– Да какое там сработает. – Элизабет говорила тихо, но на самом деле ей хотелось накричать на отца. – В Уоллингфорд-хаусе много чего обсуждают, но все это вилами по воде писано. Герцог ничего больше для нас не сделает, если только вдруг не усмотрит в этом для себя какой-нибудь пользы.
– Но Бекингем дал мне слово. Он человек чести.
Отец нагнулся и стал рассматривать новые почки на розовом кусте. Бедный Разбитый Дик. Элизабет недавно исполнилось восемнадцать, отец был в два с лишним раза ее старше. И тем не менее у нее возникло чувство, что в последние несколько недель они поменялись местами. Ричард Кромвель был полон свойственного юности глупого оптимизма, тогда как Элизабет чувствовала себя старой как мир.
Прошлой ночью она не спала. То, что случилось на Генриетта-стрит, стояло у нее перед глазами. Все вокруг залито кровью. За эти несколько ужасных минут у подножия лестницы они с отцом потеряли все: то странное существо из канализации схватило жемчужное ожерелье и убежало в ночь. Мало того, сегодня утром госпожа Далтон объявила, что для нее неудобно, чтобы они гостили у нее дольше. Но отец все равно отказывался посмотреть правде в лицо.
Ричард глянул на дочь:
– Ты очень похожа на своего дедушку, дорогая.
– Что?
Казалось, отец позабыл обо всех их невзгодах.
– Особенно в профиль. Очень похожа. – Он улыбнулся, сообразив задним умом, что следует быть тактичным. – Но хотя ты и женщина, тебе это идет.
Открылась боковая дверь. Элизабет подняла голову, ожидая увидеть госпожу Далтон или ее управляющего. Но это оказался какой-то незнакомец.
– Кто это? – спросил отец.
– Я вроде бы где-то его видела… – И тут до нее дошло. – Мне кажется, он был вчера вечером у Хэксби. Я толком его не рассмотрела, и свет был тусклый, но… – Элизабет оборвала фразу.
Мужчина был совсем близко.
– Господин Кромвель, я полагаю? – Он поклонился. – И госпожа Кромвель?
Ричард распрямился:
– С кем имею честь?
– Моя фамилия Марвуд, сэр. Вот, извольте ознакомиться: документ, подтверждающий мои полномочия.
И с этими словами он протянул отцу какой-то смятый листок.
«Он знает, кто мы, – подумала Элизабет, – и наверняка знал обо всем еще прошлым вечером».
Пожалуй, этого Марвуда нельзя было назвать импозантным. Одежда хотя и респектабельная, но довольно поношенная. А парик так и вовсе ужасный. Она заметила шрамы на левой стороне лица и шеи.
– Стало быть, вас послал король?
– Как видите, сэр. Его величеству известно о вашей связи с герцогом Бекингемом и прочими, а также об интригах, в которых вы участвуете в последнее время. Нарушение спокойствия, каковому все мы стали свидетелями на этой неделе, разрушение домов в разных частях Сити – это лишь малая их часть. Заговор бывшего лорд-протектора – вот как назвал бы сие судья. Заговор против короны.
– Нет, что вы, дорогой сэр, все обстоит совсем не так. Вы неправильно поняли и истолковали события. Позвольте мне…
– Или можно сказать иначе, сэр, – перебил его Марвуд. – Государственная измена.
Он протянул руку за документом. Кромвель без слов вернул его.
– Да плюс еще эта история с жемчугом. – Марвуд глянул на Элизабет. – Кража имущества короны. Еще одно обвинение, если хотите… Налицо также незаконное проникновение в Кокпит: подкуп людей, чтобы попасть в королевскую резиденцию с целью совершить преступное деяние по вашему поручению. Ах да, совсем запамятовал. Вы также подозреваетесь в пособничестве в убийстве.
– В убийстве?! – Кровь отхлынула от лица Кромвеля. – Что? Это чушь несусветная! Это…
Элизабет взяла отца за руку и повела к скамье у стены. Он весь дрожал. Девушка взглянула на Марвуда:
– В убийстве кого, позвольте узнать?
Он строго посмотрел на нее в ответ:
– За последние несколько дней прислужники герцога в рамках заговора совершили два убийства. Будучи весьма активным заговорщиком, ваш отец, миледи, способствовал и содействовал этим преступлениям. Вы сами были свидетельницей одного из них прошлым вечером, когда нанятый герцогом головорез сбросил старого джентльмена с лестницы. Господин Хэксби, владелец чертежного бюро и выдающийся архитектор, был убит в собственном доме на Генриетта-стрит.
Кромвель обхватил голову руками:
– Я невиновен, сэр. Я никому не желаю вреда, а уж тем более королю. Да, мне очень нужны деньги, но это ведь не преступление. А герцог был так добр, что предложил мне пенсию. Я…
– Король не мстительный человек. – Марвуд встал перед Кромвелем, заслонив солнце. – Но те, кто окружают его, не столь великодушны.
Воцарилось молчание. Ричард некоторое время смотрел на Элизабет, которая взирала на него с каменным лицом, с трудом сдерживая гнев. Затем он повернулся к Марвуду:
– Чего хочет от меня его величество?
– Нужно подписать письмо, которое я принес. Подписи должны поставить вы и ваша дочь. В письме вы признаетесь, что Бекингем коварно заманил вас в Англию и заставил принять участие в организации некоей независимой партии, оппозиционной королю и парламенту. Вы принимали от него деньги и посещали в Уоллингфорд-хаусе встречи с нелояльно настроенными людьми. Мы проявим милосердие и вовсе забудем связанную с Кокпитом историю.
– А кто увидит это письмо? – спросила Элизабет.
– Никто, кроме короля, если все пойдет хорошо. Его величество не станет вас преследовать. Но только при условии, что сын Оливера Кромвеля не будет угрожать миру в стране. А сей документ позволит королю держать Бекингема на коротком поводке, если понадобится. – Марвуд снова повернулся к Ричарду. – Подпишите его сейчас. Потом вы должны покинуть Лондон. Немедленно. Не завтра, а прямо сегодня, сейчас. Возьмите экипаж до Хариджа или Дувра и отправляйтесь как можно скорее и незаметнее. Поезжайте за границу и оставайтесь там. В противном случае я не могу гарантировать вам безопасность. И ваша жизнь будет под угрозой.
Ричард Кромвель тер пальцем сиденье скамьи. Он бросил растерянный взгляд на Элизабет, которая подумала, что ее отец сейчас похож на заблудившуюся овцу.
– Но если я подпишу это, то суну голову в петлю, – произнес он.
– Вы уже это сделали, сэр, – сказала Элизабет. – У вас нет выбора. Вы должны подписать документ.
Разбитый Дик, подумала она. Мой бедный отец.
Когда я добрался до Уайтхолла, была уже середина дня и я страшно вымотался. Почувствовав, что сильно проголодался, я решил пообедать в «Ангеле» на Кинг-стрит. Я не показывался в Уайтхолле вот уже два дня. И мало того, даже не посылал письма с объяснением своего отсутствия. Я рассудил, что торопиться некуда: все равно разноса от Уильямсона не избежать.
В моих силах еще было все изменить: выставить себя в наилучшем свете и перед Уильямсоном, и перед лордом Арлингтоном. Весьма соблазнительно. Но тогда придется заплатить. Причем не одному лишь мне.
Я почти закончил с едой, когда кто-то вдруг откашлялся у меня за спиной, буквально над моим ухом. Я повернул голову. Рядом стоял какой-то незнакомый мужчина. Я внимательно оглядел его: одет строго в черное, но ткань хорошего качества, а из-под бриджей выглядывают шелковые чулки.
– Я имею честь обращаться к господину Марвуду? – спросил он.
– Да.
– У меня для вас сообщение, сэр. – Он согнулся, делая вид, что кланяется, и приблизил рот к моему уху. – Господин Вил просил передать: в два часа у ворот Челси. В дальнем конце парка, около канала. Рядом с домиками для оленей. Благодарю вас, сэр.
Он выпрямился, снова прочистил горло и смешался с толпой у дверей.
Старые привычки неискоренимы, и поначалу я хотел поспешить, чтобы, не дай бог, не заставить ждать такого именитого человека, как герцог Бекингем. Но потом вспомнил, что даже знатные аристократы сделаны из того же теста, как и все остальные люди, и что они так же способны совершать глупости. Я ничего не должен Бекингему, тем более что он абсолютно не заслуживает уважения.
