– Что же? – вырвалось у Магдалены.
Палач усмехнулся:
– Заколка. Я еще не встречал мужчин, которые стали бы их носить.
Симон уселся в снег. Он до сих пор не мог поверить, что связался с мошенницей.
– Что за грандиозный план, – проговорил молодой лекарь, не скрывая удивления в голосе. – Светская женщина разведывает в трактирах маршруты торговцев. Выясняет, куда они направляются и какие обозы меньше всего защищены. И ее подельникам нужно только встать у нужной развилки и просто протянуть руку. И вот, по воле случая, они узнают что-то о несметных сокровищах…
– Мы ограбили посыльного, потому что надеялись найти в его сумке что-нибудь ценное, – прошептала рыжеволосая женщина. – Какой-нибудь вексель или пару золотых монет, но там были одни только письма! Из чистого любопытства я прочла несколько из них, и вот тогда мне в руки попалось упомянутое послание. В нем говорилось что-то о могиле тамплиера и какой-то загадке. У нас в семье про этих тамплиеров только и говорили. Когда я была еще ребенком и жила во Франции, отец еще тогда рассказывал мне об их легендарных сокровищах. Это дело должно было стать последней нашей большой авантюрой… – Она поднялась и стряхнула снег с обгорелого платья. – Что теперь со мной будет?
– Для начала отправишься в Шонгау, в тюрьму, – ответил Куизль. – А там посмотрим. Вполне возможно, что тебя отправят на разбирательство в Мюнхен.
Женщина без имени наклонилась, чтобы и с ботинок стряхнуть снег.
– А в тюрьме начнешь меня калечить? – спросила она вполголоса и принялась стряхивать снег с ботинок. – Симон рассказывал мне про щипцы и раскаленные клещи…
– Если сознаешься, я позабочусь о том, чтобы до самого процесса ни один волос у тебя с головы не упал, – проворчал палач. – Слово даю…
Изящная женщина вдруг вскочила, швырнула в лицо палачу целую пригоршню снега – и в следующую секунду уже мчалась среди старых могильных камней.
– Стой, стерва! – зарычал палач и стал протирать глаза от снега.
Симон и Магдалена, стоявшие рядом с ним, озадаченно переглядывались.
– Что встали, как два барана? – крикнул на них палач. – За ней! У них и шонгауцы на совести есть!
Куизль рванулся с места и пустился вслед за беглянкой.
Симон вырвался из оцепенения и бросился за палачом. За могильным камнем еще раз мелькнула рыжая шевелюра, а потом женщина вдруг исчезла. Симон решил свернуть налево и побежал вдоль низкой кладбищенской ограды. Таким образом он надеялся перерезать мошеннице путь, если она вздумает перемахнуть через изгородь. Он добежал до конца стены; далеко справа мчался среди покосившихся надгробий Куизль. Бенедикты нигде не было видно.
Симон добрался до конца кладбища и стал озираться по сторонам. Женщина, которую он прежде называл Бенедиктой, как сквозь землю провалилась. Лекарь развернулся и побрел обратно, при этом заглядывая постоянно за могильные камни. Но безуспешно.
Быть может, так оно и к лучшему,подумал Симон.
Внезапно справа он услышал тихий, сдавленный хрип. На цыпочках прокрался по узкой заснеженной тропинке, ведущей к фамильному склепу. Над воротами Дева Мария с доброй улыбкой хранила покой усопших. По бокам высились две увитые обледенелым плющом колонны, за ржавой оградой вниз спускалась лестница всего в несколько ступеней. Она заканчивалась перед мраморной плитой, запиравшей вход в усыпальницу.
Симон взглянул себе под ноги. В снегу на ступенях отчетливо видны были свежие следы.
Маленькие, изящные следы.
Лекарь перелез через ограду и увидел ее. Внизу, у подножия лестницы, сидела женщина, которую Симон в течение целой недели знал как богатую торговку из Ландсберга и звал Бенедиктой Коппмейер. Она поджала под себя ноги и обхватила колени руками. Волосы ее растрепались, и макияж размазался по лицу. Она дрожала от холода и смотрела на Симона, нерешительно стоявшего на верхней ступеньке. В глазах женщины застыла безмолвная мольба, и по губам пробежала робкая, едва ли не детская, улыбка – она словно просила прощения.
Симон долго ее разглядывал. За благородством облика, за тщеславием, жестокостью и жадностью он разглядел вдруг самого обычного человека. И, как ему показалось, понял, кем она была на самом деле.
– Ну? – донесся до него далекий голос палача. – Нашел ее?
Симон еще раз заглянул в глаза рыжеволосой женщины. А затем отвернулся.
– Нет, здесь никого! – крикнул он. – Поищем с той стороны.
Поискав безуспешно еще полчаса, они наконец собрались втроем у кладбищенской ограды. Выяснилось, что пропала не только Бенедикта, но также и ее лошадь. Мошеннице, судя по всему, удалось все-таки скрыться. Магдалена в преследовании участия не приняла, она все это время сидела у могильного камня и дожидалась мужчин.
– Мне такая травля не по душе, – сказала она. – Хоть я и не испытываю к ней сочувствия, но она все же такого не заслужила.
– Глупая курица! – ругнулся Куизль. – У этой бабы на счету не меньше дюжины хладнокровно убитых людей! Она убийца, хоть это ты своей башкой можешь разуметь?
– В отношении нас она убийцей не была, – возразил Симон. – Наоборот. Тогда, в лесу под Пайтингом, она мне жизнь даже спасла.
Палач внимательно посмотрел на Симона.
– А ты точно уверен, что не видел ее где-нибудь на кладбище? – спросил он наконец.
– Сначала мне так показалось, – ответил лекарь. – Но я все-таки ошибся.
С этими словами он зашагал по снегу к темному монастырю.
16
Остаток ночи они провели у зажиточного крестьянина недалеко от Штайнгадена. Старый Ганс Хальденбергер трижды перекрестился, когда перед ним вдруг вырос палач из Шонгау со швом на лице и окровавленной повязкой на плече. Но и прогонять сердитого великана не решился. Поэтому до рассвета они остались в тепле крестьянского дома.
Симон всю ночь ворочался рядом с Магдаленой на тесной лавке. Он никак не мог уснуть, и дело было не только в громоподобном храпе палача, который устроился возле них на полу. Слишком много мыслей роилось в голове лекаря. И как только он мог так ошибиться в Бенедикте! Она использовала его, а он бегал за ней, как собачонка… Но в конце, на лестнице перед склепом, Симон прочел в ее взгляде еще кое-что. Быть может, она все-таки испытывала к нему какие-то чувства? Так или иначе, теперь их обоих разыскивали как беглых осквернителей святыни! Симон до сих пор представить не мог, как станет вдевать голову в петлю. К тому же ради мимолетной мечты о богатстве и счастливом благосостоянии он поставил под угрозу отношения с Магдаленой. Она, словно покойник, неподвижно лежала рядом с ним. Когда он осторожно к ней прикоснулся, она лишь перевернулась на бок и легла к нему спиной. Но Симон чувствовал, что она тоже не спала.
Незадолго перед рассветом Магдалена наконец приподнялась и, словно фурия, свирепо взглянула на Симона. В волосах у нее торчала солома, и поперек лба пролегла глубокая морщина.
– Признайся уже, – прошипела она. – Было у вас с ней что-нибудь? Выкладывай, ты, бесстыжий проходимец!
Симон поджал губы и помотал головой. Лекарь не сомневался: кивни он, и Магдалена тут же отлупила бы его горящим поленом.
– Ничего не было, – прошептал он. – Поверь мне.
– Поклянись всеми святыми!
Симон улыбнулся:
– Про святых лучше не вспоминать. Они сейчас обо мне не лучшего мнения. Поклянусь нашей любовью, этого хватит?
Магдалена подумала пару секунд, а потом кивнула.
– Нашей любовью. Но тебе придется передо мной извиниться. Сейчас.
Симон смиренно закрыл глаза.
– Прости меня. Я был бездушным болваном, а ты с самого начала была права.
Магдалена улыбнулась и снова опустилась рядом с ним на подушку, набитую соломой. Симон почувствовал, как она теперь расслабилась. Он мягко погладил ее по волосам. Долгое время никто из них не решался заговорить, и лишь исполинский храп палача нарушал тишину.
– А я могла бы выйти за Филиппа Хартмана, – прошептала в конце концов Магдалена. – За богатого палача из Аугсбурга. И жила бы тогда в свое удовольствие. Но что я делаю вместо этого? Влюбляюсь в тощего лекаря, который разгуливает с другими девками и за которого я все равно не смогу выйти замуж… – Она вздохнула. – Надо ж быть такой дурехой.
