Надо же было так запакостить такое замечательное искусство, как кино! Снова поневоле вспоминаешь «Человека с бульвара Капуцинов»: люди стыдятся выпускать из себя демонов, а когда вокруг царят насилие и глупость, поневоле стараешься «не выделяться как белая ворона», соответствовать… «Важнейшее из искусств»… «Фабрика грез»… Иллюзион… Игра теней… И снова, как много столетий назад, на белое полотно экрана выбираются размытые, мрачноватые тени и заводят свою вакханалию. Эх, китайцы, вы подарили миру прообраз кино, не потому ли именно у вас предусмотрена смертная казнь за съемку и распространение порнофильмов?.. Впрочем, то же самое существует и в Иране, Мозамбике, Пакистане. А в России, Америке, Германии, Швеции и Франции — порнография цветет буйным цветом. Так кто же после этого «отсталые страны»?.. Умственно отсталые?..
Съемки были весьма профессиональны: чувствовалась рука мастера. И то, что этот «мастер» решил поставить подобное направление на широкий поток, меня не радовало. За всем этим чувствовался человек серьезный, смелый, а стало быть, и останавливать его надо в самом начале — потом забот не оберешься. Раз за разом я просматривал кассеты, записывая на полях газеты версии, выводы, гипотезы. Судя по всему, первая кассета — та, где бандиты развлекаются на даче. Все происходило слишком спонтанно, «для куражу», явно предназначалось для «внутреннего пользования». Об этом говорило и отсутствие масок на насильниках, и минимум театральности, с излишком присутствовавших на второй кассете. Скорее всего, бандиты решили просто позабавиться, оставив себе «фото на память». Такие случаи бывали. За годы моей работы в полиции нравов довелось наслушаться о похождениях «жриц любви» такого, что и врагу не пожелаешь. Вот и эти бедолаги попали на очередной «субботник». Девушки явно не из элитных салонов — это видно по внешности и по одежде. Скорее всего, зацепили на трассе, наобещали с три короба. Такие в милицию не побегут, да и серьезная «крыша» у них вряд ли имеется. А потом, вероятно, кому-то из этих умников пришла идея наладить массовое производство фильмов подобного жанра, тарантины хреновы… Если бизнес организовали те самые отморозки, что проходят исполнителями ролей на первой кассете, то шансы добраться до них увеличиваются вдвое. Если удастся идентифицировать пейзаж за окном дачи — мои акции вырастают еще. А уж если удастся найти невольных «героинь» этих роликов, то… Но самое главное — не упустить завтра поставщика…
Не упустить поставщика — эта мысль настолько беспокоила меня, что в засаду на рынке я отправился с раннего утра, а потому изрядно намерзся на студеном осеннем ветру, прежде чем заметил условный знак, подаваемый мне Семеном. Он разговаривал с невысоким парнем в серой матерчатой куртке и черной вязаной шапочке, натянутой по самые брови. Переговорив с Семеном и получив утвердительный ответ, парень направился к выходу. Я — за ним.
Упустить клиента или «засветиться» перед ним я не боялся. Разумеется, я не проходил обучение высокому искусству наружного наблюдения и едва ли отличу «коробочку» от «челночного метода», но и немалый опыт работы в полиции нравов тоже не прошел даром. Много за эти годы работы переделано, множеству самых разных, подчас неожиданных вещей научиться пришлось…
Дважды он заезжал на рынки, подолгу беседуя с продавцами порнокассет — налаживал сеть сбыта. Когда он подъехал к третьему рынку — Правобережному, я был уверен, что эта встреча того же рода, что и предыдущие. Однако вышло иначе.
«Вязаная шапочка» подошел к стоящему у входа подростку лет двенадцати, уважительно поздоровался за руку, коротко переговорил о чем-то и незаметно сунул ему в руки деньги — сколько, я не заметил, было слишком далеко, а подойти ближе я не рискнул: в таких делах нередко присутствует «контрнаблюдение». Мальчишка стрельнул у него сигарету и солидно, по-взрослому неторопливо удалился за стеклянные двери рынка.
Минут через десять он появился вновь, ведя перед собой худенькую девчушку лет восьми-девяти. Они еще о чем-то коротко переговорили, и подросток подтолкнул девочку к «вязаной шапке». Тот «по отцовски» потрепал ее по щеке и, взяв за руку, повел за собой к машине. Сделка состоялась.
Да, господа! Каждый день рядом с вами происходят десятки и сотни подобных сделок. Матери-алкоголички продают детей за бутылку водки, сутенеры-подростки продают за пару сотен таких же подростков-девочек, обитающих с ними на вокзалах, рынках, в подвалах и заброшенных зданиях, элитные салоны рекламируют «весь спектр услуг на все вкусы» (правда, уже в сотни раз дороже)… петербуржские и московские трущобы уже давно затмили ужасавшее Гюго и Эжена Сю «чрево Парижа». Даже в этом мы опять умудрились быть «впереди планеты всей». Пять лет назад, по самым скромным данным Инспекции ГУВД по делам несовершеннолетних, только в одном Петербурге было зафиксировано более тысячи «постоянно работающих» (!!!) девочек в возрасте от шести до четырнадцати лет, занимающихся проституцией. И около пятисот мальчиков того же возраста. Прошу заметить, что это — «латентная» — скрытая преступность, а по законам статистики для получения достоверных данных эти цифры следует умножать в четыре-пять раз. Смотрите «Санта-Барбару», господа, тяните лямку на опостылевшей работе, переживайте за героинь современных «женских детективов» и не думайте о будущем — эти дети подрастают, и когда-нибудь в старости вы встретитесь с ними, с теми, кого покупают сейчас рядом с вами. Они войдут в силу, воспитанные на вашем равнодушии и глупости, и тогда… Для этого есть мы, полиция нравов? Да, есть. Шесть человек на весь Петербург и область.
Мой характер — моя «ахиллесова пята». Сколько лет прошло, а я по-прежнему с трудом сдерживаюсь, чтобы не выскочить из машины, не подбежать к этому ублюдку и не поприветствовать его хорошим аперкотом в челюсть. Нельзя. Он отбрешется, а я загублю все дело… Надо взять себя в руки и ждать… Хотя бы полчаса. Судя по тому, что мне известно, — это не растлитель детей. Девочка нужна ему для съемок… хотя возможны варианты. Надо взять себя в руки, стиснуть зубы и ждать. Терпи, Седов. Брать его будешь лично ты, не вызывая подмоги — зачем она тебе? — а потому при задержании возможны «варианты»… вдруг он захочет оказать сопротивление? Ну, захочет, и все! Я по глазам увижу: хочет сопротивляться! Вот тогда…
Когда машина «вязаной шапочки» остановилась у офисного центра где-то на окраине города — кажется, это была Ржевка, — я уже был готов последовать за «объектом», но девочка осталась в машине, и я решил на этот раз отпустить его одного — сейчас нельзя было рисковать даже в мелочах, «момент истины» был слишком близок. Вытащив из отделения для перчаток пачку сигарет, я прикурил и приготовился ждать. Сколько лет пытаюсь избавиться от этой пагубной привычки, а нет-нет, да сорвусь. У меня странные отношения с сигаретами: я могу не курить месяцами и не чувствовать дискомфорта, но стоит психануть — и все обещания, принципы и зароки летят к черту. Все могу вытерпеть, не могу только, когда при мне обижают женщин и детей. Беликова мне как-то притаскивала фильм «Секреты Лос-Анджелеса» с Расселлом Кроу в роли «психованного полицейского». Я понял, что она хотела этим сказать. Но я так же, как и герой Кроу, не могу смотреть на быдло, оскорбляющее женщин. Меня воспитывала мама — и ее заветы, наложенные на мои дальнейшие принципы и опыт, дали достаточно гремучую смесь. Да, я знаю, что у меня в такие моменты «падает планка», и мне абсолютно по фигу, что со мной будет дальше, но если при мне обижают женщину, я просто не могу не сломать эту ненавистную мне челюсть… Плохая привычка для инспектора полиции нравов… Вот и сейчас, пытаясь успокоиться, я курил одну сигарету за другой, ожидая возвращения «вязаной шапочки».
Мое внимание привлек нищий, сидевший на ступенях входа в офис-центр. Судя по всему, бывший военный, получивший ранение в войнах на Кавказе. Этот вывод я сделал, взглянув не на камуфляж, в который был одет бродяга (мало ли бомжей в последнее время облачаются в «хаки», пытаясь вызвать жалость), а в его лицо. Говорят, рыбак рыбака видит издалека. Так и я буквально кожей чувствую людей, прошедших горнило войны. Было в его глазах что-то такое, благодаря чему несложно понять: парень не при штабе отъедался. Я редко вижу «афганцев» или «чеченцев», просящих милостыню, — не тот народ, чтобы подаяние просить. Значит, совсем бедолагу прижало… Рядом с парнем лежали костыли, а правая нога солдата была неестественно вывернута. В руках он держал гитару и, перебирая струны посиневшими от холода пальцами, негромко пел давно знакомую мне песню:
Романтика киллеров манит нас, кодекс воров в законе,
Страсти ищем в старом кино, женщин — в грязном притоне.
Детям уже не понять отцов, прервана связь столетий.
И гонит нас по дорогам чужим, не странствий, а страхов ветер.
А я надену эполеты, на пояс кортик прицеплю,
И строевым, чеканным шагом, пройдусь у бездны на краю,
И мир измениться немножко, безумьем правленый моим,
И пробужденные принцессы сотрут с лица вульгарный грим…
Вынув кошелек, я пересчитал наличность. Негусто. С деньгами у меня сложные отношения, я бы даже сказал, что у нас с ними крайне удачная игра в прятки: ни они меня найти не могут, ни я их. Оставив себе на всякий случай двести рублей (не беда, перезайму у Григорьева или у Дастина), остальные деньги, выйдя из машины, я протянул солдату.
