– Ты… ты знал о рудниках? – спросил Якоб в смятении.
Ксавер пожал плечами:
– Разумеется, я знал о старых рудниках, о них еще многие из местных помнят. Но я понятия не имел, что учитель вместе с Ханнесом до сих пор искали там золото и серебро. Ребята все мне рассказали.
– Ханнес… где?.. – спросил палач слабым голосом.
– Лежит у подножия, как поломанная кукла. Глаза выпучены от ужаса. Уж не знаю, что он такого увидел перед смертью, но явно ничего хорошего.
– Черного… карлика… – пробормотал Якоб. – Вот кого…
Ксавер взглянул на него с удивлением:
– Кого?
Но палач лишь мотнул головой, что отозвалось в нем новой волной боли.
– А, черт… забудь. Но хорошо, что ты здесь. Теперь не придется разыскивать тебя. Поэтому слушай… – Куизль попытался подняться. – Ксавер Айрль, ты схвачен по подозрению…
Палач застонал и вновь упал на спину. Мелкие камешки впились в открытые раны, в глазах на краткий миг потемнело.
– Хм, честно говоря, я не думаю, что вы в состоянии кого-либо схватить, – ответил Ксавер. – Даже кролика. Иначе я бы не стал ждать, пока вы придете в себя. – Он улыбнулся, показав белые зубы. – Но все равно вы заблуждаетесь. Я не тот, кто вам нужен. По крайней мере, я никого не убивал. Если и можно в чем-то меня обвинить, то лишь в браконьерстве… – Резчик наклонился к самому уху Куизля: – Хочу посвятить вас в одну маленькую тайну. Я повстречал старого углежога, который в последнее время тайком носил мне хлеб с сыром. Он побывал в долине и рассказал мне, что там произошло прошлой ночью. Проклятых контрабандистов разоблачили, судья Ригер переправлен в Шонгау. Справедливость наконец восторжествует, а это значит, что вам больше не нужно меня разыскивать. Моя миссия выполнена.
– Контрабандисты?.. – Куизль снова попытался подняться, но и теперь упал. – Черт подери! – выругался он. – Я… я-то догадывался, что пара глупых историй здесь ни при чем, но…
Палач попытался сосредоточиться, но у него лишь сильнее разболелась голова. Тело стонало, словно все кости были сломаны.
– Вам бы и впрямь лежать спокойно, – поучительно произнес Йосси, стоявший подле Ксавера. – Вы серьезно ранены.
– Дожили… Теперь ребенок будет указывать мне, что делать! – проворчал Куизль.
Тем не менее он послушно улегся на спину – боль была просто нестерпимой. Ребята проворно сняли с него разодранную рубаху и вымыли его ледяной водой. Палач лишь постанывал и не сопротивлялся.
– Давайте вы не будете задавать вопросов, а просто послушаете? – предложил Ксавер. – Я расскажу вам, что произошло, а ребята в это время промоют раны.
Куизль молча кивнул, и молодой резчик стал рассказывать. Он рассказал о контрабандистах под предводительством судьи Йоханнеса Ригера и Франца Вюрмзеера, о тайных знаках и черных всадниках. Упомянул также, что во всем этом была замешана половина местных жителей. Потом в двух словах рассказал о том, что произошло на Жертвенном холме прошлой ночью.
– Сейчас в долине заправляет секретарь из Шонгау, – закончил Ксавер. – А с судьей Ригером вы, наверное, вскоре встретитесь на эшафоте. Только Вюрмзееру удалось сбежать, но всадники его разыщут. – Он удовлетворенно кивнул: – Я утолил жажду мести.
– То есть ты давно знал об этих преступлениях? – спросил Куизль, пока дети вытирали ему кровь свежесобранной пастушьей сумкой.
– Вся деревня об этом знала, но никто не возмущался. Все молчали и по-тихому получали свою долю… – Ксавер вдруг покраснел от злости. – Только мы с отцом выступали против. Отец говорил, что это не по-христиански. Что мы не вправе вырезать фигурки Христа и при этом наживаться незаконным путем. Когда он пригрозил рассказать обо всем аббату, нас разорили. Отец умер в нищете, а я покинул долину. Но поклялся отомстить!
– Ты вернулся и стал раздавать этих фарисеев, – закончил за него Якоб.
– Я хотел напомнить всем об их преступлении, чтобы они остановились! Старый цирюльник Ландес, Габлер, Вюрмзеер, Зайлер – почти весь Совет участвовал в контрабанде! Файстенмантель тоже знал об этом, но не вмешивался. Видимо, понимал, что рано или поздно навлечет на себя их гнев. Но и он должен был получить от меня фарисея, потому что всегда думал лишь о собственной выгоде. В отличие от своего сына Доминика. Тот был мечтателем. – Черты Ксавера разгладились. – В детстве мы проводили вместе много времени.
– Но почему ты молчал тогда на допросе? – спросил Куизль. – Ты ведь мог бы рассказать обо всем аббату!
– Вы забыли, что на допросе присутствовал и судья Ригер, один из главарей шайки. Стоило мне лишь обмолвиться, он обвинил бы меня во лжи и позаботился о том, чтобы меня прикончили поскорее. Поэтому он опровергал ваши доводы, когда вы сказали, что я неспроста забрался к Файстенмантелю. – Резчик улыбнулся: – Но потом произошло землетрясение, и мне удалось сбежать. Мне порой кажется, что оно стало божественным знаком.
– Не тебе одному, – пробормотал Куизль.
Ребята тем временем наскоро обработали его раны. Но Якоб все равно не мог встать самостоятельно. Левая нога, по всей видимости, была сломана. Ксавер окинул его задумчивым взглядом.
– Так вам в долину не вернуться, – покачал головой резчик. – А дети вас не поднимут… – Он вздохнул: – Похоже, что придется мне вас донести.
Куизль закашлялся, отметив при этом, что во рту недостает двух зубов.
– Ты… ты хочешь тащить на себе собственного палача?
– Не думаю, что вам доведется меня казнить. За что? За то, что я раздавал резные фигурки и подстрелил пару косуль? – Ксавер рассмеялся. – Вообще-то я хотел выждать еще пару дней, прежде чем вернуться. Но раз уж обстоятельства так сложились… – Он склонил голову набок, потом призывно махнул рукой: – Ну, давайте, взбирайтесь ко мне на спину.
– Ты позабыл, что я довольно тяжел, – заметил Куизль.
– А я довольно силен. Мы всегда можем остановиться и передохнуть.
Якоб неуверенно покачал головой. Но потом дети помогли ему подняться. Он сделал пару неуклюжих шагов, обхватил Ксавера за шею и повис у него на спине. Парень медленно выпрямился, покачнулся и зашагал вниз по склону. Как два демонических существа, слитых в одно целое, палач и его бывшая жертва спускались к залитой солнцем долине.
А вокруг смеялась орава детей.
Эпилог
Шонгау, начало июня 1670 года от Рождества Христова
Солнечным июньским днем в Шонгау состоялась самая зрелищная за последние десятилетия казнь.
Люди съехались даже из Ландсберга, Аугсбурга и других городов, чтобы посмотреть, как покончат с бывшим бургомистром Маттеусом Бюхнером и его сообщниками. Народу было столько, что зрители даже на соседних полях пытались занять места поудобнее. В трактирах Шонгау было не протолкнуться, крестьяне сдавали внаем сараи. Богатая добыча ждала также бродячих торговцев, уличных музыкантов и воров.
Несмотря на обвинение в государственной измене и участии в контрабанде соли, Маттеус Бюхнер, будучи патрицием, имел право на быстрое обезглавливание. Потом говорили, что он умер с достоинством, не издав ни единого крика. Хотя, возможно, причина заключалась и в том, что Куизлю потребовался всего один удар, до того быстрый и точный, что голова еще мгновение держалась на туловище и только потом свалилась под ропот многочисленных зрителей. Столь же искусно палач обезглавил и судью Йоханнеса Ригера, который понес заслуженное наказание, будучи главарем банды в Обераммергау.
Потом Куизль долго и с вызовом смотрел на зрителей, словно ждал извинений от тех, кто до недавнего времени называл его никчемным пьяницей.
– Даже не верится, что в его возрасте еще можно так вот мечом рубануть, – пробормотал Вильгельм Харденберг, старый патриций и член городского Совета. – А говорят ведь, что в Обераммергау он сорвался с горы и сломал при этом ногу… Пару недель назад вид у него был неважный, а теперь он только прихрамывает, даже в лубке.
Стоявший рядом аптекарь Магнус Йоханнсон согласно кивнул:
