Ознакомительная версия.
Вопрос был обращен к купцу.
– Ваше сиятельство, могу предложить маркизы наилучшие, в лавке моей стоят, и к ним подушки пуховые, а также кресла для игрального стола, весьма удобные, новомодные, и черного дерева, и красного дерева, - тут же принялся он расхваливать товар. - На картинке не видно, а мы знаем, которое дерево на что идет. И рисунок поставим самый модный - из лавровых веток плетение, бараньи головы, розеты, пальметы, вьюнок.
– Бараньи головы? - переспросил Архаров.
– Накладочки бронзовые, изволите видеть, какая же новомодная мебель без бронз? - с неподдельным изумлением осведомился купец. - Из Франции рисунки везут, наши мастера льют, не хуже выходит, чем мебеля у французской королевы. А то еще делают с фарфоровыми расписными плакетками, с медальонами, так то более для дамских комнат. Для гостиной и для кабинета господина Архарова нужны бронзы самые изрядные, чтобы одно к одному, на единый лад, - и накладочки, и канделябры, и люстры, и вазы, и часы, и курильницы…
Архаров подумал, что эти бронзы на единый лад влетят ему в немалую копеечку.
– Люстры надобны венецианские, легкие, - тут же решила Елизавета Васильевна, - все пять… а что, Николай Петрович, не хочешь ли обставить и малую гостиную?
– Туда - фонари! - тут же отозвалась княжна. - Как у меня, большие, и оправа из золоченой бронзы, Николай Петрович, модно, и сквозняк свеч не гасит, и воск куда попало с них не летит!
– Да, Анюта права, а для большей тонкости следует купить французские бронзы с матовой позолотой, - решила княгиня. - Что, любезный, сыщется у тебя?
– Для вашего сиятельства есть бронзы от самого господина Гутьера, - блеснул знаниями несколько обиженный купец - дама заподозрила его в том, что он не разбирался в товаре. - Теперь многие продают золоченую бронзу от Гутьера, да только врут, а у меня - подлинный, и бронзы от Томира у меня также имеются.
Архаров отвлекся - он ничего в этих позолотах не понимал, он только знал, что парадные комнаты должны быть достойны его чина.
Его беспокоил иной вопрос.
Государыня в Москве с января. Она внимательно наблюдала за следствием по пугачевскому делу и, несомненно, знала про затеи князя Горелова. О том, что после всех приключений девицу Пухову забрал к себе князь Волконский, она тоже знала. С князем была хороша, звала его и княгиню с княжной к себе на малые приемы, а о девице Пуховой не было сказано ни слова. По крайней мере, так понял Архаров. И теперь, глядя, как Варенька перекладывает листы гравюр, подумал: а что, коли слово было сказано? Что, коли этот визит - по приказу государыни? Ведь и дураку понятно - девицу Пухову, кем бы она ни была, надобно либо запереть в такую обитель, откуда она уж вовеки не выйдет, либо отдать замуж за человека благонадежного и умеющего охранить ее от всевозможных авантюристов. Сам он полагал себя таким человеком, но обхождение государыни с ним этому домыслу противоречило. Впрочем, обхождение могло быть испытанием, государыня ловка…
Когда вспомнился князь Горелов, это имя потянуло за собой другое - Михайла Ховрин.
Неудачная попытка Ваньки Каина выручить из беды старых дружков оказалась для Мишеля спасительной - он не был схвачен с оружием в руке, как князь Горелов, не был пойман идущими по следу полицейскими, как Брокдорф. Однако долго ли он будет отсиживаться в какой-то одному Богу ведомой заволжской деревне? Да и жив ли? Ведь был совсем плох…
И третье имя выплыло в памяти, тем более, что Варенька так держала рука над листами, словно то были не гравюры, а клавиши.
Она чем-то смахивала на Терезу Виллье, самую малость, хотя черты лица Терезы были менее округлы, даже, правду сказать, жестковаты, особенно упрямый, выдающийся вперед узкий подбородок. И даже если им было бы впору одно и то же шнурование, то Вареньке - благодаря ее болезненной хрупкости, а Терезе - потому, что сухое от природы сложение, наследство предков, которые, скорее всего, были бретонскими крестьянами, было необходимым условием стойкости и силы. Опять же, обе темноволосы, но мягкие Варенькины локоны не шли в сравнение с жесткой курчавой гривой Терезы, черной, как вороново крыло.
Архаров глядел на девушку, вполуха слушая рассуждения княгини о мебелях, шпалерах, коврах и бронзах, а сам впервые думал о Терезе спокойно, не гоня воспоминаний. И сам себя оправдывал тем, что всего лишь сравнивает. И сам себе толковал, что в Вареньке он, коли будет угодно Богу, найдет все лучшее, что померещилось ему в Терезе. Коли будет угодно Богу и государыне…
– А есть ли у тебя, сударь, кровати? - спросила княгиня. - Мы Анюту отдаем, приданое собираем, хочу спальню ей обставить так, чтобы все кумушки наши ахнули. Чтобы одна такая спальня на всю Москву была.
– Да ваше сиятельство! Коли угодно! Есть кровати дюшес - рама для балдахина резная, к потолку привинчивается, да изголовье резное. Есть турецкая кровать, есть польская - у той рама для балдахина округлая… Да прикажите! Хоть сами нарисуйте - у меня и столяры, и резчики толковые, поймут. А ткани на балдахины у меня из самой Франции.
– Уж точно ли из Франции?
– С фабрик господина Оберкамфа, ваше сиятельство, - достойно отвечал купец. - Славный французский промышленник, у него ткут и муслины, и перкали на дамские платья, и ткани для занавесей, на балдахины, стены обивать. А коли угодно, могу поставить немецкие ткани из Гамбурга, мы их часто выписываем. Коли позволите, я вам, ваше сиятельство, на дом образцы с сидельцем пришлю.
– Изволь, пришли.
Тут явился Никодимка с кофеем - а варил он этот напиток так, что аромат шел по всем трем этажам особняка. Девицы тут же оказали честь лакомствам, и Архаров подумал было, что более ему никаких трат не присоветуют. Однако ошибся.
– Посуда! - воскликнула княжна. - Главное-то и забыли!
– Да, сударь, твое серебро в переплавку давно пора, - согласилась Елизавета Васильевна. - Новое будешь покупать - возьми мое за образец. Когда государыня для господина Орлова сервиз во Франции заказала, мы все смотреть ходили и Анюта даже зарисовала немало. Так там - сплошь лавровые гирлянды, никакой вычурности, многие даже полагали, будто сервиз чересчур прост. А я взяла да и заказала себе почти такой же. Славно твой человек кофей варит, я пришлю нашего кофешенка к нему поучиться. Не откажи, Николай Петрович!
– С радостью, ваше сиятельство, - сказал Архаров, глядя, как Варенька точными движениями выбирает с блюда полюбившиеся ей драже.
Они почти не говорили друг с другом, но он заметил - девушка приглядывается к дому.
Княгиня поднялась с канапе, всем видом показывая, что пора собираться домой.
– Маман, еще картины! - вспомнила княжна. - Что за гостиные без картин? Да и в кабинет…
– И точно. Николай Петрович, - сказала княгиня, увлекая его с собой к окну весьма решительно - взяв под локоть. - Насчет картин-то…
Тут она понизила голос, чтобы не услышали девицы.
– Поезжай к отставному сенатору Захарову, он продает… метрессу, вишь, содержать не на что… а картины изрядные, я видала.
Княгиня стала перечислять художников, чьи имена Архарову ровно ничего не говорили. Он слушал, не перебивая, и словно примерял в это время на себя обстоятельство: вот он возвращается домой после трудного дня, и молодая очаровательная женщина, имеющая полное право распоряжаться его кошельком, радостно рассказывает про картины, про серебро, про нарядные ткани, про театральные премьеры, про драгоценности, про цветы, он же, ведомый ею, стряхивает с себя свои заботы и входит в ее уютный мирок, где все красиво и изящно, где нет иного закона, кроме закона красоты…
Это ему самому показалось странным - но почему бы и нет? Не могут же помешать службе эти самые кресла-бержер и кресла-маркизы? Да и долго ли жить в холостяцком раю, устроенном Меркурием Ивановичем в меру его понимания, то бишь - без излишеств?
– Я, ваше сиятельство, ровно ничего не смыслю в живописи, - пробормотал Архаров.
– Николай Петрович, вы прямо заволжский помещик, изящных искусств не признаете. Когда к родне такой гостенек приезжает, мы уж в ту неделю слона смотреть не ходим! - воскликнула бойкая Анна Михайловна. Обе компаньонки и Варенька рассмеялись.
– Да, я таков, - невозмутимо отвечал обер-полицмейстер.
Он наконец встретил Варенькин взгляд.
Такими взглядами Архаров не был избалован. Он знал, как глядят матушки готовых под венец дочек, знал, как глядят сами дочки, знал пустые глаза дешевых петербуржских девок, предлагающих себя под крылышком у своден… Дунькиных глаз почему-то вспоминать сейчас не пожелал… Знал светски любезный взгляд дам высокого полета, вроде княгини Волконской, которая, видимо, переняла его у государыни вместе с деликатной полуулыбкой…
Но никогда еще красивая женщина не смотрела ему в глаза с такой искренней симпатией. Он уловил бы тончайший оттенок фальши, но оттенка не было - Варенька, простая и пылкая душа, действительно рада была показать обер-полицмейстеру свою благосклонность.
Ознакомительная версия.
