о землю в паре шагов от следователя и со свистом отскочила в сторону. Паршин застыл на месте. Где-то позади него чертыхался старлей Валеев, но капитан этого не слышал. Он лихорадочно соображал, что предпринять. А Вдовин распалялся все больше. Лицо его покраснело, глаза налились кровью, он размахивал пистолетом и орал во всю мощь своих легких:
– Говоришь, не выживу я! Говоришь, не видать мне Краснодара? А ты выживешь, мент?! Ты сможешь добраться до Краснодара? Если мне не выйти отсюда живым, то и ты останешься здесь! Я вас всех перестреляю по одному. А на кого патронов не хватит, тех голыми руками на куски порву!
– Не нужно так волноваться. Смотри, видишь: я безоружен. Видишь мои руки? Я буду держать их на виду. – Паршин предпринял очередную попытку успокоить Вдовина. Он медленно вытянул руки и повернул их ладонями к преступнику. – Я на твоей стороне. Расскажи лучше, что ты станешь делать в Краснодаре? Чем займешься, когда доберешься туда?
– Чем займусь? Да тем же, чем и здесь, легавый! Найду красотку и почикаю ее в мелкую клеточку. Как ту, в парке! Помнишь ее, легавый? Помнишь? Помнишь?
От воспоминаний о Наталье Рогозиной Паршина передернуло, гнев захлестнул сознание. Позабыв об осторожности, следователь выхватил из кобуры пистолет и направил его на Вдовина.
– Опусти оружие, – стальным голосом приказал он. – Опусти пистолет, или я буду стрелять!
– Ах вот ты как! – Вдовин, казалось, растерялся. – Значит, пистолетом мне грозить?
– Опусти пистолет, останешься жив, – все тем же ледяным голосом повторил Паршин.
– Зря я про нее начал… Зря про девчонку… Это тебя разозлило? – Вдовин внимательно следил за реакцией капитана. – А! Я понял! Ты сам хотел с ней!
– Заткнись! – грубо оборвал его Паршин. – Положи оружие и встань на колени. Считаю до пяти и стреляю.
– Да пошел ты! Ты не станешь стрелять! Не пугай – пуганые!
– Один, – начал отсчет Паршин. – Два…
– Ах ты сволочь, – взбеленился Вдовин. – Да я сам тебя завалю!
– Три, – продолжал Паршин.
Когда он произнес «четыре», Вдовин издал победный клич и бросился вперед, паля из пистолета во все стороны. Паршин выдохнул и нажал на спуск. Прозвучал выстрел, затем второй, третий, четвертый. Паршин в недоумении посмотрел по сторонам. Выстрелы слышались отовсюду. Ребята майора Веденеева стояли на крышах вагонов и целились в беглеца. Вдовин успел преодолеть две трети расстояния, отделявшего его от следователя, прежде чем тело его отказало. Сначала он замер на месте с занесенной над головой рукой с пистолетом. Затем опустился на колени и выпустил оружие из рук. Прижав ладони к животу, он попытался остановить кровь, но понял, что сделать это не получится. Тогда он протянул руку вперед, ища помощи у того, в кого только что разрядил всю обойму.
– Помоги! – простонал он. – Помоги!
Кровь хлынула из горла, заливая спортивную куртку. Еще пару секунд он стоял на коленях, а потом завалился на бок. Глаза его закатились, он издал последний вздох и затих.
Паршин опустил оружие и, ни на кого не глядя, побрел прочь.
– Молодой человек, вам же русским языком сказано: часы посещения закончились!
Молоденькая симпатичная санитарка стояла у входа в послеоперационное отделение хирургии и сердито хмурила брови. Перед ней возвышался следователь Паршин, при параде, с цветами, коробкой шоколадных конфет и полной авоськой апельсинов.
– Я ненадолго. Мне по службе.
– Да нет никакой разницы, по службе или по любви, – сердилась санитарка. – Александр Яковлевич четко сказал: ни того, ни другую беспокоить нельзя. Состояние нестабильное. Вы понимаете, что значит «нестабильное состояние»?
– Я ненадолго. Мне по службе.
– Ну что с вами делать? Ладно, идите, все равно ведь не отстанете, – устав бороться, сдалась санитарка. – Но если Александр Яковлевич вас застукает, я вас не пропускала, вы сами прорвались.
– Договорились. – Паршин быстро прошмыгнул в освободившийся дверной проем, будто опасаясь, что санитарка передумает.
Он прошел по коридору до палаты, чуть помедлил, коротко постучал и приоткрыл дверь. На больничной койке лежала буфетчица Галина. Увидев Паршина, она заулыбалась.
– Добрый вечер, Галина, – поздоровался Паршин. – Как самочувствие?
– Жить буду, – ответила женщина. – Благодаря вам.
– Не мне, а докторам, – отмахнулся Паршин. – Это они сделали все возможное и вернули вас к жизни.
– Нет, я знаю. Не появись вы тогда в буфете, сейчас бы не в палату, а на кладбище цветы мне несли. – Глаза Галины увлажнились, но она сдержалась. – Следствие закончилось?
– Следствия не будет, – помедлив, ответил Паршин.
– Почему?
– В связи со смертью обвиняемого. Таков закон. Если только подозреваемого нужно реабилитировать посмертно, тогда уголовно-процессуальные процедуры проводятся и после его смерти, а так…
– Так он умер? – на глаза Галины снова набежали слезы. – Умер?
– Убит при задержании. – Паршин подумал и добавил: – Считаю, он получил свое.
– А Вадик? – снова спросила Галина.
– Вадик? – уточнил Паршин. – Милиционер… Он жив. Состояние тяжелое, но врачи утверждают, что угроза жизни миновала. Больше он никому не причинит вреда.
– Вадик? – Брови Галины удивленно поползли вверх.
– Нет конечно. Не Вадик. Игорь Вдовин. – Паршин вздохнул. – Скорее всего, если бы он остался жив, судить его все равно не стали бы. По всем признакам, после первого суда у него произошли серьезные психические отклонения, максимум, что ему грозило, – это принудительное лечение в психиатрической больнице. А знаете, я рад, что он погиб. Из психушки иногда выходят, а оттуда… – Паршин многозначительно поднял указательный палец, – оттуда еще никто не возвращался.
После этих слов он положил на кровать цветы и гостинцы и быстро вышел из палаты. Впереди его ждала неделя, полная отчетов, рапортов, отписок и опросов, но это его не печалило. Зло было побеждено. Больше никаких кровавых сцен, никаких жертв, никаких опасений и сомнений. Только рутина, бумаги и много-много тихих вечеров…
