— Я солдат, граф, и не обсуждаю приказов.
— Хорошо, Жерар де Рошфор, я следую за вами. Но пропустите и моих оруженосцев.
В этот момент Дадо что-то крикнул. Джованни увидел, как он набросился на всадника, заступившего им дорогу сзади, и сильным ударом раскроил ему голову. Второй солдат тут же проткнул мечом бок парня. Вальдо спрыгнул на землю, во весь голос крича имя брата, и еле успел его подхватить, когда тот падал с седла.
Дадо слабо улыбнулся брату, а тот гладил его по голове.
— Прости меня, Вальдо. Я не хотел… Мне очень нравился граф делла Мирандола…
Дадо прошептал эти слова на ухо брату, почти улыбаясь, потом голова его свесилась, и он затих. Окаменевший Джованни смотрел, как Вальдо закрывает ему глаза. Взгляд его был полон боли.
— Сожалею, но нашей вины здесь нет, — сказал Жерар де Рошфор. — Я тоже потерял солдата. Нам пора ехать. Ваш оруженосец может удалиться.
— Я могу с ним попрощаться?
— Bien sûr, monsieur le Conte.[72]
Джованни спешился и подошел к Вальдо. Лицо парня было залито слезами, и он, казалось, пристально разглядывал какую-то точку на горизонте, высоко, за всадниками.
— Вальдо!..
— Вы не виноваты, синьор граф, — сказал тот, избегая смотреть ему в лицо.
— Дадо вернул мне смех, который отобрала жизнь. Я никогда его не забуду.
— Спасибо, граф.
— Посмотри на меня, прошу тебя.
Вальдо повиновался. Джованни снял с безымянного пальца золотое кольцо «шевалье» с сердоликом, на котором был вырезан его фамильный герб.
— Возьми на память обо мне. Пока я жив, любой, кто придет ко мне с этим кольцом, может попросить что угодно.
Вальдо позволил ему надеть кольцо себе на мизинец, но не произнес ни слова.
— Я готов, — сказал граф делла Мирандола и снова вскочил в седло. — Где находится герцог?
— В замке Венсенн. Нам предстоит далекий путь.
На пути в Париж
Воскресенье, 19 августа 1487 г.
В тот день христианнейшие монархи Фердинанд Арагонский и Изабелла Кастильская принимали обет верности от города Малаги. После шести месяцев гордого сопротивления, когда были перебиты более пятидесяти тысяч людей, жители города сложили оружие. Немногих оставшихся в живых продали в рабство. Падение последнего оплота арабов на испанской земле ставили в заслугу не христианскому войску, втрое превосходившему арабский гарнизон, а Господу Богу, говорящему устами итальянского монаха Франческо де Паола. Как раз в тот момент, когда осаду уже собирались снять, он предсказал победу.
В тот же день, как в Рим прибыло известие о поражении мавров, Родриго Борджа отправил ответное послание, в котором повелевал воздвигнуть кафедральный собор на месте победы и дать ему почетное название Малой Базилики.
По дороге в Париж с колоколен многих церквей слышался праздничный звон. Резкий звук докатился до конного отряда, тревожная весть о появлении которого быстро разносилась от деревни к деревне. Всадники несли с собой грабежи, мародерство, изнасилования и убийства. Дурную славу подкрепляли рассказы тех, кто натерпелся страху за свое имущество. В Сен-Лоран де Мюре командиру отряда, Франческетто Чибо, бросились в глаза следы недавнего лагеря. Его обитатели не должны были уйти далеко. Командир остановил своих людей и решительным жестом подозвал проводника. Обессиленные всадники повалились на землю.
— Найди трактир и расспроси, кто здесь был. Все это мне не нравится.
Марцио из Пизы из осторожности направился в деревню один. Все дома были закрыты, по улицам бегали только собаки. Сюда уже докатилась весть о прибытии чужаков. Его внимание привлекла вывеска на таверне. Из-за двери, запертой изнутри, доносились голоса. Он несколько раз постучал, но никто не открыл.
Тогда парень жалобно попросил по-французски:
— Ouvrez! Je vous en prie![73]
Наконец слуга поднял цепочку, посмотрел в щелку, увидел, что гость один, и впустил его, сразу же закрыв дверь. Марцио огляделся и вдруг в углу увидел человека, которого хорошо знал. Перед ним стояла бутылка вина и стакан. Он сидел с потерянным, отсутствующим видом, может, был пьян, хотя прежде за ним такого не замечалось.
— Вальдо, — тихо позвал юноша, подойдя поближе.
— Марцио? А ты что здесь делаешь?
К винному отупению примешалось удивление. Марцио взял стакан, залпом его осушил и налил себе еще.
— Я должен выпить с тобой и все тебе рассказать.
Чтобы истина выплыла на поверхность, им потребовалось еще две бутылки. Потом Марцио выслушал рассказ о смерти Дадо, и они поплакали вместе.
— Это я виноват, — сказал он.
— Нет, — зло ответил Вальдо. — Во всем виноваты господа! Это они гоняются за своими мечтами, попирая людей и вовлекая их в свои безумные затеи. Будь прокляты все, кто имеет власть. Пусть ангел-истребитель услышит меня, уничтожит их всех, одного за другим. Пусть выгонит их из дворцов, вырвет из объятий продажных девок, но раньше пусть убьет их детей у них на глазах! А теперь уходи, Марцио. Ступай к своему хозяину, скажи ему правду и заставь заплатить сполна.
Выслушав в подробностях рассказ Марцио, Франческетто разразился потоком проклятий. Ярость знатного генуэзца сразу выплеснулась на измученный отряд. Он пинками поднял людей и собрал их вместе.
— В нескольких милях впереди скачет отряд савояров. Граф с ними. Я должен взять его любой ценой. Мы их обгоним и устроим засаду. Нас сорок человек. В Риме вас дожидаются четыре тысячи золотых флоринов. Те, кто останется в живых, разделят их между собой. Я убью каждого, кто станет отступать! А ты? — обернулся он к Марцио. — Будешь биться?
— С вашего позволения, эччелленца, моя работа сделана. Если вы не против, я предпочел бы остаться с другом.
— Ты волен поступать, как хочешь, — ответил Франческетто.
Как только Марцио повернулся, он нанес ему удар в спину. Меч пронзил сердце и вышел из груди.
— Он не сообщил, с каким из друзей хочет остаться: с живым или с мертвым.
Франческетто с издевкой хмыкнул и обернулся к отряду, но никто ему не ответил.
* * *
Сколько помнили себя обитатели здешних мест, ходившие сюда за хворостом, этот лес назывался Божьей рощей. Он и вправду был священным местом. Здесь, в тени древних дубов, друиды собирали когда-то целебные травы и волшебные листья. Тот, кто ехал через лес, знал, что здесь он в большей безопасности, чем на окрестных полях, залитых солнцем.
В тот день за каждым из дубов прятался человек с луком или арбалетом. У всех этих людей в голове вертелся один вопрос: выживут ли они и станут богатыми или погибнут вдали от родных мест?
Долго им ждать не пришлось. Колонну составляли прекрасно экипированные рыцари с дорожным вооружением. Цвета дома Савойи и французские золотые лилии посверкивали в ярких солнечных лучах. Впереди ехал герольд, задававший темп всем остальным. Франческетто пропустил первых всадников, стараясь сквозь листву разглядеть профиль графа делла Мирандолы. Если Пико останется в живых, тем лучше: не надо будет тащить с собой разлагающееся тело. Он подождал еще и громко свистнул. С обеих сторон на тропу посыпались стрелы. Одни сломались о стволы или пролетели мимо, другие попали в цель.
Жерар де Рошфор отдал команду чуть отойти и спешиться. Всадники, вжавшись в тела коней, пустили их в галоп. Они были опытными солдатами и знали, что надо делать, чтобы вырваться из засады. Больше всех пострадал арьергард. Многие упали замертво.
Франческетто приказал атаковать раньше, чем всадники окажутся пешими, и орда без штандартов или иных опознавательных знаков выскочила из леса и с воплями бросилась на тех, кто остался в живых.
Франческетто шел позади, выжидая, когда наступит его момент, и вдруг услышал многократный звук рога. Он исходил от группы всадников, которые неподвижно ожидали атаки. Потом затрубил еще один рог, уже за спиной. Земля задрожала, а вместе с ней затрясся Франческетто, потому что с тыла на него выехала шеренга всадников с копьями наперевес.
Рошфор разделил своих людей на два отряда, как было предписано во всех военных учебниках, которых сын понтифика никогда не читал. Первый отряд с трудом выдержал атаку, а потом, когда в третий раз раздался звук рога, медленно двинулся в наступление. Люди Франческетто слишком поздно поняли, что против них с тыла брошено свежее подкрепление. Они сбились в круг и пытались отбиваться и от тех и от других. Последние пятеро бросили мечи и запросили пощады. Рошфор им отказал. Тот, кто нападает исподтишка, пощады не заслуживает.
Пока победители считали убитых и перевязывали раненых, подъехал рыцарь, который за волосы тащил дезертира. Он не был ранен, крови на нем не наблюдалось. Одежда, хотя и грязная, говорила о том, что ее владелец — богатый человек. Дезертира бросили на колени возле погибших. Рошфор остановил своих людей, уже приставивших к нему клинки, и подошел. Он упер меч в подбородок незнакомца, поднял его голову, и взгляды их встретились. В глазах дезертира застыл бесконечный ужас.
