Но Рейли не распространялся на эту тему, пока ему не предложил сделать это спокойный и беспощадный Сесил.
Вскоре Рейли стало ясно, что Сесил знает все о первом письме, посланном ему Джоном Ди. Сесил знал также о письме, которое Рейли пытался послать Джонсону, используя Кейт Пелхэм в качестве гонца. Но больше Сесил не знал ничего, потому что, как он и подозревал, Рейли так и не получил второго ключевого письма, написанного ему Ди, в котором сообщались бы последние детали плана его освобождения.
После этого Сесил сказал своим старшим офицерам, что они должны сосредоточить все внимание на спуске кораблей после полудня; потому что он испытывает серьезные опасения, что толпы людей и сама церемония могут быть использованы как прикрытие для дальнейших действий предателей.
— Милорд, — спросил один из них. — Не посоветуете ли вы королю держаться подальше?
Сесил бросил на него резкий взгляд.
— Как я смогу ему это объяснить? В поисках изменников король перевернет весь Лондон вверх дном. Он прикажет Высшему Королевскому суду казнить в порядке упрощенного судопроизводства каждого хоть в чем-то подозреваемого. Его паника не будет иметь границ. Нет. Мы не станем беспокоить его величество короля нашими подозрениями.
Другой спросил его, нельзя ли ему допросить приближенных принца. Или даже самого принца.
— Нет, — ответил Сесил, — потому что я могу ошибиться.
«И потому что когда-нибудь принц станет королем Англии».
* * *
Когда ближе к полудню Френсис Пелхэм вернулся в свой дом на Стрэнде, он увидел, что деревянные солдатики Себастьяна валяются в гостиной перед камином. Он сам удивился тому, как был потрясен при виде этих солдатиков. Он подумал: «Себастьяну будет не хватать своих игрушек у Шрусбери».
Затем он приготовился пойти в Дептфорд, чтобы присутствовать на церемонии спуска; он тщательно оделся в только что вычищенное черное платье и выслушал своего управляющего, сообщившего ему новые подробности о сильнейшем взрыве, который разрушил жилище помощника испанского посла на Крэб-лейн. Он слышал, что это дело рук каперов, которых уже схватили, и они признались, что это они взорвали испанцев. Пиратов должны повесить сегодня же, так что Испании сообщат о немедленном возмездии, которое ждет преступников.
А Пелхэм подумал: кончено. Единственный жест неповиновения, предостережение Испании… Кончено. В нем затеплилось что-то похожее на надежду.
В Дептфорде сняло солнце, освещая толпу мастеров-кораблестроителей и их подручных, работавших над двумя кораблями Ост-Индской компании; они надраивали медь, делали последнюю подгонку грот-мачты. В нижней части слипа, с которого должно быть спущено «Перечное зерно», покрывали мылом из щелока и золы затвердевший жир на сходнях, чтобы облегчить скольжение. Пелхэм появился вскоре после полудня и вовремя, чтобы увидеть, как потные рабочие с шестами начали выбивать клинья один за другим из-под огромного корпуса корабля, под руководством мастера с хронометром. Каждый удар подводил судно ближе к решающей точке спуска. Скоро судно будет готово с помощью стапель-блока и снастей соскользнуть вниз, и временные крепежи будут отваливаться от него.
Везде Пелхэм видел чиновников и стражу Ост-Индской компании в их синих с золотом костюмах. Везде он слышал разговоры о разрушении дома помощника испанского посла и о поимке и близкой казни пиратов, совершивших это преступление.
Он пошел туда, где плотники Ловетта устанавливали новую платформу для орудий, которая должна возвышаться и над пристанью, и над местом, где будет находиться король со своей свитой. Главный плотник подошел к нему и попросил у него ключи от складов.
— Работа почти готова, — сказал он Пелхэму, — но нужно еще немного бревен для усиления конструкции.
Пелхэм, сочтя тон этого человека излишне повелительным для такой мелкой сошки, ответил:
— Я сам отопру дверь склада.
— Мне нужны ваши ключи, — сказал тот, на этот раз еще настойчивее. — Я верну их вам, когда закончу, сэр.
В Пелхэме вспыхнул гнев. Тут он услышал, как знакомый голос позади него сказал:
— Делайте, как он просит, мастер Пелхэм.
Пелхэм круто повернулся и оказался лицом к лицу с Джоном Ловеттом.
— Делайте, как он говорит, — поторил Ловетт уже спокойнее.
Пелхэм отдал главному плотнику свой ключ. Тот кивнул Ловетту и пошел своей дорогой. Ловетт сказал, проверив, не может ли кто-нибудь их подслушать:
— Я надеюсь, что вы готовы сыграть свою роль, Пелхэм. Вы ведь знаете, что семь пушек должны быть устновлены на этой платформе? Чтобы дать сигнал к началу спуска?
— Да. Конечно.
Ловетт пригнулся к нему.
— В определенный момент пушкари могут попросить допустить их к пороховому складу. Вы будете помогать им, чем сможете. Вы поняли? И если вам покажется, что эти пушки готовятся к чему-то большему, а не просто подать сигнал, вы ничего не скажете. Совершенно ничего.
Пелхэм оглянулся с диким видом. Неужели Ловетт хочет сказать, что орудия будут заряжены? Если так, они выстрелят прямо в королевское войско.
Он сказал, качая головой:
— Я не понимаю. Я не уверен, что смогу участвовать в этом.
— У вас нет выбора. Понимаете, ваш маленький сын у нас. Одно слово об этом, Пелхэм, и мы заставим вас смотреть, как ребенок будет умирать, и умирать медленно. Если вы все еще отказываетесь помочь нам, мы найдем кого-то другого, который поймет, что нужно делать.
Он оглянулся. И Пелхэм увидел в толпе лица — наблюдающие и готовые. Наблюдающие за ним. Ловетт продолжал:
— Выбор за вами.
Ловетт повернулся и ушел.
Пелхэм, дико озираясь, увидел, что солдаты выстроились в ряд вдоль пристани. К нему подошел отряд стражи; их капитан отдал честь и сказал:
— Мастер Пелхэм? Нам нужна ваша подпись, сэр, для допуска в пороховой склад.
Он показал Пелхэму разрешение. На нем уже стояла подпись Ловетта. Пелхэм взял разрешение и тоже подписал его.
В семи милях от Дептфорда, перед дворцом Уайтхолл принц Генрих стоял среди великолепия стягов и вымпелов, между солдат, выстроившихся в ряд с обеих сторон от него. Солнце блестело на их доспехах и шпагах.
Он стоял, ясноглазый и нетерпеливый, а его придворные делали последние поправки в его костюме из богатого изумрудного шелка с прорезями, в которых виднелась подкладка из бледно-зеленого атласа; костюм украшали пучки серебряных лент. Плащ ниспадал назад с плеч принца и оставлял открытой украшенную драгоценными камнями шпагу на боку.
Флотилия барок, украшенных серебряными и зелеными флагами, стояла на якоре вдоль ступеней, спускающихся к реке, ожидая, когда понадобится отвезти принца и его военный эскорт в Дептфорд. Многим казалось, хотя они и не осмеливались это высказать, что принц Генрих больше походит на монарха, чем его отец.
Принц шагнул вперед, готовый занять свое место на головной барке. За ним последовала свита — священник Мэпперли, королевский шталмейстер Дункан, телохранитель и пажи, одетые в зеленые с серебром ливреи, с серебряными перьями на шляпах. Самый маленький из них, Себастьян Пелхэм, которому не было еще и двух лет, ехал на плечах крепкого всадника в полном вооружении, потому что сегодня ему предстояло быть солдатом.
Несколько из них пострадали.
Комментарии Роберта Сесила по поводу казни шести сотен мятежников в Тайбурне в 1570 г. после мятежа северных графов
В тот год состоялось несколько массовых казней пиратских шаек, потому что договор, заключенный летом между Испанией и Нидерландами, ограничил свободу действий пиратов в морях, отделяющих Британию от континента, и вытеснил их из вод Ирландии, где эскадры пиратских предводителей, таких как Бишоп и Истон, нанесли своими нападениями на королевский флот такой урон, что даже неповоротливым и сплошь продажным английским адмиралам пришлось действовать и поймать нескольких мелких каперов на их базах в Балтиморе и Крукхейвене.
Каперов обычно казнили в Ваппинге или Дептфорде, в том месте, где открывался вид на реку с идущими по ней кораблями.
И поэтому казнь Джонсона и его товарищей в качестве прелюдии к спуску кораблей была не внове для лондонской толпы. Спешно выстроили виселицы вблизи лесного склада в дальнем конце пристани Дептфорда, и к полудню того же дня пираты стояли там в цепях, все, кроме Альварика Джонсона, героя Кадиса, которого так изувечили на допросах, что он лежал на земле, привязанный к решетке.
Они должны были умереть с наступлением прилива, и уменьшающееся количество обнаженных при отливе участков берега, где морские птицы собирались стайками и поднимались, кружа, в небо, говорило им, что час близок. Эшафот был окружен солдатами. Три священника стояли и молились рядом с приговоренными, но их торжественные речи звучали всуе, поскольку взгляды пиратов были устремлены на море, и соленый ветер бил им в лицо.
