– Уверен, что не хочешь подождать с нами? – спрашиваю в отчаянии.
– Извини, Анна. – На секунду мне кажется, что его красивые черты искажает искреннее сожаление, но затем Оуэн трясет головой. – Я вернусь как можно скорее.
И уходит, тяжело сбегая по лестнице. Я выхожу следом, но уже поздно – хлопает парадная дверь.
Из жилища мистера Дарби выходит Коул и взлетает через ступеньку, словно чувствуя мое беспокойство.
Я спешу в квартиру и снова начинаю метаться по гостиной. Почему Оуэн позвонил Жаку именно сегодня? Почему так взъерошен? Что он скрывает? Коул и Жак наблюдают за мной: Жак с бесконечной печалью, Коул – с тревогой.
– Что случилось? – наконец напряженно спрашивает последний.
Я колеблюсь. Как отнесется Жак к обвинениям в адрес своего племянника? Определенно, сейчас не время ранить его чувства. Но как мне объяснить свои подозрения, не выдав собственную тайну?
– Думаю, нам надо проверить другие варианты, раз Линдсей отпадают. – Я поворачиваюсь к Жаку: – Как хорошо вы знаете Оуэна?
Странно, но он и бровью не ведет.
– Я знал его ребенком, но, разумеется, не взрослым. Редко приезжал в Бостон. А что?
Коул смотрит на меня, пытаясь понять, к чему я клоню.
– Он странно себя сегодня вел.
Не особо веский довод, но ни один из мужчин не спорит с моей оценкой.
Жак кивает:
– Я звонил сестре несколько недель назад. Похоже, мой племянник – как вы это называете? – паршивая овца в семье. Был какой-то скандал с дочкой босса и кучей долгов, но сестра не захотела распространяться. Вообще упомянула об этом в надежде, что я окажу на него благотворное влияние.
– И вы не предупредили Анну? – спрашивает Коул.
– Я сказал ее матери и думал, она передала.
Я вспыхиваю. Нет, мама мне не сказала – так она и о многом другом умолчала. Я трясу головой. Неважно. Главное – найти ее.
Вот найду – и в подробностях расскажу, что думаю о ее поведении.
– Что еще вам о нем известно? – спрашиваю, пытаясь сосредоточиться на текущей задаче. – Он упоминал каких-нибудь друзей? Знаете, где он живет?
– После звонка сестры, я навел справки. Все эти россказни про серьезную работу в банке – пустышка. Он там просто мальчик на побегушках.
Я расхаживаю по комнате, прокручивая в голове разговоры с Оуэном. Я даже не помню имен людей, с которыми познакомилась в «Коттон-Клабе». Затем вспоминаю танец и краснею. Оуэн же не может быть причастным, правда? Но он сегодня так подозрительно себя вел…
Надо узнать. Собравшись с духом, иду к телефону и набираю Синтию.
– Мне надо поговорить с твоим дядей. Мне нужна одна услуга.
– Ты же знаешь, что он может потребовать плату, – произносит Синтия после паузы.
– Знаю.
– Жди звонка. – И вешает трубку.
Жак выглядит смущенным.
– Не спрашивайте, – говорит ему Коул. – Вы не захотите знать.
Телефон звонит практически тут же. Это не дядя Синтии, а какой-то человек с тяжелым акцентом. Задает мне несколько кратких вопросов, и я рассказываю все, что знаю об Оуэне Винчестере. А положив трубку, поворачиваюсь к Коулу и Жаку:
– Теперь ждем.
Следующий час тянется медленно. Коул пытается заставить меня поесть, я качаю головой и все тасую карточную колоду. Жак делает вид, будто читает вчерашнюю газету, но страницы не переворачивает. Когда телефон снова звонит, я уже готова кричать от напряжения.
– Алло?
– Мои люди проверили твоего парня. Он просто нечто.
Я не трачу время на объяснения, мол, Оуэн мне не парень.
– Слушаю.
– Во-первых, он женат. Ты знала?
Я закрываю глаза и вспоминаю, сколько раз чувствовала от него запах духов. И та женщина в клубе.
– Нет, но это многое объясняет.
– Еще он многим задолжал и, похоже, по счетам платить не любит. Очень опасная привычка, как по мне.
– Где он живет?
Под диктовку дяди Арни я записываю адрес Оуэна.
– Будь у нас побольше времени, я бы выяснил, какой помадой он пользуется, но это все, что можно нарыть за такой короткий срок.
– Более чем достаточно, – уверяю я, вешаю трубку и поворачиваюсь к Коулу и Жаку: – У меня есть адрес. Едем.
– Подожди, – вмешивается Коул, но я не даю ему договорить.
– Нет, я устала ждать! Что, если Оуэн действительно стоит за похищением? Надо выяснить наверняка.
Неужели они не понимают, что мама может пострадать? Перед глазами встает комнатка с деревянными стенами. А если в эту самую минуту мама сидит там, напуганная, раненая?
Коул уже открывает рот, чтобы возразить, но его прерывает трель телефона. На мгновение мы замираем, затем я кидаюсь к аппарату. Наверное, дядя Арнольд еще что-то нашел.
– Алло?
– Деньги собрала?
Я сжимаю трубку крепче. Комната кружится перед глазами.
– Да, – выдавливаю, обретя дар речи. – Но откуда мне знать, что вы вернете маму, когда получите выкуп? – Я не собираюсь торговаться с похитителем, лишь хочу поговорить с ним подольше, вдруг узнаю голос.
– Пожалуй, придется поверить мне на слово. – Речь приглушена, но я уверена: это один из тех, кто пытался похитить меня.
Внутри вспыхивает гнев.
– Верить такой сволочи, как ты? Если хочешь деньги, придется прислать мне доказательство, что моя мама все еще… – Я сглатываю, борясь с тошнотой. – …Жива.
– Не принесешь деньги в указанное время в указанное место – она умрет.
– Но я же не знаю, куда и когда!
– Узнаешь. Посмотри за дверью.
– Подождите!
В трубке щелкает. Слишком поздно. Я закрываю глаза и указываю на дверь. Жак кидается туда, а Коул – ко мне. Я кладу трубку и прижимаюсь к нему, радуясь, что не одна.
Жак наклоняется и приносит конверт. В этот раз Коул не пытается выследить гонца. Послание могли оставить в любое время, пока я разговаривала по телефону, и никаких следов наверняка не осталось.
Письмо краткое: место, время и требование прийти одной.
Я смотрю на Жака. Его глаза полны боли. Коул же встревожен.
Пора вернуть маму домой.
– Который час? – в сотый раз спрашиваю Жака.
Он снова достает из кармана часы:
– Девять сорок пять.
Мы сидим на заднем сидении его машины в паре кварталов от условленного места. Предполагается, что остаток пути я пройду одна, чтобы ввести в заблуждение похитителя.
– Уверена, что хочешь это сделать? – уточняет Жак.
Я киваю. А как иначе? Единственная зацепка – это явная причастность Оуэна, хотя мне трудно представить, как такой хлыщ мог спланировать похищение. Видимо, его актерские способности лучше, чем казалось. Но зачем ему это устраивать? Ради денег? Неужели желание выпендриться перед отцом стоит подобного риска? Я закрываю глаза и вспоминаю, как меня запихивали в грузовик. Должно быть, Оуэн все подстроил, включая удар в челюсть. Желудок сжимается в узел, и я жалею, что Коула нет рядом. Он наблюдает за домом Оуэна и проследит за ним до места, где они держат маму. Из моего видения следует, что она не в жилом помещении. Таким образом, если Жак меня потеряет, то Оуэн приведет Коула прямиком в логово.
Я смотрю на профиль Жака и осознаю, что почти не знаю этого француза.
– Можно вопрос?
Он поворачивается:
– Конечно.
– Я видела, как пару недель назад вы выбегали из нашего дома, но к маме тогда не заходили. Почему?
Жак отводит взгляд:
– Она сказала, что я слишком настойчив. Приходится думать дважды, прежде чем прийти к ней. В тот раз я решил не испытывать судьбу.
– Извините.
Жак пожимает плечами, и уголок его губ приподнимается в улыбке.
– Одна из многих причин, почему я ее люблю. С ней всегда сложно.
Хорошо ему говорить. Гораздо труднее жить с этими сложностями, когда ты дочь их обладательницы. Я закрываю глаза и глубоко вздыхаю.
– Пора, – сообщает Жак.
Я открываю глаза и киваю.
Он сжимает мою ладонь:
– Удачи, Анна. Верни ее домой.
Я пожимаю его руку в ответ. Действительно здорово, что Жак на нашей стороне, но выходя из машины и шагая вдоль зданий, я гадаю: сознает ли он, во что ввязался, влюбившись в мою маму?
Однако сейчас не время об этом переживать. Я слышу, как позади хлопает дверца: это Жак оставляет свой автомобиль и садится в кэб, который нанял, чтобы Оуэн его не опознал.
Я поворачиваю за угол, крепко сжимая саквояж с деньгами. На мне темное пальто, шляпа и, к вящему недовольству Жака, шерстяные штаны. Коул позаимствовал их для меня у своего дяди. И правда, не в платье же идти. Так теплее и удобнее двигаться. И есть куда спрятать нож и отмычку. Еще одна спрятана под волосами у меня за ухом. Операция по спасению мамы спланирована очень тщательно. Остается молиться, что мы все предусмотрели.
Я иду не торопясь, но сердце грохочет так, что едва слышу собственные шаги. Похититель знал, что делает – на улицах ни души. Я уже почти на месте, когда где-то слева скрипит дверь. Ускоряю шаг и вижу, как мужчина выталкивает на улицу плачущую женщину. Она ниже меня, ее светлые волосы сияют в свете фонарей. Знаю, надо идти дальше, но спрашиваю:
