— А вам, стало быть, известна не вся подноготная?
— О нет. Прежде всего я даже не догадываюсь о мотивах убийцы.
— Увы, я тоже, — с неохотой признался инспектор.
Кэндзи с грохотом отодвинул стул и поднялся.
— Я возвращаюсь в лавку, меня ждут. Вы двое — по домам. Если, конечно, инспектор не намерен бросить вас обоих за решетку.
— Я, пожалуй, ограничусь тем, что приглашу их еще на одну беседу в ближайшее время… — отозвался Огюстен Вальми. — Нет-нет, не нужно, я сам оплачу счет.
У него отобрали часы, бумажник, галстук, подтяжки и оставили одного в камере. Казенный врач — прыщавый задохлик с надменным видом — осмотрел его с ног до головы и обмазал всего каким-то антисептическим средством с мерзким запахом. После врача явился надзиратель, поставил на стол еду на подносе и удалился. От одного взгляда на тарелку затошнило: брокколи, похожие на линялую зеленую губку, соседствовали там с треской, утонувшей в бледном комковатом соусе.
Ламбер Паже поморщился и растянулся на откидной койке.
…Лишь опустившись на стул за рабочим столом в своем кабинете, Огюстен Вальми прочувствовал, насколько вымотался за сегодняшний день. Стены кабинета, оклеенные жуткими бежевыми обоями в мелких коричневых прямоугольниках, окончательно испортили ему настроение. Даже сходить вымыть руки сил не хватило — он ограничился тем, что протер их платком, смоченным одеколоном. Открылась дверь, судебный секретарь бесшумно скользнул за конторку в углу, следом двое полицейских ввели Ламбера Паже — тот обеими руками поддерживал спадавшие брюки. Инспектор Вальми указал ему на стул и кивком отпустил конвоиров.
— Сожалею, что пришлось отобрать у вас подтяжки, месье Паже, но таковы правила. Вынужденная мера на случай, если…
— На какой случай?
— Если вы вдруг решите свести счеты с жизнью.
— С чего бы это мне сводить счеты с жизнью? Я невиновен. Кстати, ваши тюремщики назвали эту конуру кабинетом инспектора. — Ламбер Паже демонстративно огляделся. — По-моему, больше похоже на чулан, вы не находите?
— Не возражаете, если вопросы здесь буду задавать я?
— Господин инспектор, мне это записать? — робко подал голос из угла судебный секретарь.
— Как вам будет угодно, месье Делорм, но должен вам сообщить, что это всего лишь преамбула. Что до вас, месье Паже, не стоит относиться к своему положению слишком легкомысленно. Вы задержаны по подозрению в убийстве Анисэ Бруссара, владельца скобяной лавки на улице Вут. Вот теперь, месье Делорм, начинайте записывать. Я внимательно вас слушаю, месье Паже.
Ламбер пожал плечами:
— Это был несчастный случай. Бруссар напал на меня с намерением убить, мне пришлось защищаться.
— Стало быть, самооборона? Почему же вы тогда сбежали, вместо того чтобы немедленно обратиться в полицию?
— Я был в состоянии шока, не соображал, что делаю. Ну и перепугался не на шутку.
— Вы были хорошо знакомы с месье Бруссаром?
— Мы частенько сталкивались в Опера. Иногда он спрашивал у меня совета по поводу финансовых инвестиций.
— У него были причины желать вам смерти?
— Бруссар с ума сходил от ревности, потому что Ольга Вологда, прима санкт-петербургского балета, предпочла меня ему. Он два раза пытался меня убить. Видите шрамы? — Ламбер Паже задрал подбородок, показывая затянувшиеся царапины на шее. — Бруссар порезал меня бритвенным лезвием «Джиллетт» — новомодное американское изобретение, такие во Франции пока что не продаются, и он был их единственным обладателем, можете проверить. К тому же у меня есть свидетель нападения. Когда это произошло, со мной рядом находился месье Легри, книготорговец с улицы Сен-Пер. Бруссар оглушил нас обоих и хотел меня зарезать… До сих пор, как вспомню, в дрожь бросает.
— И когда же это случилось?
— В прошлый четверг.
Огюстен Вальми полистал потрепанный блокнот, вздохнул и захлопнул его — именно в прошлый четверг, 15 апреля, он упустил Легри и Паже из-за затора на дороге.
— У вас прекрасная память, месье Паже. А я не вспомню, что делал и позавчера.
— Своего рода профессиональный навык — я, знаете ли, поигрываю на Бирже, приходится запоминать котировки.
— Зачем вы с месье Легри ездили в Пасси?
— Возможно, вам это покажется странным… По-моему, у господина книготорговца не все дома. Но это я сейчас так думаю. Когда же он заявил мне, что несколько человек из моего окружения были отравлены пряничными свинками, я слегка насторожился. А потом мне самому подкинули пряничную свинку прямо в пещеру с минеральными источниками, где я прохожу курс лечения. Я испугался и привел месье Легри в термальный парк, чтобы он взглянул на «подарок» собственными глазами.
— Действительно, странная история. У вас сохранилась та пряничная свинка?
— Нет. Я был напуган, и когда мы с книготорговцем выбирались из пещеры, даже не подумал ее прихватить.
— Что ж вы такой пугливый, месье Паже? То и дело пугаетесь… Однако вот в чем загвоздка: пресловутым лезвием, которое не продается во Франции и единственным обладателем которого был месье Бруссар, зарезан именно месье Бруссар. Откуда же оно у вас оказалось? — Огюстен Вальми развернул сложенный лист бумаги и принялся разглядывать лежащую на нем металлическую полоску два с половиной на четыре с половиной сантиметра с прорезью посередине. — Прелюбопытный предмет, и очень острый, — сделал он вывод.
— Бруссар сначала угрожал мне на словах, потом набросился на меня, замахнулся… Я перехватил его кулак и оттолкнул изо всех сил — лезвие, которое он сжимал пальцами, угодило ему в горло.
— Да-да, точно в сонную артерию, какое невезение… Вы встретились с ним на Тронной ярмарке случайно?
— Нет, он нарочно заманил меня в ловушку, по крайней мере я так полагаю. Утром мне доставили письмо, отправленное пневматической почтой якобы Ольгой Вологдой.
— И что же было в том письме?
— Просьба о помощи и подпись «Ваша Ольга». Совсем не в ее стиле. Но я не мог проигнорировать такой призыв, а когда явился в условленное место и увидел Бруссара, понял, что послание от него.
— Дальше?
— Он показал мне точно такое же послание, только адресованное ему. Я решил вступить в игру и не стал говорить, что получил пневматическую почту. Сказал, что очутился в этих местах потому, что провел ночь у любовницы, Королевы Маб — она дает сеансы магии и гадания на Тронной ярмарке. Еще я сообщил ему, что Ольга Вологда бросила своего дорогого друга месье Розеля ради какого-то англичанина, у которого замок в Амбере.
— Откуда вам об этом известно?
— Услышал от месье Станислава де Камбрези. Ольга Вологда знакома с его супругой.
— Бруссар вам поверил?
— Не имею представления. Однако новость он воспринял спокойно и пригласил меня прогуляться… Когда я смогу быть свободным?
— Когда я проверю ваши показания. Человек мертв, вы имеете к этой смерти прямое отношение… Я распоряжусь, чтобы вам выделили камеру поприличнее. Правосудие должно быть беспристрастным.
Ламбер Паже презрительно фыркнул:
— Правосудие? О да, оно беспристрастно. Только оглянитесь вокруг, инспектор. Где вы его видели, это правосудие, кроме как в сентиментальных романах? Вы искренне считаете, что праведникам воздастся, а грешники будут наказаны? Правосудие — не смешите меня! Тоже мне урок Закона Божьего…
Огюстен Вальми невозмутимо достал пилочку и, приводя ногти в порядок, произнес:
— Еще один вопрос, месье Паже. Настоящее имя вашей любовницы, Королевы Маб, — Жозетта Арбуа?
— Откуда мне знать? — вскинулся Ламбер Паже. Стало заметно, что он теряет терпение. — И какое отношение это имеет к делу? Моя частная жизнь никак не связана со смертью бедолаги Бруссара! Я не хотел его убить, это была самооборона, никто не сможет доказать обратное!
— Я государственный чиновник, месье Паже, и государство мне платит за то, что я делаю свою работу. А моя работа состоит в том, чтобы собрать как можно больше сведений. Мы оба устали за день, так что чем раньше закончим, тем лучше. — Инспектор Вальми, тоже утомленный разговором, покосился на стрелки больших настенных часов с маятником, тиканье которых выводило его из себя. — Боюсь, что не понимаю вас, месье Паже: вы содержите женщину и не знаете, как ее зовут?
— Содержать женщин мне не по средствам, Королева Маб — всего лишь мое мимолетное увлечение. Она назвалась Жозеттой, мне этого было достаточно. По обоюдному согласию мы встречаемся у нее на улице Рокетт, это удобно для нас обоих.
— Почему же не у вас, в Пасси? Неужто опасаетесь пересудов?
— Я закоренелый холостяк, инспектор, и образ жизни у меня соответствующий. В квартире бардак, черт ногу сломит. И потом, Пасси — не ближний край.
— Последний вопрос, и вас проводят в камеру. Доводилось ли вам прибегать к услугам месье Шалюмо для передачи посланий и посылок?
