Ознакомительная версия.
Но главная забота – безопасность. Навезли из Москвы табуны чекистов. Тренировка. С виду – просто парни в кепочках, в пиджачках, в футболочках полосатых. Вроде даже и не чекисты. Присмотришься – они.
И команда над полем: «Ра-а-а-зберись!»
Вроде толпа была, вроде орда неуправляемая, а р-р-раз – и разобрались цепочками-линеечками. Продольные людские цепочки до самого горизонта. И до другого – тоже. Еще поперечные цепочки. Цепочки людские своим переплетением квадраты образуют. Коробочки. Арматуру толпы. Нахлынет народ московский на поле тушинское, а меж народа – полосы чекистов. С севера на юг, с запада на восток. В толпе их не увидишь. А сейчас они пока без толпы тренируются: становись – разойдись. В каждой цепочке свой начальник. В каждом квадрате – свой. У каждого начальника – трубка телефонная в кармане. Когда толпа заполнит поле, каждый командир в толпе, в давке, незаметно свой телефон к подземному кабелю подключит или к ларечку «Пиво-воды», или еще к какому ларечку. Не зря к ларечкам кабели провешены.
Ближе к трибуне вождей – гуще цепи, коробочки плотнее. У самых трибун цепи совсем непробиваемые. Как фаланга Македонского.
2
Под самой правительственной трибуной – кабина комментатора. Так усажен, чтоб и самолеты увидел, и парашютистов, и лицо товарища Сталина. Чтоб, значит, реагировал, если что. Рядом с комментатором место Холованова. И ему самолеты будут видны, и парашюты, и толпа, и лицо товарища Сталина. Сложные у Холованова обязанности. В лицо товарищу Сталину смотреть. И в небо. И в толпу. Еще и на комментатора. На боку товарища Холованова – «Лахти Л-35». Это если вдруг комментатор взбесится и начнет всякие мерзости в микрофон выкрикивать: так чтоб долго не кричал, чтоб его сразу тут и порешить одиночным выстрелом между глаз. Еще у Холованова в руке рубильник: тот правит, у кого связь в руках. У кого связь, тот команды передавать может. Кто команды передает, тот парадом командует. Не зря товарищ Ленин в первую голову телеграф захватывать рекомендовал. Так вот связь в надежных руках. Рубильник в руках на тот случай, если враги в кабинку ворвутся и в микрофон начнут передавать толпе не те команды, какие следует. В этом случае дернет Холованов рубильник и всю систему связи одним электрическим ударом расшибет. Лучше – никакой связи, чем в руки врага отдать.
Прямо у кабинки, в которой комментатор с Холовановым сидеть будут, – три чекиста. С виду – техники микрофонные. На самом деле они для того, чтоб Холованова продырявить, если он взбесится и сам в микрофон гадости кричать вздумает. Оружие у них – под пиджаками. Оттопыривается оружие на задницах. Оружие у них – без особых претензий. На всех не напасешь заграничные «Люгеры», «Кольты» и «Лахти». Потому оружие у них – обыкновенные родные «тетешники». Ни отделки у «тетешника» элегантной, ни вида заморского. Одно хорошо: лупит мощно и точно. Надежная штука «ТТ». Никогда не подведет. Но если у одного микрофонного техника при стрельбе по Холованову осечка выйдет, так передернет затвор и тут же другим патроном Холованова успокоит. А пока он передергивать будет, Холованова пробьет восемью дырками другой товарищ. На то и приставлен рядом с первым. Ну а если и у него заедание или перекос затвора, то тогда третий товарищ из Холованова решето делать будет. Но это на самый крайний случай. А в нормальной обстановке, чуть что, они все втроем по восемь патронов в Холованова врежут, сменят магазины – и еще каждый по восемь. А пока улыбаются они Холованову. И он им улыбается. Почтительны те трое: сталинский личный пилот. С таким не шути. С другой стороны, прикажут завтра – и превратится сталинский личный пилот в обыкновенного клиента с маленьким входным отверстием в затылочной части черепа и с большим выходным отверстием в лобовой части. Может быть и наоборот. Можно к товарищу Холованову в лапы попасть и превратиться в его клиента… Потому лучше с ним пока не ссориться, а улыбаться: как дела, дорогой товарищ?
3
Идут часы. Палит солнышко беспощадное. Пылит аэродром. Тренировка продолжается. Холованов по телефону команду-циркулярку: блокируй! Это значит, из одной коробочки в другую хода никому не будет. Выпускай на север! И это понятно: в каждой коробочке выпускай людей в северном направлении, а в другие не выпускай. Отпусти блокировку! Это значит, толпа вообще присутствие чекистов ощущать не будет – ходи в любом направлении. И опять: блокируй! В южном направлении – выпускай! Так миллионную толпу контролировать можно. Тут еще рядом пикапчики стоять будут. Чуть что, через толпу вооруженную группу в любую точку аэродрома перебросить можно.
Если связь телефонная откажет, то и тогда контроль над чекистскими цепочками не нарушится. Тогда команды другим образом передаваться будут. Молчаливыми жестами по цепочкам. И подражанием впереди стоящему. Рядом с комментаторской будочкой поставили детинушку. Выше него во всем НКВД не найти. Если Холованов прикажет ему сесть, сядет. Тогда все, кто его видит, тоже садятся. И все, кто их видят, сядут. А садиться зачем? Для дисциплины. Мало ли что случиться может? Мало ли какая ситуация сложится? И связи нет. Так вот выполняй команды молчаливые. Любые команды выполняй. Любые!
Выполняй, что прикажут. Потому команды из стеклянной будки так и сыплются: встать, садись, ложись, встать, садись, разойдись, становись!
Рядом по полю пустому две подружки-хохотушки гуляют. Катька и Настюха. Перед прыжком своим рекордным пришли просто на поле посмотреть, на котором приземляться. И все им смешно. Хи-хи да ха-ха. И Холованову рожки показывают.
Не понимают, что у Холованова за них душа болит. Глупые совсем. Вообще ничего не понимают. А риск немалый. Надо бы их еще как-то подстраховать.
4
Настя с Катькой все полем гуляют. Мордочки чекистам корчат. Катьке все бы хохотать. А Настя нет-нет, да и вспомнит прыжок предстоящий.
– Ты, Катька, не схлюздишь?
– Да я затяжными прыгала, когда ты еще укладку осваивала. Ты бы не побоялась, раньше времени не рванула бы, не раскрылась бы на пятистах.
Попался тут Катьке в траве жук смешной. Ну такой смешной, что забыла она прыжок предстоящий и уже хохотала, не переставая.
5
– Знаете, девоньки, советская техника – лучшая в мире. Но подстрахуемся и немецкой. Помимо советского прибора РПР-3 дадим мы вам дополнительно и по немецкому прибору. Страховка хорошо, двойная лучше, тройная лучше двойной, а мы еще добавим. С другим принципом действия. С секундомером. Прибор немецкий, а часовой механизм в нем швейцарский. «Ролекс». Желаю удачи.
6
Выбрались на плоскости. Катька на правую, Настя – на левую. Улыбнулись пилоту. Тот четыре пальца в кожаной перчатке показывает: точно четыре тысячи держу. И махнул рукой.
Скользнули девочки в бездну.
7
Толпа миллионная в небо смотрит.
И товарищ Сталин.
И Холованов.
Предпоследний номер программы. Холованова ответственность. После этого массовый прыжок. Но это уже не его забота. Хорошо воздушный парад прошел. Ни сучка, ни задоринки. Остался затяжной с четырех тысяч и массовый заключительный.
Все круче самолет, все круче берет. И вот выровнялся. Двигатель придержал. С земли хорошо слышно, как рокот моторный прекратился. Диктор напротив Холованова сидит, радостным голосом толпу извещает:
– Высота четыре тысячи метров над уровнем моря.
Тут только и понял Холованов, что разобьются обе.
8
Скользит Настя. Рвет ее поток воздушный словно водопад горный. Весело и страшно. И все страшнее. Все сегодня не так почему-то. Чувство такое, что не так. Земля слишком быстро надвигается. Хронометр правильно тикает, и все три курка взведены, и по опыту знает, что лететь еще да лететь, но почему земля прет навстречу с такой скоростью? Главное – не хлюздить. Приборы сами все сделают. Главное – страх сдержать. Не дать страху вырваться. Но вырвался страх, как вырывается купол из ранца. И закричала Настя, как кричат во сне, когда кричишь и не кричится, когда в крике только и спасение:
– Рви! Катька! Рви!
И Катька рядом. И у нее лицо – ужас. И не кричит она – вопит: рви!
И рвет сама кольцо. И Настя рвет кольцо.
Но…
9
Для Холованова время остановилось, когда самолет площадку сделал и рокот оборвался. Растянулось для Холованова время гармошкой. Секунды в сутки превратились нескончаемые. В годы.
Резанул его диктор: НАД УРОВНЕМ МОРЯ! Все просто. За исходную точку отсчета принят уровень моря. И самолет поднялся на четыре тысячи над уровнем моря. И умные механизмы откроют парашюты на высоте двести метров над уровнем моря. И проверено все тысячу раз на песчаной косе. И та коса – на уровне моря. Может, на несколько метров выше. Но тут – не песчаная коса в Крыму. Тут Москва. Тушинский аэродром. Разве Москва на уровне моря? Из школьных учебников известно: Москва – сто семьдесят метров над уровнем моря. Это в среднем: где чуть выше, где чуть ниже. Но в любом случае высоты никак не хватает. Откроются парашюты ровно за двести метров до уровня моря, и будет поздно.
Ознакомительная версия.
