– Даю вам времени, чтобы убраться, ровно столько, пока не догорит фитиль, – грозно произнес Матис. Голос у него дрожал, но смотрел юноша прямо на фон Вертингена. – В противном случае ваши смердячие трупы даже мать родная не узнает.
На несколько секунд над поляной воцарилась такая тишина, что слышно было лишь потрескивание фитиля. Затем фон Вертинген снова разразился хохотом:
– Щуплый, безмозглый крестьянин вздумал угрожать мне самопалом! – Он утер слезы. – Смотри, пальцы не обожги, парень… Чем же ты зарядил эту штуку? Желудями?
– Свинцовой пулей весом в шесть унций и добрым фунтом чистейшего зернистого пороха. Этого с лихвой хватит, чтобы хоть одного из вас отправить к дьяволу.
Смех Ганса фон Вертингена резко оборвался. У троих его людей уверенности тоже заметно поубавилось.
– Так это ты, значит, прежде стрелял? – недоверчиво пробормотал рыцарь. – Но неужто это возможно? Чтобы один только порох в самопал набить, сноровка нужна, как у бывалых ландскнехтов. А зернистый порох немалых денег стоит, и…
– Фитиль уже наполовину сгорел, – перебил его Матис. – У вас не так много времени.
Он чуть сместил аркебузу и направил дуло точно в мятый нагрудник фон Вертингена.
– Ну, убирайтесь!
– Ты… пустобрех… – Гансу фон Вертингену стоило немалых трудов, чтобы овладеть собой. Он с мрачным видом сплюнул на землю. – Что уж там! Меня ты не проведешь. Готов поспорить, эта штука не заряжена. Хватайте его, ребята!
Но разбойники словно приросли к седлам.
– Хватайте его, черт бы вас побрал! Или я самолично вас жопой на аркебузу насажу!
Угроза возымела действие. Всадники наконец зашевелились. Они угрожающе медленно двинулись на Агнес и Матиса. Глаза их сверкали жаждой убийства.
Не прошли они и нескольких шагов, как поляна вдруг сотряслась от оглушительного грохота, до того громкого, словно целый мир разнесло в прах.
Агнес бросилась на жесткую землю и краем глаза заметила, как один из всадников внезапно вылетел из седла, словно сраженный молотом Господа. Верхняя часть его туловища превратилась в сплошное красное месиво. Агнес ощутила что-то влажное на лице, и в тот же миг ее забрызгало мелкими каплями крови.
От аркебузы поднимался густой столб дыма.
Агнес завопила в ужасе, люди и животные вокруг метались в панике. Ее охватил смертельный страх. Что же Матис наделал? Теперь пути назад нет! Эти люди убьют их обоих, сомневаться уже не приходилось. Агнес отчаянно пыталась отползти к кустам на краю поляны, но ноги перестали ее слушаться. После взрыва все звуки казались приглушенными и звучали словно в отдалении, как если бы она накрыла голову подушкой. Громадный дог с визгом забился под выступ скалы, две лошади сбросили своих седоков и с громким ржанием унеслись прочь. Один только Ганс фон Вертинген остался в седле. Лицо его стало багровым от злости и кровавых брызг.
– Вы… вы за это заплатите! – прокричал он в ярости и схватился за громадный меч. – Плевать на выкуп! Филипп фон Эрфенштайн получит свою дочурку… Голову, руки и ноги, все по отдельности, одно за другим!
Он выхватил меч и с яростным ревом понесся на Агнес, точно парализованную посреди поляны. Словно время замедлило свой ход, девушка улавливала взглядом каждое движение рыцаря. Воздух наполнял гул и звон. Клинок уже взлетел вверх, как вдруг на плечо ее легла чья-то рука. Это Матис в последний момент оттащил ее в сторону.
– Надо убираться! Слышишь? – проорал он ей на ухо; голос его звучал как-то приглушенно.
Агнес кивнула, как под гипнозом, но затем кое-что вспомнила.
– Парцифаль! – закричала она вне себя. – Нельзя оставлять его в беде!
– Забудь про сокола, свою жизнь надо спасать! Смотри, этот ублюдок возвращается!
Матис показал на Ганса фон Вертингена. Тот развернул лошадь и снова понесся на них.
Агнес в отчаянии огляделась, но сокола разыскать так и не смогла. В конце концов она вскочила на ноги и бросилась вместе с Матисом в сторону леса. Где-то за спиной фыркала и ржала лошадь.
– Проклятье, я до вас доберусь! – кричал Ганс фон Вертинген. – Постойте, и тогда я, может быть, проявлю рыцарское милосердие!
– Милосердие, вот уж насмешил! – просипел Матис, увлекая Агнес за руку. – А еще секунду назад хотел на куски нас порубить…
Задыхаясь от страха, они продирались через кустарник, спотыкались о норы и гнилые ветки, пока ржание за спиной не затихло. Вскоре Агнес остановилась и прислушалась. В ушах еще немного гудело, но в целом слух, похоже, восстановился. Она с облегчением отметила, что в густых зарослях всадник на лошади преследовать их не мог.
– Не помешало бы спрятаться, – прошептала Агнес. – Тогда он наверняка проскочит мимо.
– Не забывай про собаку. Она может нас учуять.
Матис потащил ее дальше, пока они не добрались до небольшого ручья, что змеился через лес.
– Если пройдем немного вдоль него, то псина, возможно, потеряет след.
Не переводя дыхания, они вошли в холодный ручей. Вода доходила почти до коленей. Агнес ухватилась правой рукой за жилет Матиса и постаралась не думать о растерзанном комке шерсти, бывшем всего пару минут назад ее любимым, жизнерадостным Пьюком.
Так как они бежали по течению, то и продвигались довольно быстро. Один раз им послышался собачий лай, но звук был слишком отдаленный и не мог представлять для них опасности. Агнес скорее шаталась, чем бежала. Кожаная перчатка давно потерялась. Девушка споткнулась и упала в ручей, но даже не почувствовала, что разбила колено. Ужасная гибель любимой таксы, пропажа сокола, оглушительный грохот, окровавленный торс всадника – все эти образы один за другим проносились в голове. Она плелась вслед за Матисом, пока они наконец не выбрались из ручья и по широкой дуге двинулись к замку. По лицу катились слезы, и Агнес то и дело сдерживала всхлип. День, который так хорошо начинался, превратился в настоящий кошмар.
Лишь когда они дошли до замковых полей и над ними нависла серая громадина Трифельса, Агнес почувствовала себя в безопасности.
Сокол так и не объявился.
* * *
В лесной хижине неподалеку старая знахарка Эльзбет Рехштайнер подбросила полено в огонь и проследила, как синие языки пламени заплясали по дереву. На треноге над огнем бурлил котел. Дым плохо тянулся сквозь отверстие в соломенной крыше, так что маленькую лачугу наполнял чад.
Эльзбет задумчиво перемешала в котле блеклые цветки и березовые листья. Когда раздался грохот, она вздрогнула и вполголоса пробормотала молитву, хоть и понятия не имела, что бы это могло быть. Но в последнее время лес, который она с малых лет считала своим домом, стал казаться ей темным и опасным. Словно злобное существо тянуло к ней сучья и ветви, пока она часами блуждала по зарослям и собирала травы. Все больше разбойников и бандитов бесчинствовало в округе, отощавшие волки и кабаны стали сущим бедствием, а голод даже некоторых миролюбивых крестьян превратил в настоящих зверей.
Но руки у нее тряслись вовсе не из-за разбойников, диких зверей или взрыва. Причиной тому были трое мужчин, сидевшие позади нее за обшарпанным столом, пока она подкладывала сухих веток в огонь. Эльзбет знала их уже много лет, но до сих пор они тайно встречались в подвале церкви Святого Фортуната в Анвайлере. Их внезапный визит ясно давал понять, что положение крайне серьезно.
Враг снова объявился.
Долгое время никто не произносил ни слова, и тишину нарушал лишь беспокойный крик сойки за окном. Только теперь знахарка развернулась к гостям.
– Эти вести, стоит им верить? – спросила она с остатками сомнения в голосе.
Эльзбет уже перевалило за шестьдесят. Возраст, труд и тревоги избороздили ее лицо глубокими морщинами. Лишь в глазах по-прежнему сверкали огоньки, как в юные годы.
Один из гостей смущенно кивнул. Годы и на нем оставили свой отпечаток: руки, обхватившие кружку с горячим отваром, скрутило подагрой, и морщины исчертили лицо, словно перепаханное поле.
– Они снова взялись за свое, Эльзбет, – пробормотал старик. – Сомнений быть не может. Якоб, мой двоюродный брат, видел их в Цвайбрюкене. Они перерыли тамошний архив, но, похоже, ничего не нашли. Кто знает, куда они направляются теперь. Вормс, Шпейер или, может, Ландау… Не сегодня завтра они объявятся в Анвайлере.
