— Так вы считаете, что он обнаружил ваш интерес к Сиверли и убил его, опасаясь разоблачения заговора? Независимо от того, что представляет из себя этот заговор?
— Да. Это логичное предположение. Бесчестным с его стороны было бы покончить с Сиверли, чтобы присвоить все деньги после того, как он узнал о заговоре. Но дело в том… — Грей заговорил медленнее, подбирая слова. — Что бы там ни произошло, если убийство связано с деньгами, мы можем найти доказательства в бумагах Сиверли.
Ладонь Грея сжалась в кулак, и он бессознательно бил себя по колену в такт словам.
— Мне нужно попасть в дом и забрать эти документы. Если существуют какие-либо доказательства причастности Сиверли и Твелветри к политическому заговору, мы найдем их там.
Джейми подумал, раз лорд Джон так близко подошел к разгадке отношений Сиверли и Твелветри, стоит ли упомянуть о сведениях, полученных от герцогини Пардлоу? Судя по всему, она не захотела поделиться ими ни с мужем ни с деверем, и он не спросил ее почему.
Ответ на этот вопрос пришел почти сразу: ее старик отец. Несомненно, источником информации был Андре Ренни, и она, вероятно, не хотела, чтобы Пардлоу узнал, что она еще шпионит для отца по старой памяти. Джейми не винил ее. Но в то же время, ситуация оказалась серьезнее вражды двух семей.
«Младший брат Натаниэля Твелветри, которого мой муж убил на дуэли много лет назад». В памяти всплыли слова герцогини. Ах, он почти забыл. Дело было не только в ее отце; Пардлоу мог фигурально или буквально скрестить мечи с Эдуардом Твелветри.
Что ж, хорошо, он сможет сохранить ее доверие, даже раскрыв информацию.
— Есть еще одна вещь, о которое вы должны знать, — резко сказал Джейми. — В течение некоторого времени Твелветри переводил большие суммы в Ирландию. В Ирландию, — подчеркнул он. — Я не могу вам сказать, от кого он их получал. Я так же не могу сказать, кто сообщил мне эти сведения, но думаю, вполне возможно, что он передавал деньги Сиверли.
Обескураженный Грей выглядел почти комично. Наконец он поджал губы и вдохнул воздух, размышляя.
— Хорошо, — сказал он наконец. — Это меняет дело. Если это правда, и если Твелветри действительно вовлечен в заговор, они могли случайно поспорить и… — его лицо прояснилось; ясно, что ему очень не нравилась мысль о предательстве Твелветри, которое Джейми считал наиболее вероятным. — Или он был введен в заблуждение о цели назначения денег и, узнав правду, решил вывести Сиверли из строя, прежде, чем тот сможет ими воспользоваться. Полагаю, ваш источник не сообщил вам точно о назначении этих средств? — Он кинул в сторону Джейми острый взгляд.
— Нет, — ответил Джейми абсолютно честно. — Но я полагаю, вы имеете полное право на документы Сиверли. Как считаете, Твелветри еще не забрал их?
Грей сделал глубокий вдох и выдохнул, покачав головой.
— Он мог бы. Но Сиверли был убит вчера, Боже мой, неужели это было только вчера? Твелветри не заходил в дом, так сказал дворецкий. Слуги будут настороже, и наверняка приедет жена Сиверли, ведь она должна унаследовать дом? Констебль сказал, что он опечатал дом до приезда коронера. Я не думаю, что дворецкий позволит Твелветри войти в дом, открыть сундук и уйти со всем его содержимым. Кроме того, — он бросил взгляд на каменную пристройку, где сейчас лежал том Берд, — я собирался сразу, как только вы освободите меня, направиться в «Гластвиг» и устроить засаду на Твелветри. Но все пошло не так.
— Да уж, — мрачно согласился Джейми.
Они некоторое время сидели в молчании, каждый со своими мыслями. Наконец Грей потянулся и выпрямился.
— И еще о бумагах Сиверли, — сказал он, глядя Джейми в глаза. — Я должен получить их. Что бы там ни говорилось о Твелветри, в них, скорее всего, упоминаются и другие лица, участвующие в заговоре. Члены Дикой охоты, так сказать.
Джейми уже думал об этой стороне дела и не мог оспорить выводы Грея, как бы ему ни хотелось. Он молча кивнул. Грей посидел еще минуту, а затем решительно встал.
— Я пойду поговорю с настоятелем, поблагодарю его и попрошу оставить Тома здесь, пока мы за ним не вернемся. Как думаете, Куинн переправит нас на берег?
— Надеюсь, да.
— Хорошо, — Грей направился к главному зданию, но потом остановился и обернулся. — Вы спросили, стоило ли оно того. Я не знаю. Просто выполняю свой долг.
Джейми сидел, глядя на удаляющегося Грея, пока англичанин не коснулся ручки на двери и не замер на пороге.
— Он просто не смог попросить меня поехать с ним, — пробормотал Джейми. Со смертью Сиверли слово, данное Джейми герцогу Пардлоу, утратило силу, и его обязательства по участию в деле прекратились. Любая дальнейшая помощь Грею могла быть предоставлена только по его доброй воле.
Грей довольно долго стоял молча, потом тряхнул головой, словно отгоняя надоедливую муху, и решительно вошел внутрь. Джейми не думал, что Грей отмахнулся от вопроса, просто он решил сначала закончить дела с отцом Майклом, прежде, чем говорить с Джейми.
И что я скажу ему?
Вопросы смерти Сиверли и возможной вины Твелветри его ничуть не беспокоили. Их возможная причастность к якобитскому заговору, хотя…
— Я уже сделал свой выбор, — пробормотал он нетерпеливо. — Почему вы не оставите меня в покое?
«Я, Джеймс Александр Малькольм Маккензи Фрейзер, клянусь перед Богом не брать в руки ни меча, ни пистолета ни любого другого оружия; никогда не носить пледа, тартана и другой одежды Нагорья; и если я преступлю свою клятву, да буду я проклят во всех своих делах и начинаниях вместе с семьей и имуществом. Да не увижу я никогда свою жену и детей, отца и мать и прочих родичей. Да буду я убит в бою как трус и останусь в чужой земле без христианского погребения вдали от могил моих предков и родных. Пусть все это постигнет меня, если я не сдержу клятву.»
Слова присяги, которую он произнес, когда ему сохранили жизнь, когда-то сожгли его губы; сейчас они испепелили его сердце. Скорее всего, он не знал никого из членов «Дикой охоты», но мысль о предательстве камнем легла на его душу.
В то же время воспоминание о детском черепе с длинными каштановыми волосами под кустом дрока вспыхнуло в его мозгу так же ярко, как память о присяге — но весило гораздо больше. Не остановить этих сумасшедших ирландцев — или не позволить Грею остановить их — было все равно, что предать малышку Маири или Беату или Каристиону и всех им подобных.
Значит, подумал он спокойно, это и есть мой долг. И цена не слишком высока.
Ему хотелось есть, но не хватало сил встать и войти в дом. Он достал из кармана четки, но не стал молиться, а просто держал их в руке. Он подвинулся на скамейке, повернувшись спиной к молчаливым мертвецам, позволяя усталость вытечь из него и освободить место для забот живого мира.
Раздался короткий удар колокола; Джейми увидел, как братья в саду отложили мотыги и стали отряхивать сандалии, готовясь выйти.
Он заметил мальчика лет четырнадцати, аккуратно остриженного, свежего и беленького, как гриб, который оглядывался по сторонам, стоя в проломе каменной ограды. Мальчик заметил Джейми и лицо его вспыхнуло улыбкой.
— Вы будете мистер Фрейзер? — Спросил он и протянул листок бумаги. — Мистер Куинн просил вручить вам. — Он сунул бумагу в руку Джейми и поспешил обратно к часовне, прежде чем тот успел его поблагодарить.
Джейми знал: это было прощальное письмо. Куинн ушел, чтобы воспользоваться чашей. Джону Грею придется подыскать другого перевозчика. Нелепый поступок, особенно если учесть, что он понял, в чем состоит его долг, но он обещал Куинну поговорить с настоятелем, и должен был покинуть бывшего соратника, надеясь, что Бог не оставит его своей милостью.
Он чуть не отбросил записку в сторону, но под воздействием внезапного импульса развернул ее. Он бегло просмотрел ее и замер на месте.
Письмо не содержало обращения и не было подписано.
«Да благословит тебя Бог в твой последний день за верность друзьям. Но я был плохим другом и не сказал тебе правды. Майора Сиверли убил англичанин. Я видел это своими глазами, потому что стоял в тот момент среди деревьев за беседкой. Капитан Твелветри является большим другом нашего Дела, и после смерти майора Сиверли все средства находятся у него в руках. Я призываю тебя защитить его и оказать ему помощь, когда вы вернетесь в Лондон. Даст Бог, мы увидимся там с нашими друзьями и увидим, как зеленая ветвь соединится с белой розой».
Джейми смял записку в кулаке. Джон Грей вышел из кабинета аббата и остановился, чтобы что-то сказать брату Амвросию.
— Друзья! — повторил Джейми вслух. — Помоги мне, Боже. — Он поморщился и, положив четки в карман, разорвал записку и развеял клочки по ветру.
Джейми не позволил Грею нанять лошадей на том основании, что ирландцы любят посплетничать не меньше шотландцев, так что вести об англичанине в грязном красном мундире с серебряными галунами дойдут в Атлон не позднее полудня следующего дня.
