– Отправляйся к графу, а я займусь пушкой.
Он дружески похлопал Матиса по плечу, но тот стряхнул его руку.
– Мне придется остаться, – ответил он твердо. – Если кто и знает, сколько пороха выдержит теперь пушка, так это я. Все… все будет хорошо.
Райхарт смерил его взглядом и наконец расплылся в улыбке.
– Хороший ты парень, – проворчал он. – Отец может тобою гордиться.
С этими словами он развернулся и помчался по широкой дуге к южной стороне крепости. Вслед ему ударили две или три стрелы, после чего орудийщик оказался вне досягаемости стрелков.
Матис тем временем вернулся к орудию и заново навел его на цель. Покончив с этим, он сделал глубокий вдох. Теперь предстояло самое опасное.
Забить порох и вложить ядро.
Так как деревянный щит был уничтожен, укрыться Матису было негде. По его подсчетам, чтобы заново зарядить пушку, ему потребуется около минуты. Минуты, в течение которой люди Вертингена могут пристрелить его, как фазана. Он прикрыл глаза и решил подумать о чем-нибудь хорошем. Вполне возможно, что эти мысли станут последними в его жизни.
Матис подумал об Агнес. Он невольно запустил руку в карман, к деревянному амулету, который девушка подарила ему на прощание. Медальон приятно согревал ладонь.
Затем, с тяжелым ядром в руках, Матис обошел орудие и принялся заряжать. Внезапный свист за спиной заставил его пригнуться, и в считаных сантиметрах над плечом пролетел арбалетный болт. Матис мысленно считал секунды.
Двадцать восемь, двадцать девять, тридцать…
Чуть в стороне снова раздался грохот, и второй щит разнесло в щепки. Матис даже не дрогнул. Ядро находилось почти у самого дна – там, где сила взрыва была наиболее разрушительной.
Сорок, сорок один, сорок два…
Следующий болт угодил ему в бедро.
Матис вскрикнул, но не двинулся с места. В последний раз вогнал толкатель в жерло, так что рукоять скрылась глубоко внутри, и только потом рухнул за остатки щита. Взялся за фитиль, воткнутый в землю рядом, и, тяжело дыша, подпалил заряд.
Пятьдесят девять, шестьдесят.
И снова взрыв прогремел такой силы, что мир словно притих на мгновение. Матис скорчился, как младенец, из правой ноги торчал сломанный болт. Земля под ним дрожала. Сквозь гул в ушах до него донеслись приглушенные крики.
Торжествующие крики.
В этот раз он попал в стену у самого ее подножия. Сквозь клубы дыма Матис различил в стене пробоину высотой в человеческий рост. Сверху с грохотом сыпались камни, на земле неподвижно лежали два человека фон Вертингена с неестественно вывернутыми конечностями.
У Матиса перехватило дыхание. У него получилось! Он пробил стену! Только потом он заметил, что ядро не пробило стену насквозь. Толстушка Хедвиг проделала в ней лишь глубокую выбоину. Внутри еще проглядывал серый камень.
«Еще выстрел! – пронеслось в голове у Матиса. – Еще один выстрел, и дорога будет открыта!»
Но выдержит ли пушка еще один выстрел? До какого предела способна раскалиться Хедвиг, пока ее не разнесет вдребезги?
До него вдруг снова донеслись крики, а затем и выстрелы. Ландскнехты Шарфенека спешили на помощь немногочисленным крестьянам, еще способным сражаться. Среди атакующих был и Мельхиор фон Таннинген. Они сообща взбирались по лестницам или с безопасного расстояния стреляли из аркебуз по защитникам, которые растерянно заметались по стенам. Филипп фон Эрфенштайн добрался до парапета и точно берсеркер схватился с двумя прихвостнями фон Вертингена. Изящный бард забрался на лестницу и взмахнул шпагой. Еще один защитник с криком сорвался со стены.
С дрожащими руками Матис вернулся к Толстушке Хедвиг. Случай выпал благоприятный. Люди фон Вертингена отвлеклись, на него и на орудие уже не обращали никакого внимания. Он принялся торопливо счищать с внутренних стенок остатки пороха и охлаждать поверхность мокрыми тряпками. Металл до того раскалился, что Матиса мгновенно окутали клубы шипящего пара. Он заново забил порох, после чего вложил ядро в еще горячее дуло и с помощью шеста затолкал его глубоко внутрь.
Ее разнесет! Как пить дать разнесет!
В воздухе по-прежнему клубился едкий дым от последнего выстрела. Матис кашлял и обливался потом. Наконец ядро достигло необходимого положения. Он отбежал за орудие и поджег пороховой заряд.
Пока порох шипел в запальном отверстии, Матис спрятался за несколькими разбитыми бочками. И только оттуда посмотрел на выбоину в стене. Они почти пробились…
Но в проломе вдруг что-то зашевелилось. В следующий миг раздался яростный, утробный лай. Казалось, он доносился прямиком из ада.
У Матиса чуть сердце не остановилось, когда из отверстия выскочила большая черная тень. На него, оскалив зубы, с рыком неслась Саския. Матис еще никогда не видел, чтобы собака мчалась так быстро. Вот громадная псина уже изготовилась к прыжку.
В этот момент Толстушка Хедвиг взорвалась.
Мир перед глазами окрасился кровавыми пятнами вперемешку с дымом. Взрывная волна сбила Матиса с ног. Что-то тяжелое пронеслось в считаных сантиметрах от головы и с грохотом влетело в рощицу, расположенную в пятидесяти шагах. Земля под ним стала теплой и влажной. С некоторым запозданием Матис осознал, что лежит в луже крови. Скорее всего, своей. Он с трудом приподнял голову и увидел, что сбоку орудие разворотило, словно оно было тряпичным. Из отверстия поднимался черный столб дыма.
От собаки не осталось и следа. Только спереди к стволу пристал ошметок дымящейся шкуры.
До него снова донеслись торжествующие крики, такие далекие, словно из другого мира. Покачиваясь, Матис поднялся на колени и вгляделся в клубы дыма. Наконец они рассеялись настолько, что удалось различить крепостную стену.
В ней зияла брешь размером с широкую дверь, за которой открывался внутренний двор.
Матис со вздохом рухнул вниз лицом и остался лежать в собственной крови, а крестьяне и ландскнехты с криками устремились в пролом. Юноша стиснул в ладони деревянный амулет, подаренный Агнес целую вечность назад.
И провалился во мрак.
Глава 11
Вечер 3 июня 1524 года
от Рождества Христова, крепость Рамбург
Матис пришел в себя после того, как в лицо ему выплеснули целый ушат воды. Он распахнул глаза. Над ним, широко ухмыляясь, стоял Ульрих Райхарт с бадьей в руках.
– Выспался уж, поди, – сказал орудийщик, подмигнув Матису. – Наместник решил, что пирушку-то тебе уж никак нельзя пропускать. Тем более что отец Тристан тебя уже подлатал. Так что нечего разлеживаться.
– Пирушка… отец Тристан? Не понимаю.
Матис потер заспанные глаза. И разом все вспомнил. Они стояли под Рамбургом. Матис пробил брешь в стене, крепость пала! Толстушка Хедвиг хоть и взорвалась, но со своей задачей справилась. Правда, жаль было орудие… Ведь он столько труда вложил в это произведение искусства!
Матис неуверенно приподнялся на своем ложе из соломы и хвороста и понял, что находится посреди импровизированного лагеря, устроенного на седловине, неподалеку от Рамбурга. Уже стемнело, вокруг горели костры, возле которых пили и горланили песни ландскнехты. Некоторые из солдат упились до такой степени, что спали в собственной рвоте. У другого костра, поменьше, отплясывали со смехом два крестьянина, и еще один играл им на скрипке.
– Я что, целый день проспал? – спросил Матис у Райхарта.
Старый орудийщик зачерпнул кружку пива из водруженной на козлы бочки и громко рассмеялся:
– Целый день? Да ты два дня продрых, черт возьми! Завтра собираемся выдвигаться домой.
– Но… чем вы занимались все это время? – растерялся Матис.
Райхарт щедро глотнул из кружки, вытер пену со рта и только потом ответил:
– Грабили, как и заведено на войне. Сначала в крепости, а потом и по всей округе. Все-таки местные крестьяне примкнули к этому псу.
– У них не было выбора!
– Ха, кого это волнует? – Райхарт пожал плечами. – Нельзя быть таким мягкосердечным, Матис. Мы неплохо поживились, на дорогах теперь безопасно – вот что главное. Этот бард Мельхиор уже отправился сообщить новость другим ленникам. – Он усмехнулся: – Между прочим, рубился этот коротышка, как черт. Как по мне, так с клинком он управляется лучше, чем с лютней.
