозревая, конечно, что там яд… Он уже умирал, когда позвонил тебе и попросил приехать.
— Я тоже могла умереть?
Егор покачал головой.
— Я бы тебе не позволил. Думаю, и Юлий остался бы жив, если бы не бурная ночь накануне… ну, и соответствующая нагрузка на сердце.
Маша тихонько встала со своего места напротив, подошла и села рядышком, доверчиво положив голову на плечо Егора.
— А твой друг… Что будет с ним? Его поймают?
Егор не ответил.
Друг… Друг детства, с которым сидели за одной партой, гоняли мяч на пустыре позади школы и по очереди таскали портфель за красавицей из параллельного класса. Друг на всю жизнь, который однажды отобрал у Егора стакан с водкой и выплеснул в раковину. Егор в тот момент находился, что называется, «на взводе», и они подрались… Ромка попытался ударить — Егор перехватил руку и впечатал приятеля головой в пол, с трудом удержавшись, чтобы не сломать Ромке шею. Потом они сидели по углам разгромленной комнаты и тяжело пыхтели. Роман потирал ушибленное плечо, Егор промокал платочком расквашенный нос.
— Слушай, покажи, как ты меня бросил? — спросил Роман через некоторое время.
— Зачем тебе? — буркнул Егор (канувшую в раковину водку было жаль до слез).
— Как зачем? — удивился Ромка. — А вдруг пристанет кто?
— «Пристанет», — фыркнул Егор. — Размечтался…
Однако прием показал. Этим приемом они, сто двадцать «салажат», учились в тренировочном центре в Фергане снимать часовых. Этим приемом Ромка убил милиционера в особняке — очередная подсказка, мимо которой Егор прошел как мимо фонарного столба.
Ромка, высаживающий обойму «Макарова» в кирпичную стену в полузатопленном подвале: «Видишь, не смог я тебя убить. Знал, что не смогу, поэтому и наручники прихватил…» — «Опомнись. Тебе не выскочить…» — «Опомниться? Ну нет. Я мосты за собой давно сжег».
Почему-то ему хотелось, чтобы Ромка выскочил. Дурацкая мысль — принимая во внимание все происшедшее за последние сутки. Дурацкая мысль, но увидеть Ромку снова, в кабинете следователя… Нет. Пусть у него все получится. Сбагрить коллекцию таинственному покупателю «из-за бугра», получить доллары (или на какой там валюте они сошлись) и купить билет на свой белый пароход…
