В коляске, катившейся по набережной маленького живописного городка, японец довольно быстро оттаял. Забыв про обидчика, он с интересом разглядывал местных сеньорит, а на некоторых, особенно понравившихся, даже оглядывался.
– Возможно, первая категория, господин. Очень возможно! – взволнованно объявил он. – Мне нравится остров Тенерифе!
У Масы, знатока и ценителя женской красоты, имелась своя система, по которой он оценивал обитательниц разных стран и местностей. Эта градация не вполне совпадала с общепринятой. Учитывались толщина, маслянистость кожи, затуманенность взгляда, доверчивость, пылкость, незлобивость и еще два десятка параметров, в том числе совсем гурманских вроде округлости мочки уха. По этой взыскательной шкале немки стояли много выше француженок, а первой категории Маса до сих пор удостаивал только красавиц русского Севера и Гавайских островов.
– Очень рад, – рассеянно ответил Фандорин, разглядывая город, который ему не нравился. Обыкновенный курорт: вывески на английском, повсюду реклама больших фирм, толпы туристов.
«Гранд Отель», к которому повернула коляска, был тоже самый заурядный, будто перенесенный сюда из Биаррица или Брайтона, разве что тропическая растительность несколько оживляла ординарную европейскую архитектуру.
«Гранд-Отель»
Но над всей этой маленькой квази-Европой царила громада вулкана, словно задавая истинный масштаб мироустройства. Эраст Петрович задрал голову, но верхушки пика не увидел – она пряталась в облаках.
Вдруг сжалось сердце, будто пронзенное ледяной иглой. Такое с Фандориным случалось лишь в преддверии очень большой опасности.
Странно. Предстоящая работа не выглядела рискованной.
Мудрец сказал: «Благородный муж, если он не дурак, слушается предчувствий, ибо их посылает благосклонная Высшая Сила». Впрочем, по иному случаю, Мудрец сказал и другое: «Дурное предзнаменование для благородного мужа не повод, чтобы сойти с дороги». У любого настоящего мудреца всегда можно отыскать изречения взаимоисключающего свойства.
* * *
– Ну? Что скажете?
Терпение у Сесила Торнтона было истинно британское. За час, в течение которого Фандорин изучал криминальное досье, инспектор почти не шевелился. Но стоило Эрасту Петровичу отложить папку, прищуриться на крутящийся под потолком вентилятор и потянуться за нефритовыми четками, как сразу же прозвучал нетерпеливый вопрос.
– Ч-чахотка, – пощелкав гладкими шариками, сказал Эраст Петрович. – На Арубе вы об этом не упомянули. Все три жертвы «Лилиевого маньяка» были не только однотипной внешности, но еще и болели чахоткой. Прозрачная кожа с голубоватым оттенком, тени в подглазьях, ощущение эфемерной хрупкости. Это раз… Теперь второе. Я взял с собой в плавание всё, что можно прочитать об острове Сен-Константен. Информации немного. Однако в газетах несколько статей о туберкулезном санатории, куда берут только девочек. Пишут, что тамошний курс лечения для мальчиков неэффективен…
Торнтон подался вперед:
– Вы полагаете, что санаторий стал для Кранка приманкой?
Покосившись на инспектора (взгляд означал: «Странно, что вы сами не обратили на это внимание»), Эраст Петрович не стал отвечать на этот риторический вопрос.
– Не было ли с прошлого апреля в санатории каких-нибудь инцидентов? Подозрительных смертей? Исчезновений?
– Нет, я бы знал. То есть больные иногда умирают, там ведь есть и тяжелые. Но ничего, что привлекло бы внимание полиции. На остров попасть без разрешения концерна «Океания» нельзя, однако по испанскому законодательству обо всех преступлениях и правонарушениях администрация обязана сообщать в полицию Санта-Круса-де-Тенерифе.
Этот ответ удовлетворил Фандорина не вполне.
– Вы сами-то бывали на Сен-Константене?
– Нет. Пробовал, но не получилось. Здесь в Санта-Крусе есть контора концерна. Разрешения выдает она – и только тем, кого принимает на работу. Обычно это кто-то из местных рыбаков и ныряльщиков, но приезжают и издалека. Жалованье высокое, условия жизни хорошие. Все желающие проходят собеседование. Я попытался, даже дважды. Сначала попробовал выдать себя за механика – в свое время я, как и вы, закончил инженерный факультет. – Торнтон невесело усмехнулся. – Однако, в отличие от вас, отошел от техники. Меня срезали. Второй раз, как следует загримировавшись, чтобы не узнали, предложил свои услуги в качестве охранника (они охотно берут ветеранов армии, военно-морского флота, полиции). Тут-то я был в своих знаниях и навыках вполне уверен. Но все равно срезали. Поговорили о том, о сем, я ответил на все вопросы. Сказал, что ушел со службы, потому что мало платят. Нет, говорят, вы нам не подходите. Без объяснений. Может быть, и к лучшему, что не приняли…
Инспектор поежился, словно от озноба.
– П-почему «лучше»?
– Потому что в разное время я сумел отправить на остров трех своих людей. Один устроился электриком, другой водолазом. Третий – охранником… – Лицо Торнтона сделалось похоронным. – Первый упал со скалы и переломил себе основание черепа. Несчастный случай. Второй утонул на подводной плантации. Тоже несчастный случай. Третьим был тот самый Финч, о котором я рассказывал. Я внедрил Финча уже после нашей с вами встречи, месяц назад. Он прислал одно письмо, сообщил кодом, что с ним все в порядке. И с тех пор, вот уже три недели, не выходит на связь…
– Интере-есный островок, – протянул Эраст Петрович. – Послушайте, а может быть, чем б-бороздить глубины, лучше и я испытаю удачу, завербуюсь в конторе? Фотокарточки Кранка я видел, приметы изучил. Посмотрю, там он или нет. Заодно вашего пропавшего третьего поищу. У вас есть его снимок?
– Да, у меня при себе служебное удостоверение Финча. Вот. Здесь не видно, но волосы темно-рыжие. И особая примета: под правым глазом звездчатый шрам.
– Это след от пули. Странно, что он выжил, – заметил Фандорин, рассмотрев фотографию.
– Да, Финч был тяжело ранен, но выполнил задание.
– Что это было за задание?
Инспектор потянул себя за ус.
– …Задержание очень опасной шайки.
– Какой именно? – с интересом спросил Эраст Петрович, знавший все серьезные английские шайки.
– Давайте не будем отвлекаться. – Торнтон строго кашлянул. – Вам следует знать, что Финч – лучший из наших полевых агентов. С этим человеком не может произойти несчастного случая. И никому еще не удавалось застать его врасплох. Он способен проникнуть повсюду и всегда возвращается. Если даже Финч пропал, то уж вам-то тем более не следует идти аналогичным путем. Сделайте то, о чем мы договорились. Транспортировка вашей субмарины обошлась короне в немалые деньги.
Фандорин пожал плечами и промолчал. Выражение «уж вам-то тем более» ему не понравилось, но хозяин – барин. Была бы честь предложена. К тому же инспектор что-то слишком уж часто стал хвататься за ус.
– …Кроме того, Кранка на острове вы вряд ли встретите, – продолжил инспектор. – Мои агенты успели присмотреться к обитателям Сен-Константена. Профессора они нигде не видели. Если он и там, то прячется. Возможно, работает в лаборатории концерна и не высовывает носа.
– Расскажите мне о концерне «Океания» поподробнее, – попросил Эраст Петрович, у которого при слове «лаборатория» начала формироваться версия, способная разъяснить все эти загадки и недомолвки.
– Извольте. Это транснациональное акционерное общество, являющееся монополистом или, во всяком случае, безусловным лидером по технологическому использованию богатств мирового океана. Из традиционных морских промыслов они, пожалуй, занимаются только добычей жемчуга и поставляют на рынки камни самого высшего качества. Рыбной ловли и китобойного промысла не ведут, но владеют несколькими большими рыбоконсервными заводами в Америке. Главный доход, впрочем, концерн получает от совершенно новой отрасли индустрии: производит парфюмерию, косметику и лекарства на основе морепродуктов. Здесь у «Океании» нет конкурентов. Данные по прибыли и дивидендам не разглашаются, поскольку в свободную продажу акции концерна давно уже не поступали, однако по нашим сведениям, речь идет о суммах по меньшей мере с семью нулями. В фунтах стерлингов! – значительно присовокупил Торнтон и поднял палец, подчеркивая, что речь идет не каких-то там жалких долларах или, упаси боже, франках.
