Девочка опустила взгляд.
– Предлагаю более выгодную сделку. Вы получаете все. Взамен отпускаете пленника и оставляете ему ялик, на котором мы сюда приплыли.
Вот в чем состоял ее замысел! Поистине, это удивительнейшая из девушек! Она готова пожертвовать любыми сокровищами ради любимого!
У Дезэссара отвисла челюсть. Но через миг недоумение сменилось снисходительной ухмылкой.
– Так-так… Хоть вы и оборотисты, сударыня, а все-таки Евина дочь. На уме одни амуры. Глупость делаете, но дело ваше. Ладно бы еще замуж выходили, а то…
– Заткнитесь! Вы не смеете! – зашипела Летиция. Кровь прилила к ее щекам. – Лучше придумайте, как устроить обмен, не вызвав подозрений у команды!
Капитан насупился, сосредоточенно пожевал губами. Хитрые глазки блеснули.
– Я все беру на себя, мадемуазель. А теперь прошу извинить. Это необходимо для правдоподобия.
С этими словами он размахнулся и влепил девочке оплеуху. Летиция кубарем полетела на песок, а я, застигнутый врасплох, только вскрикнул.
– Скотина! Мерзавец! Он обокрал нас! – Дезэссар сорвал с головы треуголку, швырнул наземь и в ярости принялся топтать ее ногами. Туда же полетел и парик. – Ребята, чертов ирландец уплыл с нашим золотом!
Матросы бросились к нему, осыпая вопросами. Капитан сбивчиво отвечал, размазывая по лицу слезы и сквернословя. Он оказался незаурядным лицедеем.
– Возьми себя в руки, Жан-Франсуа, – в конце концов крикнул Кабан. – Он не так далеко уплыл. На паршивой шхуне, с паршивой командой ему не уйти далеко от «Ласточки». Садись в лодку, надо поднимать паруса!
– А наши товарищи? – Дезэссар простер руку в сторону джунглей. – Где-то там лежат тела Проныры и Клеща… То есть, я хочу сказать мичмана Жака Делонэ и королевского писца мэтра Салье. Их надо отыскать и предать христианскому погребению. Иначе как я буду смотреть в глаза адмиралтейскому комиссару и мамаше бедного мальчика?
– Брось. – Канонир тянул капитана к шлюпке. – По Клещу в адмиралтействе никто плакать не станет. А кузина Гуэн не из неженок. Какая ей разница, где тлеет непутевый парень – в джунглях или на дне морском? Не будем терять времени.
Но переубедить Дезэссара было невозможно.
– Я выполню свой долг до конца. Лишний час ничего не изменит. Ты прав, Кабан, с нашей быстроходностью мы все равно его догоним. Плывите на корабль и готовьтесь к отплытию… И вот еще что. – Он сделал вид, что эта идея только сейчас пришла ему в голову. – Доставьте сюда англичанина. Он надоел мне своей строптивостью. В наказание я решил высадить его здесь. Поднимайтесь, Эпин. Хватит валяться! Покажите мне, где лежат дорогие покойники. Этим вы хоть как-то искупите свою вину.
Летиция смотрела на ловкача с почтением, даже на оплеуху не обиделась. Дезэссар действительно неплохо все придумал. Шлюпка уже вовсю работала веслами, гребя к кораблю.
– Где мои драгоценности? – нетерпеливо спросил Дезэссар.
– Сначала объясните, как вы намерены действовать дальше.
– Когда они вернутся, я скажу, что Клеща и Проныру на том месте мы не нашли. Это значит, что они живы, очнулись и бродят где-то по зарослям. Ждать их мы не можем. Я оставляю им записку, ялик и пленника. Пусть доставят его в Форт-Рояль. Дескать, я погорячился. Незачем оставлять на необитаемом острове того, за кого можно получить выкуп.
Англичанин будет прикован к лодке, но я потихоньку суну ему ключ. Растолкуйте своему красавчику, чтоб запасся водой, бананами и плыл себе в британские воды.
План был прост, легко осуществим и пришелся Летиции по вкусу.
Она повела капитана в заросли. Я летел у них над головами.
Ларь оказался спрятан в корнях кривого разлапистого дерева с мохнатым стволом. Не знаю, как оно называется – я неважный знаток флоры.
Вновь, все с тем же философским интересом, я понаблюдал, какое странное воздействие производит вид сверкающих безделушек на представителей людского рода. Дезэссар исполнил весь традиционный церемониал: и покричал, и поплакал, и помахал руками, и даже изобразил несколько неуклюжих па. Продолжалось это, правда, недолго – время поджимало.
Капитан сбегал к ялику и притащил оттуда мех для воды, пообещав, что взамен даст англичанину другой, из шлюпки. Ссыпал в эту легкую, удобную тару содержимое сундука. В результате груз получился вдвое, если не втрое легче, и Дезэссар смог взять его под мышку.
– Ну вот, – довольно молвил счастливый обладатель сокровища. – У себя в каюте я переложу камешки в надежное местечко. А дальше… Я уже знаю, что мне делать.
Пока мы ждали возвращения шлюпки, он с мечтательной улыбкой рассказал, как распорядится кладом.
– Вы, верно, думаете, что я заберу все себе? Нет, мадемуазель. Одного богатства мне мало. Я хочу быть дворянином и готов за это хорошо заплатить. Вернувшись в Сен-Мало, я расстанусь с мсье Лефевром. Я снаряжу собственный корабль, совсем небольшой. Если водоизмещение корсарского судна меньше 70 тонн, а экипаж меньше двадцати человек, брать с собой адмиралтейского писца необязательно. Мы поболтаемся в море месяц-другой. Захватим какой-нибудь английский корабль. А на нем – вот чудо – обнаружится сундук с драгоценностями. – Дезэссар потряс мехом, который ни на минуту не выпускал из рук. – Добычу я, как положено, зарегистрирую в адмиралтействе. Треть пойдет в королевскую казну, треть достанется мне как владельцу корабля, а треть пойдет экипажу. Я запишу в команду мичманами и юнгами своих четверых сыновей и восемь племянников, да пару свойственников. Согласно традициям, если сумма королевской доли превышает миллион ливров, капитан может ходатайствовать о дворянском патенте. Суну кое-кому в адмиралтействе и геральдической палате тысяч пятьдесят или сто, и все устроится. Поселюсь близ Сен-Мало, построю себе замок и забуду о море!
Не уверен, что Летиция слушала блаженные разглагольствования капитана. Она не сводила глаз с приближающейся лодки – вернее, со скованного цепью человека, что сидел на корме подле рулевого.
– Какого черта с ними увязался поп? – спросил вдруг Дезэссар, нахмурившись.
Среди матросов темнела ряса отца Астольфа.
Он первым спрыгнул в переливающуюся искорками черную воду и решительно направился к капитану.
– Я не позволю оставить человека на необитаемом острове! – закричал добрейший францисканец. – Именем Господа, заклинаю вас не совершать подобного злодеяния! Или же – так и знайте – я тоже останусь здесь!
Благородные порывы иногда бывают исключительно некстати, подумал я. Только усложняют всем жизнь, создавая излишние трудности.
Пока Дезэссар втолковывал капеллану, что изменил свое первоначальное намерение и пленник будет доставлен на Мартинику, Летиция отвела лорда Руперта в сторону и стала делать вид, будто осматривает его.
Там было, что осматривать. Вблизи стало видно, что лицо Грея разбито, изо рта течет кровь.
– Я не люблю, когда меня куда-то волокут, ничего не объясняя, – с достоинством молвил пленник. – Пришлось дать кандалами по башке нескольким грубиянам. Но их было слишком много. Они вытащили меня на палубу и скинули в шлюпку. Если б я знал, что меня везут к вам, я бы не сопротивлялся.
Матросы остались в лодке, затянув всегдашнюю балладу про сокола и ласточку. А я смотрел на мою питомицу и ее любимого. На сердце было тяжело.
Непостижимая вещь красота. Лорд Руперт был в изорванной одежде, избитый, в синяках и ссадинах, но его лицо, озаренное серебряным светом, все равно было прекрасным. Есть люди, очарование которых невозможно испортить ничем. А может быть, я просто смотрел на Грея глазами Летиции, то есть глазами любви.
С другой стороны на мою девочку я ведь тоже глядел с безмерным обожанием, однако отлично понимал, что вид у нее прежалкий. После поединка, многократных падений, отчаянного барахтанья в трясине Летиция была вся покрыта кровоподтеками и царапинами. Один глаз наполовину заплыл, ушибленное ухо потешно оттопыривалось, волосы слиплись, на шее синела полоса – след от лапищи Черной Королевы.
Как назло, еще и матросы нынче с особенным чувством выводили безысходный припев:
Ни взмыть, ни прижаться к его крылу
Вовеки – она это знает.
Ведь ласточка жмется к земле, ахой!
А сокол высоко летает!
Срывающимся голосом Летиция объяснила пленнику, что его ожидает, и сунула ключ от оков, который успела взять у капитана.
Девочка смотрела на лорда Руперта долгим и жадным взглядом, будто хотела запомнить этот миг навсегда, до конца дней. Я с тоской чувствовал, как в ее душу капля по капле проникает горькая отрава. Этот яд никогда не истает; он будет вечно бередить сердце и не позволит моей питомице найти счастье ни с каким другим мужчиной. Другого просто не будет. И то сказать, где найдешь мужчину, способного сравниться с Рупертом Греем? Будь проклят день, когда я увидел на мостике алокрылого фрегата человека с каштановыми волосами!
