Алексей взял ее за плечи и, крепко стиснув, опрокинул на помост, и удерживая своей тяжестью, зашептал:
— Нельзя нам, Агриппина. Если случится — ты умрешь, сгоришь, как от молнии. Помнишь, в школе учили: «Тамара и демон». Только я не демон, а скорее теперь уже ангел. Ты — самая лучшая из всех, кого я видел, и люблю я тебя, но как сестренку… Прости…
Алексей гладил ее плечи и голову, прижимал к груди, утирая горячие слезы. Она укоряла его, и прощала, и миловала этим беззвучным ночным плачем. Он не сразу понял, что она чертит знаки на его груди. Он попытался прочесть их. «Она жива», — выводили тонкие пальцы Кассандры, черной Колдуньи. И вновь: «Она жива».
— Кто, Гриня? Кто?
«Она», — безмолвно ответили пальцы.
В темноте позади хижины шумели под ветром тростниковые болота. Влажный теплый ветер разогнал насекомых, и ночь была прохладна и нежна. Под щекой Грини глухо билось сердце Алексея. Он осторожно переложил спящую Гриню. «Она жива», — шептал ночной ветер и близкие звезды. И может быть, где-то в другом полушарии этот самый ветер, облетев планету, коснется ее: «Она жива…»
Пронзительный вопль где-то на берегу подбросил Алексея с лежанки. Едва не своротив столпы пальмового навеса, он бросился туда, откуда несся отчаянный визг. В темноте он едва не споткнулся о гамак Петька. Запутавшись ногой, братушка висел, как муха в паутине, пытаясь вырваться из объятий древовидной лианы Маклая. Алексей ребром ладони рассадил сетку, и вдвоем с Петьком они ринулись сквозь заросли на режущий визг.
— Анечка, цветочек аленький, это она… так кричит, — причитал Петёк. — Как пес спал у дверей Дульцинеи, пальцем не тронул свою Джульетту…
— Что такое? Змея? — Алексей пытался привести в чувство икающую от ужаса Аню.
— Это вылезло из стены, — Аня показывала намертво зажатую в кулачке палку. В свете раннего месяца проступил фигурный набалдашник в виде грибка, испещренный резными знаками.
— Ну что за непристойные шутки! — возмутился Петёк.
Аня затихла и уставилась на «палку». Потом принялась хохотать.
— Это же «пхилаи», я в путеводителе читала. У местных есть обычай: с наступлением совершеннолетия парень вырезает себе «пхилаи». Что-то вроде визитки.
— Им чего, своих подручных средств не хватает? — изумился Петёк.
— Если интересно, я могу рассказать, — снисходительно предложила Аня.
— Извольте, сударыня, — Петёк взял Аню под руку.
— Так вот, по вечерам кавалеры гуляют, поигрывая своими жезлами, демонстрируя удаль и честные намерения. Если назревает сватовство, то парень ночью просовывает свой «пхилаи» сквозь стену пальмовой хижины и ждет, что будет. По картинкам на этом деликатном предмете девушка догадывается, кому он принадлежит, и если парень нравится, то она оставляет «пхилаи» у себя, а если так себе, то забрасывает палку подальше.
— Ты, Анечка, сразила какого-то «пятнистого демона» наповал, теперь расплачивайся, — польстил Алексей.
— Что же делать? Нет, одна я теперь спать не буду.
— Анечка, сержант Ладуда готов заступить на круглосуточный пост рядом с вашей хижиной. Ну чем я хуже какого там «пятнистого демона»? Соглашайся, Анка. Откажешь — утоплюсь!
Остаток ночи прошел спокойно. На рассвете Алексей прихватил глиняную корчагу для огня и пошел к океану. По пути заглянул в шалаш, где младенческим сном посапывал Петёк и, спасаясь от утренней прохлады, жалась к нему Аня. Спугнув стайку разноцветных птах, Алексей вышел на утренний берег.
Он еще раз обошел остров вдоль линии прибоя, чтобы найти место, где ночью причаливала лодка, и вскоре нашел следы босых ног. Следы уводили в океан. Алексей ступил в воду и зашел по колено, потом по пояс, и так по пояс в хрустальной воде, нащупывая ногами брод, добрался до острова Пятнистых демонов.
На острове каннибалов было тихо. В гамаке разнеженно дремал Мануэль. Две темнокожие служанки спали с пальмовыми листьями в руках возле трона повелителя.
Всего месяц назад этот поджарый мулат высадился на девственный остров Маломало. Из необходимого имущества Маня захватил только пару барабанов Легбы, и надо отдать должное его способностям: за одну луну он не просто сплотил вымирающее племя, но даже создал новый культ, провозвестником и мессией которого стал он сам.
Небольшая островная деревенька жила возделыванием таро и мангро, плетением пальмовых циновок и непрерывным изготовлением всего необходимого в обиходе: минеральной пудры, свиного жира, травяных бечевок, глиняной посуды и украшений из раковин. Правила семейной жизни Пятнистых демонов были крайне строги и подчинялись древним языческим установлениям, ничего экзотического и разнузданного в поведении островитян не наблюдалось. Все половозрелое мужское население носило изящно завитую раковинку, болтающуюся внизу живота на тонкой волосяной бечевке. Раковинку предпочитали не снимать при посторонних. Иерархия в племени соблюдалась беспрекословно. В мужской клан принимались только мальчики, прошедшие священный обряд. Истыканный иглами дикобраза, подросток несколько часов танцевал возле костра, после он должен был проползти между ног всех женщин племени. После этого он получал право носить свою раковинку.
Едва освоив язык островитян, Маня зачитал им послание от духов-предков, нацарапанное на влажном после отлива песке. Отныне маломальцам предписывалось отказаться от своих трогательных раковинок и жемчужных ожерелий, сжечь все свои хижины и построить одну большую для всего племени и отдельную для пророка Мани, где он будет обитать как живой бог и пророк.
Но самым неожиданным в послании духов было сообщение о грядущем прибытии на остров больших белых кораблей, груженных провиантом и доселе невиданными товарами.
Путь к сердцам аборигенов самозваному пророку подсказали ритуальные обряды Пятнистых демонов. В дни поминовения предков островитяне с головы до ног покрывали себя белой пудрой, чтобы быть ближе к духам, и отправляли в океан маленькие ритуальные лодочки — послания родителям. Островитяне верили в то, что их далекие предки в своей новой жизни стали белыми и обитают на островах Вечной Жизни позади Великих Вод. Маня объявил островитянам, что час воскресения мертвых пробил. Предки пятнистых демонов торжественно плывут к ним в больших белых лодках. В доказательство он продемонстрировал им лайнер «Деборы-коммуникейшн», круглосуточно охраняющий линию горизонта.
Невзирая на удаленность острова от столбовых дорог цивилизации, островитяне быстро переняли идеи нового культа. Эпоха рая для них началась с отмены всех табу, свободной любви и терпеливого ожидания вечного блаженства.
«Триумфальное возвращение предков уже близко! — вещал Маня. — Грядет эра процветания. Возделывать таро и мангро, собирать кокосовые орехи и выращивать бути-бути в древесине саговой пальмы больше нет необходимости, скоро все посевные площади острова порастут „травою счастья“, и это принесет долгожданное процветание архипелагу Маломало. В связи с этим все прежние законы отменяются, а женщины возраста любви становятся общим достоянием, после того, как проведут ночь в хижине Пророка Мани…»
Из необходимых гигиенических процедур Маня утвердил только натирание тулова жиром диких свиней и плетение растаманских косичек — дредов. Все остальное время островитян должно быть отдано ожиданию белых кораблей с маниокой, сладким рисом, жареными свиными языками и буроватой жижей из жеваных листьев арековой пальмы, заменявших островитянам алкоголь. На коварные вопросы старейшин племени о священных обрядах Маня дипломатично отвечал, что людей кушать можно, но с деликатностью. Главное: долгий пост, мелодичное пение и чувство глубокой благодарности.
Для своих подданных Маня выдвинул лишь одно условие: корабли с товарами прибудут к острову только в том случае, если островитяне всем сердцем уверуют в послание Мани и сделают все, как говорит пророк. Если же в сердцах островитян поселятся лукавство и ослабление веры, корабли с предками проплывут мимо, к островам Вечной Жизни, где уже торжествует учение пророка.
В благословенный день явления предков исчезнут все малярийные комары и москиты, а женщины станут вдвое толще. После этого обещания остров Пятнистых демонов погрузился в непрестанное блаженство.
Одичавший остров мирно зарастал коноплей. Заросли «травы счастья» выше человеческого роста прикрывали подступы к становищу.
«Общий костер» племени почти прогорел. Вокруг кострища вповалку валялись воины Мани. Алексей зачерпнул глиняной плошкой алых угольков, и, не потревожив привязанного за лапу сторожевого какаду, скрылся в зарослях.
На берегу валялись рассохшиеся пироги с короткими веслами-лопатками. Алексей отволок наиболее пригодную к океану и вскоре уже был на пути к своему острову.
