Блондинку буквально сдуло с шезлонга, из надменной тигрицы она в мгновенье превратилась в домашнюю покорную кошечку.
— Петер, милый, я не видела, как ты пришел, — промурлыкала она, прислоняясь бархатной щечкой к небритой, серой от усталости щеке мужа.
— Я зашел через дверь молочника. — Мужчина мягко отстранил жену.
Дверью молочника называли маленькую калитку в конце именья, куда каждое утро приносили молоко, свежий хлеб и почту.
— Но... зачем? — Софи широко распахнула бездонные, как горные озера, глаза и сразу же рассмеялась. — О, я знаю! — Она погрозила пальцем. — А ты большой ревнивец. Признайся, что хотел застукать меня с садовником.
— Нет, Софи. — Муж шутку не поддержал. — Я просто не хотел попадаться на глаза соседям.
Белоснежная улыбка стала растерянной.
— Какое странное желание. Разве что-то случилось?
— Да, случилось. И очень серьезное.
Улыбка все еще держалась на кукольном личике, но глаза забегали, стали тревожными.
— Ты не... заболел?
Мужчина грустно усмехнулся.
— Нет. Но готов побиться об заклад, что ты хотела спросить, не разорился ли я. Не переживай, я вполне здоров и не стою на пороге банкротства.
— Уф! — Софи перевела дух и одним махом выпила мартини. — Ты меня почти напугал. Раз ты здоров, то какое значение имеет все остальное?
— Как сказать, как сказать... — пробормотал Петер, опускаясь в плетеное кресло. — Устал я сегодня.
— Милый, я сделаю тебе массаж. Так, как ты любишь. — Тонкие пальцы скользнули к брючному ремню.
Муж накрыл дорогие перстни жесткой ладонью.
— Софи, скажи, ты любишь меня?
Блондинка чуть отстранилась, капризно поджав губы.
— Как ты можешь такое спрашивать, милый! Да я умру без тебя. — Холеная ручка на секунду прикрыла рот, скрывая зевок. — Ты дал мне все — любовь, нежность, я...
— А ты смогла бы ради меня изменить, скажем... круг своих знакомых?
Прекрасная Софи подняла тоненькие брови высоко-высоко.
— Что?
Петер повторил вопрос. Некоторое время блондинка растерянно смотрела на мужа. Но мало-помалу в глазах появлялось понимание.
— Ну конечно же! — Она снисходительно улыбнулась. — И как я сразу не догадалась? Ты, разумеется, по поводу моей ночевки у Элен. Ревнивец! — Аккуратно дотронувшись кончиками пальцев до висков, Софи закатила глазки к небу. — Это же надо такое придумать... Хорошо. Если тебе станет спокойнее, пожалуйста, я перестану с ней общаться. Она все равно дура. Представляешь, вчера на вечеринке...
— А с внешностью?
Петер явно не слушал жену.
— Что с внешностью?
— Ты согласилась бы с ней расстаться?
Нежная улыбка молниеносно исчезла с лица.
— О чем ты? — жестко спросила женщина.
— Софи, — Петер подался к жене, взял в свои руки ее бархатные пальцы, — у меня проблемы.
Ни единая морщинка не омрачила прекрасные черты.
— У всех мужчин время от времени возникают проблемы. Но при чем здесь моя внешность?
— Дело не только в твоей или моей внешности... — Петер мялся, явно не решаясь перейти к главному. — Понимаешь, обстоятельства складываются таким образом, что... Милая, мы должны исчезнуть! — в отчаянии воскликнул он. — И немедленно. Мы оставим все: дом, машины, счета. Возьмем только то, что сможем унести в руках. Но ведь даже это немалая сумма.
— Надеюсь, ты не имеешь в виду мои драгоценности? — Женщина смотрела настороженно.
— И их тоже. Нам придется кое-что продать, чтобы сделать новые лица и новые документы.
— Новое лицо! — Блондинка обхватила тонкими пальцами перламутровые щечки. — Да ты знаешь, чего мне стоило это лицо?
— Вот и прекрасно, сделаешь себе новое. Еще лучше.
Сверкнув голубыми глазами, Софи поспешно спрятала раздражение под густыми ресницами и уже почти спокойно спросила:
— Но что ты такого натворил? Ты ведь мистер Порядочность. А... может, ты просто решил избавиться от меня? — В голосе зазвучала угроза.
— Зачем ты так, Софи... Понимаешь, это так тяжело объяснить. — Петер достал из внутреннего кармана куртки узкий конверт. — На, прочитай. Это я получил с утренней почтой. Ты ведь еще не забыла русский?
Женщина неуверенно пожала нежным, слегка смуглым плечом.
— Надеюсь.
Перехватив конверт, поспешно вытащила сложенный втрое лист бумаги.
Некоторое время она шевелила губами, хмуря тонкую бровь.
— Петер, я ничего не понимаю... Нет, нет, слова мне все понятны, мне не ясен смысл этого послания. Кому оно адресовано?
— Мне. К сожалению.
— Тебе? — Розовые губы дрогнули. — Но здесь обращаются к какому-то Рогволду.
— Рогволд — это я.
— Ты?! Ничего не понимаю... А о какой дочери здесь идет речь?
— О моей, естественно. У меня есть дочь.
— А... Но... — В глазах появился ужас. — Почему ты никогда не говорил мне об этом? И что, все об этом знают?
— Милая, не в этом дело...
Капризное личико вдруг исказила нескрываемая злоба. Софи были близка к тому, чтобы закатить истерику.
— А в чем, черт побери?!
Мужчина понял, что либо он немедленно объяснится, либо через минуту сбежится вся прислуга.
— Слушай меня внимательно, — тихо заговорил он. — Да, я действительно не тот человек, за которого всегда себя выдавал...
— Ты женат.
Фраза прозвучала с обреченной усталостью, казалось, молодая женщина уже услышала все, что хотела, и остальное ее мало интересовало.
— Я был женат.
Ответ успокаивал по сути, но голос звучал как-то неуверенно.
— Был?
Как истинная женщина Софи больше доверяла интонациям.
— Это как понимать? Вы развелись или...
— Или.
— Так ты не развелся, перед тем как жениться на мне?
— Нет.
— Значит, наш брак незаконный.
Софи побледнела как мел.
Мужчина окончательно смешался.
— Да... Нет... — забормотал он. — Я не знаю. Черт побери, какая разница! В любом случае моя первая жена умерла.
— Когда?
— Неделю назад.
Раздался звук звонкой пощечины. Сейчас Софи ничем не напоминала ту ласковую кошечку, какую изображала из себе еще минуту назад.
— Да как ты мог?! Как ты мог так поступить со мной, подлец? Что мне теперь делать? Выходить за тебя замуж второй раз? — Спазм то и дело перехватывал дыхание, голос становился визгливо-пронзительным. — А я-то, дура, думала, почему он так легко согласился со всеми пунктами брачного договора! Значит, ты попользовался мною и теперь намерен выбросить на помойку? — Она горько рассмеялась: — Ловко же ты все придумал!
Мужчина не обращал внимания на изменившийся тон и откровенную грубость жены. Он был в отчаянии.
— Софи, любимая, как ты могла так думать обо мне... Я очень, очень тебя люблю и именно поэтому предлагаю бежать.
— Бежать?! Куда?
— Куда угодно, только подальше отсюда.
— И стать нищей?
— И стать богатой, как ни одна женщина в мире.
К вечеру ветер усиливался, нежно серебрился звон колокольчиков на краю бассейна. Софи накинула махровый купальный халат, достала из кармана платочек и промокнула глаза. Последние слова мужа ее несколько успокоили, он хоть и говорил какие-то странные вещи, но, судя по всему, бросать ее все же не собирался. Позволив ему поцеловать свои руки и плечи, она прошептала слабым голосом:
— Хорошо. Я выслушаю тебя...
Придвинув кресло ближе к шезлонгу жены, Петер положил руку на круглое колено.
— Я родился в Литве, — тихо заговорил он. — Наша семья была очень известна. И очень богата. Наш род — один из самых древних и знатных. Это королевский род...
Софи неожиданно хмыкнула. Потом еще раз. И вдруг рассмеялась звонким, переливчатым смехом.
— Королевский! Нет, я сейчас умру от смеха.
Петер помрачнел:
— Ты напрасно смеешься. Я говорю чистую правду.
Блондинка тут же хищно раздула крылья носа.
— Правду, как же! Тогда скажи, как назывался твой род. Только не забывай, что я родом из Польши и, следовательно, короли у нас были общие.
— Я потомок одной из ветвей Гедимина, — после небольшой паузы проговорил Петер. — Не основной, но...
