— Именно сейчас. Но мы еще увидимся.
— Давай хоть бы я тебя провожу. Сейчас пойду расплачусь…
— Нет! — решительно отрезала она. — Я пойду одна!
— Но почему? У тебя встреча еще с кем-нибудь?
— Я же тебе уже говорила, что иного мужчины кроме тебя у меня не будет. Я навечно буду твоей. Только твоей.
— Я рад это слышать.
— Рад? — она загадочно улыбнулась. — Ты пока не знаешь, о чем говоришь. Но иного выбора у тебя все равно нет.
Она резко развернулась и ушла. Андрей посидел еще немного, затем расплатился и ушел. Его ждали дома….
Михаил был опустошен. Напряжение начальной стадии эксперимента его измотало. Но "подопытный" уже не нуждался в контроле. Прошлое само захватило его, и он снова переживал его.
Жанна заказала для Миши кофе и коньяк. Проводница выполнила заказ.
— Тебя что-то насторожило в его воспоминаниях? — спросила она.
— Не то чтобы. Но встреча его с этой девушкой, была какой-то странной.
— Я проверяла его досье. Он как раз такой кто нам и был нужен. Человек довольно впечатлительный, с тонкой душевной организацией. Я бы сказала, что он романтик. И в прошлом пережил горе. Потому его и стал тестировать Достатль.
— Я же не сказал, что ты ошиблась, Жанна. Он нам подходит. Это я просто устал. Мне стоит немного поспать.
— Отдыхай. Я за ним послежу, Миша.
Либерзон поставил чашку на столик и откинулся на подушку. Он сразу погрузился в сон….
Михаил проснулся. Кто-то разбудил его.
— Что? Пора? — спросил он. — Я словно и не спал.
Но вместо лица Жанны увидел лицо мужчины. Он никогда не видел этого человека. Старик с худым лицом снова тронул его за плечо.
— Вставай. Хватит спать.
— Ты кто такой? — спросил он.
— Не задавай вопросов, парень. Это ведь ты все придумал, а не я.
Михаил поднялся на ноги и понял что он больше не в поезде. Они стояли посреди леса на поляне поросшей высокой травой.
— Но где я? Это не поезд…И где Жанна и….
— Это сон. Реальность, сотканная твоим воображением. Мне ли тебе говорить про сны? В этом ты являешься большим специалистом. Смотри, на то что увидишь.
— Но я ничего не вижу кроме деревьев.
— Сейчас. Не торопись….
Михаил увидел девушку в белом платье. Она танцевала рядом с ним и стариком. Казалось она никого не замечала вокруг.
— Что ты видишь? — снова спросил старик.
— Девушку. Она красива и на ней платье. Белое платье. Странно, но грязи на нем не видно. Хотя в лесу она не могла его не запачкать. Так отчего же платье столь белое?
— Я тебе уже сказал, что это сон. В своем сне ты желаешь видеть белое платье исключительной чистоты. Вот потому её платье и белое.
— Но отчего оно меня так пугает это белое платье? — Михаил посмотрел на старика.
— Потому что это платье напоминает саван! Покровы для мертвой женщины.
— Она что-то говорит. Но я не могу разобрать её слов, старик. Хотя нет! Она говорит! Я слышу слова!
— Что она говорит? — спросил старик.
— Она сказала кому-то, что это маскарадный костюм. И она сказала кому-то, что лицо смерти красивое. С кем она говорит? Со мной?
— Нет. С тем кто рядом с тобой.
— Но рядом со мной ты! Она говорит с тобой?
— Нет. Она говорит с тем, кто рядом с твоим телом там вне сна…
Михаил кивнул и снова стал слушать слова девушки:
— Смеха больше не будет в твоей жизни, Андрей — сказала она…
Вечером был праздник. В доме у Андрея собралось много народу. Пришли родственники и друзья поздравить его с возвращением и началом гражданской жизни.
Мать не поскупилась и практически скупила весь небольшой соседний магазинчик. Позвала соседок, и те помогли ей приготовить праздничное угощение на 40 человек. Хотя гостей на поверку оказало больше. Андрей удивился обилию родственников и после четвертой попытки бросил разбираться кто кому кум, а кто кому сват.
Долго звучали заздравные тосты и пожелания счастливой жизни. Сам виновник торжества изрядно набрался и оставил шумную компанию, где продолжало литься вино, и звучали песни. Впрочем, его ухода уже почти никто не заметил.
Андрей поднялся к себе в комнату, где заботливые руки матери уже постелили ему постель. Он с трудом разделся и лег, с наслаждением вдохнув аромат свежего белья. Именно этого запаха ему так не хватало в армии. Все же так как мама никто стирать не умел….
Ему снился странный сон. Он увидел Алену в белом саване, заляпанном кровью и с косой в руках.
— Что это за наряд? — спросил он её.
— Это маскарадный костюм. Тебе нравиться?
— Хорошая находка, но лицо у смерти на такое красивое как у тебя. Ещё бы маска не повредила.
— Лицо? А разве ты когда-нибудь видел лицо смерти? Почему ты решил, что она не красива? — с этими словами она сдернула со своего лица кожу, и он увидел череп с пустыми глазницами.
— Что это? — он отступил в сторону. — Странный фокус. Это совсем не смешно.
Она молча отвернулась и произнесла:
— Смеха больше не будет в твоей жизни, Андрей.
С этими словами она исчезла. А он стал звать её и бросился искать. Его путь привел к старому кладбищу…
— Андрей! Проснись!
Он открыл глаза и увидел перед собой сестру Наташу.
— Что такое? — вскочил он.
— Уже 10 часов. Хватит спасть, соня.
— Мне приснился кошмар.
— Это и неудивительно. Ты вчера вечером изрядно перебрал.
— Словно и не спал вовсе. И это первая ночь на гражданке.
Он соскочил с кровати и, схватив свои брюки, стал их натягивать.
— Завтрак тебя ждет.
— Спасибо, но есть не очень хочется. Скажи, у тебя есть немного денег?
— Ты куда-то собрался? — вопросом на вопрос ответила она.
— Да. Хочу сходить к Алене.
— Хочешь навестить её маму? Бедная женщина до сих пор горем убита. И не удивительно, она ведь у неё одна была.
— Её маму тоже стоит навестить, конечно, но меня интересует сама Алена. Хочу пригласить её в кафе, а денег нет. Да и матери её цветочков бы купить не помешает.
Она не ответила и взяла его за плечо.
— Андрей, я думала ты уже знаешь обо всем…
— О чем? — не понял он.
— Алена умерла полгода назад. Я просила мать написать тебе, но она отказалась. Говорила, что не хочет тебя расстраивать. Но мы думали, что приехав домой, ты все узнал.
— Как так умерла? Что ты говоришь такое? Это плохая шутка, сестренка.
— Мне не до шуток. Разве можно с таким шутить?
— Но я вчера её видел живой и невредимой. Скажу больше, мы с ней ходили вместе в ресторан. Поэтому у меня и денег нет. Я там все свои сбережения оставил.
— Ресторан? Какой ресторан? — не поняла Наташа.
— "Хрустальный". Может, и ресторана у вас такого нет?
— Ресторан у нас такой есть. Недавно открылся. Но ты не мог там быть вчера с Аленой, Андрей.
— Почему не мог? Я был там. И именно с Аленой, — настаивал он.
— Этого не может быть. Я тебя понимаю, тебе не хочется верить в то, что она умерла. И тебе просто привиделось…
— Что такое привиделось? Ты что меня за сумасшедшего держишь? Я был с Аленой вчера в ресторане. Понимаешь — был!
— Но…
Он больше не стал слушать сестру и бросился вниз к двери. Он побежал по улице к дому, где жила Алена. Вот она знакомая с детства калитка и маленький домик с резными ставнями. Здесь ничего не изменилось с тех пор. Звонок не работал, как и прежде, и он сам открыл калитку.
— Алена! — громко позвал он. — Алена!
На его крик отворилось окно, и за легкой занавеской мелькнула человеческая фигура — тонкая и нежная. Она жива!
— Аленка! Я так испугался… — он осекся на полуслове.
Это была не Алена. Это была её мать Серафима Сергеевна.
Она сильно изменилась за прошедшие два года. Молодая, подтянутая, красивая женщина сильно сдала. Её лицо покрылось морщинами, волосы поседели. Осталась только тонкая фигура, как у молоденькой девочки. Поэтому он и принял её за Алену.
— Андрей, — прошептала она.
— А где Аленка? — спросил он.
Женщина ничего не ответила и заплакала…
Она показала ему последние фотографии дочери. В их числе была и та, на которой она лежала в гробу. На ней было красивое белое платье.
— Это платье… — начал он.
— Да, её похоронили в свадебном платье. Не думала, что придется покупать ей свадебное только для похорон, — женщина заплакала.
— Но я только вчера… — начал было он, но осекся.
— Это обычай такой, хоронить незамужнюю девушку в свадебном белом платье.
— Я знаю, — он кивнул головой. — Простите меня, но я пойду. Мне пора.
Он отправился по знакомой дороге домой. Его мысли путались, и он ничего не понимал. Слова сестры подтвердились. Она действительно умерла более полугода тому назад. Тогда кого же они видел вчера? Ошибиться он не мог. Это была она, и это был её голос. И платье! То самое платье!
