Ну вот, начинается! Шали включает свой музыкальный центр, и снизу доносятся раздражающие, выводящие из себя звуки.
«Чтоб тебе сдохнуть!» — думает Ред. Сегодня, как никогда, ему необходима тишина.
Уже почти год Ред ведет с Шали безуспешную борьбу из-за уровня шума. Им было подано не менее десяти жалоб, и сотрудники муниципальной службы экологической безопасности дважды наведывались в их дом, измерять децибелы. Жалобы признали обоснованными, но все ограничилось отправкой в адрес Шали пары предупредительных писем.
Ред пытался уладить дело по-соседски, не используя служебного положения старшего офицера полиции, но с него довольно. Его терпению пришел конец. Усталость оплетает его, как щупальца спрута, и, хотя конфронтация не лучший выход из положения, сейчас он просто не может допустить, чтобы эта проклятая какофония час за часом била по его нервам, не давая сосредоточиться.
Он выходит из передней двери, спускается по короткому пролету лестницы к квартире Шали и звонит. Отклика нет, музыка продолжает греметь. Ред снова прижимает палец к кнопке звонка и на сей раз не отпускает до тех пор, пока не слышит изнутри раздраженное:
— Ладно, ладно! Иду.
Шали открывает дверь. На нем зеленая, цвета лайма, шелковая рубашка. На физиономии бездна самодовольства.
— Да?
— Убавьте звук.
Без всяких там «пожалуйста». И без «не могли бы вы». Требование, а не просьба.
Взгляд Шали скользит с лица Реда к его правой руке, и глаза Мехмета расширяются. Ред по-прежнему сжимает нож, которым резал овощи. Лезвие запачкано мякотью авокадо.
— Ты угрожаешь мне ножом, парень?
— Приглушите музыку.
Шали пробегает рукой по вьющимся черным волосам над широким лбом.
— Попроси хорошенько, и я подумаю.
— Выключи, на хрен, свою долбаную шарманку!
— Знаешь, в чем твоя проблема, парень? Ты слишком напрягаешься. Тебе нужно…
Внезапно Ред бросается на соседа. Шали прижат к стене, лезвие ножа рассекает его горло. Глаза Шали выкатываются, в них изумление и ужас. Кровь пристает к потекам от авокадо, а потом, когда нож пронзает зеленую шелковую рубашку — снова, снова и снова, в убийственном ритме звучащей музыки, — вонзается в его живот — фонтан теплой крови бьет Реду прямо в лицо и пятнает стену за его спиной. Шали визжит, из ухмыляющегося, растущего разреза на его животе вываливаются потроха…
Шали стоит, прижатый к стене, притиснутый туда рукой, сомкнувшейся вокруг его шеи. Ред смотрит на руку, на предплечье, на закатанный рукав белой рубашки.
Его белой рубашки. Это он держит Шали за горло.
Еще раз, с расстановкой, он произносит:
— Выключи. На хрен. Свою. Долбаную. Шарманку.
Шали изгибает шею и кричит что-то внутрь, в квартиру. Должно быть, там кто-то есть.
Музыка мгновенно прекращается.
Мертвая тишина, если не считать прерывистого дыхания Шали. Никакой крови, ни на ноже, ни на стене. Никаких теплых кишок, сжатых в руке Реда.
Ред убирает руку от шеи соседа. Шали расправляет ворот и уходит к себе, хлопнув напоследок дверью, как будто пытаясь таким образом восстановить свое попранное достоинство.
Ред тяжело приваливается к стене, силясь совладать с потрясением.
К тому времени, когда Ред, которого бьет дрожь, возвращается в свою квартиру, вода для макарон уже кипит. Он выключает плиту. Аппетит пропал.
Взяв со стола наушники, Ред подключается к музыкальному центру. Большие, похожие на раковины наушники полностью закрывают уши. Он нажимает кнопку, запускает плеер и ложится на диван. Наушники изолируют его от всего, кроме музыки.
Постепенно его голову заполняют торжественные, тяжкие звуки пронизанной обреченностью увертюры. Ред закрывает глаза и отдается во власть музыки. Он знает всю ораторию, от первой до последней нотки. Знает, когда звуки возносятся и опадают, когда вступает вокал и когда умолкает, когда солируют духовые и когда вступают струнные.
Эта предсказуемость успокаивает его.
Звучит «Мессия» Генделя. Единственная запись, которая есть у Реда.
Ред бегло показывает удостоверение констеблю (не тому, который дежурил вчера, а новому), охраняющему дверь дома Филиппа Рода.
— Надеюсь, место преступления не тронуто?
— Да, эксперты ушли несколько часов тому назад. Больше здесь никого не было.
— Очень хорошо. Продолжайте дежурство.
Констебль открывает дверь, и Ред заходит в дом. Сейчас начало второго. Час тому назад наступила суббота.
Ред захлопывает дверь позади себя и включает свет в прихожей. Тело Филиппа убрали, кусок ковра, залитый кровью, вырезан и увезен для проведения судебно-медицинской экспертизы. Темно-серый квадрат, холодный островок посреди зеленого ворсистого моря, подмигивает Реду.
Он делает несколько глубоких вдохов и тыльными сторонами ладоней приглаживает волосы на висках.
В доме царит тишина. Как было двадцать четыре часа тому назад, в последние мгновения перед появлением убийцы.
И сейчас Ред хочет воссоздать то, что произошло между убийцей и его жертвой. Какова была динамика этой краткой, но столь драматичной встречи. Кто что делал. Кто что говорил.
Если Реду удастся реконструировать эти мгновения, он сумеет продвинуться к пониманию того, чем руководствовался убийца. Но о том, чтобы заняться чем-то подобным в то время, когда в этом доме толклась половина лондонских экспертов и сыщиков, не могло быть и речи. Вот почему у Реда вошло в обычай возвращаться на место преступления после того, как они сделают свое дело. И делать свое.
Полная тишина на сей раз как-то особенно давит. Ред чуть ли не в сотый раз смотрит на свои записи.
«Мотив? Языки. Проверить финансовое положение. Ресторатор. Епископ. В чем они спали?»
Слова на странице, бессмысленный набор слов, буквы словно насмехаются над ним.
«Зачем тебе это нужно, малый? Почему ты делаешь то, что делаешь?» Ред обращается к убийце, но с тем же успехом мог бы разговаривать сам с собой.
«Почему ты противопоставляешь себя этим людям?»
Он знает ответ.
«Потому что ты лучший, вот почему. Ты лучше, чем они».
Теперь он и вправду разговаривает сам с собой.
«Вот почему ты ловишь их. Даже сейчас, когда ты находишься в чужом доме и не можешь отличить север от юга, а убийца спрятал все концы в воду, ты все равно его превосходишь».
Ред сует записную книжку обратно в карман и хлопает себя по щекам.
«Ну так давай, сделай это».
Дом Филиппа Рода совсем не плох, но все же это не особняк. Так при чем же тут серебряная ложка, символический элемент, предполагающий как мотив зависть и обиду? Может быть, у Филиппа были где-то скрыты богатства. Однако на сей счет у Реда большие сомнения.
Он медленно обходит дом, знакомясь с его планировкой. На первом этаже расположены прихожая, кухня и гостиная. На втором спальня Филиппа, ванная и сушильный шкаф. Задняя дверь кухни выходит в сад. Ред включает фонарик и светит им через стеклянную дверную панель. Луч пробегает через мощеный дворик, высвечивая решетку для барбекю и клумбу на фоне дальней изгороди.
Сад со всех сторон огорожен. Туда нельзя проникнуть иначе, как через дом или через соседний участок. Мог ли убийца попасть туда через соседний участок? Маловероятно. Это Фулхэм. Здесь у большинства есть сигнализация, а то и камера слежения над задней дверью. Ред разговаривает с убийцей, как будто тот способен его услышать.
«Ты убил двоих, и мы пока не нашли ничего, что навело бы нас на твой след. Но вряд ли ты стал бы пробираться чужими двориками, рискуя потревожить сигнализацию, не так ли? Кроме того, кухонная дверь закрыта на ключ и на засов. Другого входа с той стороны нет. Вот и получается, что ты не можешь появиться со стороны двора. Нет, никак. Ты заходишь с улицы».
Ред возвращается к выходу и осматривает фасад, чтобы понять, как можно проникнуть в дом со стороны улицы. На первом этаже, не считая передней двери, имеется только одно окно — в гостиной.
Он поднимается наверх, сворачивает, стараясь не думать о висевшем здесь вчера теле, в спальню Филиппа. Подойдя к окну, поднимает его до половины и выглядывает. Окно находится в добрых пятнадцати футах над уровнем улицы, и никаких водосточных труб или пожарных лестниц на наружной стене дома нет. Чтобы забраться в это окошко, пришлось бы воспользоваться приставной лестницей. «Если уж ты не рискуешь шататься по задним дворам, то явно не станешь карабкаться в окно по лестнице на виду у соседей. Вывод один — ты проник с улицы на первый этаж. Как? Через парадную или через окно гостиной?»
Ред спускается вниз по лестнице и идет в гостиную. Окно закрыто.
«Интересно, если бы тебе пришлось открыть окно снаружи, стал бы ты потом закрывать его изнутри? Маловероятно. Значит, ты входишь через парадную дверь».
