Казалось, Твелветри на некоторое время лишился сознания, ударившись головой об угол камина. Он распластался перед очагом, одна из его рук лежала в опасной близости от открытого огня. Грей снова получил возможность дышать и замер, сидя на полу. Он почувствовал вибрацию досок пола под тяжелыми шагами и, вытирая с лица кровь — ублюдок Твелветри разбил ему нос, он надеялся, что он не был сломан — увидел, как Фрейзер наклонился и заботливо отодвинул Твелветри подальше от огня. Затем Фрейзер нахмурился, схватил совок для золы и поспешно выхватил из огня листы обгорелой бумаги, разбрасывая их по полу и отделяя от горящих страниц. Он сорвал с себя пальто и бросил его на бумаги, стремясь затушить искры.
Твелветри издал сдавленный крик и тоже потянулся к бумагам, но Фрейзер поднял его шиворот и швырнул на диван, обитый бело-синим полосатым шелком. Он оглянулся на Грея, словно спрашивая, не требуется ли и ему подобная услуга.
Грей покачал головой и, хрипло дыша и держась одной рукой за ушибленные ребра, неловко поднялся на ноги и проковылял к креслу.
— Вы могли бы… помочь, — сказал он Фрейзеру.
— Вы и сами прекрасно справились, — серьезно заверил его шотландец, и, к своему удивлению, Грей почувствовал себя чрезвычайно польщенным.
Он закашлялся и осторожно промокнул нос, оставив на рукаве кровавое пятно.
Твелветри застонал и поднял голову, отрешено глядя перед собой.
— Я хочу… знать… как? — удалось выговорить Грею. — Вы утверждаете, что это не вы убили майора Сиверли?
— Нет, — ответил Твелветри, его взгляд был абсолютно пустым. Он начал приходить в себя, и его взгляд сосредоточился на Грее с выражением крайнего отвращения. — Нет, — повторил он более резко. — Конечно, я не убивал Джеральда Сиверли. Что за глупость?
Грей коротко задумался, что глупого могло быть в его вопросе, но решил считать ответный вопрос чисто риторическим. Прежде, чем он успел сформулировать следующий, он заметил, что Фрейзер спокойно перебирает бумаги на столе.
— Положите их, — рявкнул Твелветри, пытаясь подняться. — Прекратите сейчас же!
Фрейзер взглянул на него и приподнял рыжие брови.
— Собираетесь меня остановить?
Твелветри схватился за пояс, где обычно носят шпагу. Потом медленно сел.
— Вы не имеете права лезть в эти документы, — сказал он Грею удивительно спокойно. — Вы убийца и, вероятно, беглый преступник. Подозреваю, что вы сами себя освободили из-под ареста?
Теперь Грей принял это за сарказм и не потрудился ответить.
— По какому праву вы сами их смотрели, позвольте спросить?
— По праву закона, — быстро отвел Твелветри. — Я исполняю волю Джеральда Сиверли по его долгам и распоряжению его имуществом.
И зарубите это себе на носу, добавило его выражение лица. Грей был всерьез озадачен этим открытием.
— Джеральд Сиверли был моим другом, — добавил Твелветри, поджав губы. — Близким другом.
Грей многое узнал от Гарри Карьера, но ему не приходило в голову, что Твелветри был настолько близок к Сиверли, что стал его душеприказчиком. Значит, Сиверли доверил ему свое имущество, долги и жену? И если они были настолько близки, что мог Твелветри знать о делах Сиверли?
Как бы то ни было, он явно не собирался делиться своими знаниями с Греем. Лорд Джон поднялся на ноги и мужественно стараясь на закашляться в прокуренном воздухе библиотеки, подошел к окну и откинул крышку скамьи. Сундучок пропал.
— Что вы сделали с деньгами? — потребовал ответа он, поворачиваясь к Твелветри.
Тот посмотрел на него с глубокой неприязнью.
— Поздно, — усмехнулся он. — Вы никогда не дотянетесь до них своими грязными ручонками.
Джейми собрал спасенные из огня листки бумаги и осторожно сдувал с них клочья пепла. При этих словах он посмотрел на Твелветри, а потом перевел взгляд на Грея.
— Хотите, чтобы я обыскал дом?
Глаза Грея были устремлены на Твелветри, он увидел, как его ноздри вздрогнули, а губы презрительно сжались — в покрасневших глазах не было ни следа страха или тревоги.
— Нет, — сказал Джейми, озвучив мысли Грея. — Он не лжет, их здесь уже нет.
— Вы неплохо разбираетесь в незаконных делах, — сухо сказал Грей.
— Да, неплохо. У меня была кое-какая практика. — шотландец помахал в воздухе стопкой обгорелой бумаги. Он бережно вытащил один лист и вручил его Грею.
— Я думаю, это единственное, что может представлять интерес, милорд.
На обратной стороне было написано стихотворение о Дикой охоте, Грей сразу узнал его несмотря на опаленные края и пятна сажи.
— Почему… — начал было он, но потом, увидев, как Фрейзер поднял подбородок, перевернул бумагу. Он слышал, как захрипел Твелветри, но не обратил на него внимания.
Дикая охота
Капитан Рональд Довган
Преподобный Скарри Спендер
Роберт Уилсон епископ
Фордхэм О'Тул
Имон О'Крайд
Патрик Баннион Лаверти
Грей присвистнул сквозь зубы. Он не знал ни одного человека из этого списка, но это была ценная информация, что, кстати, подтверждало яростное выражение лица Твелветри. Теперь он не вернется к Хэлу с пустыми руками.
Если он не ошибается, сейчас Грей держал в руках список якобитских заговорщиков; ирландских якобитов. Они с Фрейзером считали, что стихотворение было своеобразным паролем, и он спрашивал себя — паролем для кого? Здесь был написан ответ или часть его. Люди, не знакомые лично, опознают своих соратников по стихотворению; несколько с виду безобидных строк на самом деле были тайным кодом, для того, кто располагал ключом к нему.
Фрейзер небрежно кивнул в сторону Твелветри:
— Может быть, стоит выбить из него подробности?
Твелветри выпучил глаза. Грею очень хотелось рассмеяться, но он совладал с собой.
— Вы меня искушаете, друг мой, — сказал он. — Но я сомневаюсь, что ваши усилия увенчаются успехом. Просто придержите его здесь, пока я осмотрюсь.
Уже по одному выражению лица Твелветри он мог понять, что больше ничего не найдет, но проформы ради осмотрел стол и книжные полки, а так же совершил короткий визит с подсвечником в верхние комнаты на случай, если Сиверли держал что-то в спальне.
Он с гнетущим чувством прошел по пустому и темному дому и ощутил что-то похожее на печаль, стоя в спальне покойника. Слуги сняли белье с кровати, скатали матрац и аккуратно закрыли мебель от пыли. Только блеск свечей на дамасских обоях напоминал о жизни.
Грей почувствовал пустоту в собственной душе, словно и сам стал призраком, равнодушно оглядываясь на последние события своей жизни. Ярость и возбуждение от борьбы с Твелветри иссякли, оставив усталость и чувство беспомощности. Он ничего не мог больше сделать; не мог арестовать Твелветри или заставить его отвечать. Какие бы открытия еще не ожидали их, Сиверли был мертв и его преступления будут похоронены вместе с ним.
— Его дом знает, что его больше нет, — тихо сказал он, слова потухли среди молчаливых стен. Грей повернулся и вышел, оставив открытой дверь в темноту.
ЧАСТЬ IV. АДСКАЯ ДЕСЯТИНА
Они возвращались в Лондон почтовой каретой, грязные, небритые, сильно пахнущие рвотой. Море опять штормило, и даже Грей чувствовал себя больным.
— С желудком не поспорит даже князь… — пробормотал он, думая, что это неплохое начало для стихотворения.
Надо прочитать его Гарри, может быть, тот найдет подходящую рифму. Ему самому приходило в голову только «грязь», и мысль о грязном вонючем трюме, заполненном потными и пьяными пассажирами в сочетании с тряской кареты и резкой вонью собственных спутников снова вызвала тошноту.
Мысль о неизбежном объяснении с Хэлом облегчения не принесла.
Они добрались до Аргус-хауса перед закатом, и Минни, услышав шум в холле сбежала по лестнице, чтобы приветствовать их. Один быстрый взгляд сказал ей все, что она хотела узнать; она велела им молчать, вызвала лакеев и горничных и приказала срочно готовить ванную и подать бренди.
— Хэл…? — Спросил Грей, с опаской глядя в сторону библиотеки.
— Он в Палате лордов с докладом о добыче олова. Я пошлю ему записку. — Она сделала шаг в сторону, зажимая одной рукой нос, а другой махнув в сторону лестницы. — Кыш отсюда, Джон.
* * *
Чистый и относительно трезвый, несмотря на щедрую порцию бренди, Грей спустился вниз в большую гостиную, следуя на запах чая. Он услышал мягко рокочущий голос Джейми Фрейзера и обнаружил их с Минни уютно расположившимися на синем диване; они оглянулись на него с видом заговорщиков.
У него не было времени поразмыслить над их секретами, потому что приехал Хэл, одетый для выступления в Палате лордов и красный от дневной жары. Герцог со стоном рухнул в кресло и вытянул ноги в туфлях на красных каблуках, отдавая их в распоряжение Насонби со вздохом облегчения. Дворецкий бережно разул хозяйские ступни, словно они были сделаны их фарфора, и оставил Хэла изучать дыру на чулке.
