– И что же вы хотите мне предъявить? – крикнул черный силуэт.
– Убийство четырех человек. Плюс кухарка и сестра Стаси Зайковского. Но их вы вообще не считаете. Так, мелкие щепки.
– Конечно! А кто четвертый?
– Модистка Анна Анюкова.
– Ну надо же, и это пронюхали! Молодец. Умница. Только бесполезно все. Нет у вас никаких улик.
– Как же нет, когда они у вас под ногами лежат.
– Неужели?
– Не сомневаюсь, что Анька-модистка прямо здесь закопана.
– Это кто такая? – спросил Лебедев.
– Почему же здесь, а не в другом месте? – спросил Джек Невидимка.
– Был ноябрь. Земля покрыта снегом. Любой раскоп будет заметен. А на пляже ветер снег сдувает, и песок копать легче. Когда зарыли ее, следов почти не осталось, мало ли – кучка песка. В заливе не утопили потому, что лед уже стоял. Прорубь долбить не рискнули. Только не могли предугадать, что в этом месте будут павильон ставить для торжественной закладки первого камня санатория. Полгода прошло. Жарков об этом помнил и сообразил, что надо тело выкопать, пока его не нашли при строительстве. Чего доброго, делом опять займутся. А это никому не надо. Вы согласились. Договорились, когда произведете эксгумацию, так сказать. Жарков украл на заводе лопатку и штык, чтобы в песке прощупать тело. Пришли ночью, Жарков надел штык на палку. Наверно, место точнее запомнил. Тут вы его бьете по затылку. Он и охнуть не успел. Потом пырнули прямо в легкое, усадили в шезлонг, кишки выпустили. Но это так, для отвода глаз. Главное, что у вас оставалась прошлогодняя записка, – вы же собирались изобразить таинственное убийство Анюковой. Жарков тогда записку и написал. А теперь вы положили ее ему в карман.
– Для чего же мне было своего друга убивать?
– Деньги, – крикнул Ванзаров. – Жарков проговорился, что получил двадцать тысяч и начнет новую жизнь. Такой шанс упускать было нельзя. Вы воспользовались. Только денег у него не нашли. Пришли ночью в дом, все перерыли, но денег не было. Зато взяли вторую записку со всеми бумагами. Чтобы сразу почерк не узнали.
– Ну надо же! А где же деньги?
– Там же, где и были…
– Не понял, это где? – тихо спросил Лебедев, но на него не обратили внимания.
– Дальше возникли проблемы, – продолжил Ванзаров. – Стася Зайковский стал подозревать. Потому что знал, кто закапывал Анюкову. Он решил в этом убедиться. Пригласил в дом, начал задавать хитрые, как он думал, вопросы. Церемониться вы не стали: удар по затылку, как моему манекену, а дальше – керосин и спички. Сожгли тоже не без причины. Чтобы все бумаги, если Стася вдруг записи оставил, уничтожить. Еще была главная причина. Вы ее знаете. Чем били: ступкой?
– Я поражен! Даже это! Мне становится интересно! Что же дальше?
– Дальше был Усольцев. Вы не знали, что поставили его в трудное положение. Можно сказать, разгромили наголову его ячейку. Что ему оставалось? Он знал, что вы замешаны в деле Анюковой, и решил вас шантажировать. Зря его утопили. Ему только и надо было, чтобы вы подложили муляж бомбы. Пустяковое дело.
– Нельзя оставлять шантажиста в живых! – крикнул Джек Невидимка, все более теряясь в темноте. – Дорого обойдется. Это все?
– Больше всего мне жаль доктора Асмуса. Душевный был человек. Помогал мне, трупы вскрывал. Настю Порхову не выдал отцу. За что вы его?
– Это вы виноваты! Шанса мне не оставили со своим дурацким манекеном. Себя вините, что пропал хороший человек!
– Нет, не буду. Оставлю эту честь вам, Джек Невидимка.
– Ай да умница! Ну, ладно. Только все равно ничего не докажете. Как арестуете, так сразу и отпустите. Давайте уже! – человек протянул руки. Городовые топтались в нерешительности.
И вот, господин судебный следователь, настал мой черед. Не спорю, следил за ним. Давно подозревал. Хотел даже спросить, как полагается. Да только ума не хватило доказать. А тут вижу: все раскрылось, но ведь вывернется! Улик настоящих нет. Адвокаты набегут, выйдет целехоньким. Разве такое можно допустить? Разве это по справедливости будет? Нельзя, чтобы такой изверг жил. Понимаете, господин судебный следователь, у меня в голове все перевернулось. Ну, думаю, не уйдешь, гад… Так ведь господин Ванзаров закрыть собой пытался. Я уж целил, чтобы не задеть его…
Ванзаров почти бежал по Курортной улице, Лебедев поспевал за ним еле-еле. Из кустов вылезали городовые. Подбежал Макаров, удивленный внезапным изменением плана.
– Теперь я сам, – бросил на ходу Ванзаров.
Старший городовой семенил, слегка подпрыгивая.
– Родион Георгиевич, наши вроде бы выстрелы слышали с пляжа… Что там случилось? Взяли?
– Взяли.
– Неужели? А кто же таков?
– Джек Невидимка, – ответил Ванзаров с каменным лицом. – Выводите своих людей, Макаров, нет смысла прятаться. Справедливость восторжествовала. К моему большому сожалению… Этого еще не хватало!
С дальнего конца улицы бежала девушка. Прямиком к дому. Городовые переглядывались, не зная, что теперь делать. Бросившись наперерез, Ванзаров успел поймать ее как раз у самой калитки. Барышня попалась, но рвалась отчаянно и даже пустила в ход кулачки.
– Пусти! – кричала она. – Пусти меня!
Он сгреб ее в охапку и не давал шевельнуться.
– Даша, успокойся!
– Все равно убью гадину! Из-за нее Анечка погибла! Это она Жаркова с Настей свела, сводня проклятая! И у меня парня увела! И тебя тоже заберет! Пусти!
У нее в рукаве что-то пряталось, плоское и твердое. Самому не вытащить, Дарья вырвется и сиганет в дом. Нужна помощь. Аполлон Григорьевич не отказал себе в развлечении: галантно расстегнул манжетку и, как барышня ни брыкалась, вынул предмет. Ножик был опасным: маленький и тупой.
Силы Дарьи были на исходе. Пришлось сдать ее из рук в руки. Лебедев принял ее не без удовольствия.
Ванзаров вошел в дом без предупреждения. Катерина Ивановна взглянула на него, как на сквозняк.
– Что вам надо?
Она укладывала вещи. Подойдя к столу, он не нашел ничего лучшего, как смахнуть чемодан. Катерине Ивановне выходка понравилась. Улыбнувшись, она села и расправила юбку, чтобы лежала аккуратными складками. Ни тени испуга.
– Какой милый способ заходить в дом, – сказала она ровным голосом. – Так в столице нынче модно? Будете рвать обои или мебель крушить?
– Прошу простить, был трудный вечер, – сказал Ванзаров и закинул чемодан на прежнее место. – Когда торжествует справедливость, нелегко сохранять хладнокровие. Поучиться бы у вас.
– Мне не жалко, берите, сколько хотите.
– Воздержусь. Надо закончить с торжеством этой справедливости проклятой. Не возражаете?
– Это так мило, – откликнулась Катерина Ивановна.
– Формально у меня нет повода для вашего ареста. Вы не украли эти деньги, господин Порхов их сам выдал. Я не могу обвинить вас в убийстве Жаркова. К сожалению, его убили не вы. Хотели застрелить, но курок оказался туговат. Потом купили сильное снотворное. Я проверил у провизора. За мысли об убийстве судить нельзя.
– Видите, как все хорошо вышло.
– Вам, Катерина Ивановна, повезло. За вас сделали грязную работу. Удача благоволит энергичным. Столько сил потратили, чтобы Жаркову голову заморочить и не отдавать его деньги.
– Вся умаялась, – согласилась Катерина Ивановна. – Не знала, что и выдумать еще.
– Оставьте эти деньги как компенсацию за труды. Или за то, что не стали убивать доктора Асмуса, который знал о них.
– Благодарю вас, господин Ванзаров.
– Но есть другой случай, – сказал он, разглядывая комнату. Вещи, вынутые из шкафов и из комода, были разложены повсюду. Хозяйка собиралась в дальнюю дорогу, – надолго, быть может, навсегда. – Сейчас на пляже из песка достают тело Анны Анюковой, модистки и вашей подружки. Будет проведено вскрытие. Им займется лучший криминалист России господин Лебедев. Будет установлена беременность Анюковой. После чего дело будет открыто заново. Я об этом позабочусь. И поверьте, к ответу будет привлечен не только врач, сделавший неудачный аборт, но и подруга Анюковой, все это устроившая.
Катерина Ивановна была спокойней фарфоровой куклы.
– Что вы хотите?
– Сделка, – Ванзаров не удержался и хлопнул ладонью по столу. – Позволю вам завтра уехать. За это отдаете мне письмо Насти Порховой, в котором она сообщает Жаркову о своей беременности. Думаю, цена вполне приемлема.
Спорить Катерина Ивановна сочла ниже своего достоинства. Она вышла, сразу вернулась и бросила на стол конверт без адреса. Ванзаров проверил письмо. Сомнений не было, криминалиста можно не беспокоить. Он разорвал письмо на мелкие кусочки.
– У вас как раз и печь открыта.
Схватив кипу газет, сложенных на этажерке, Ванзаров засунул ком в дверцу, бросил туда же обрывки и чиркнул спичкой. Пламя взялось весело.
– Стойте! – закричала Катерина Ивановна.
Ванзаров преградил ей дорогу.
– Не торопитесь, пусть прогорит.
Она замахнулась, но рука ее была не так крепка, как воля. А пистолет далеко. Катерина Ивановна стукнула кулачком по его груди и отошла. Сев на прежнее место, она улыбнулась и засмотрелась на огонь. Отменная выдержка.
