— Не продолжайте, — попросил Миллер. — Верховный суд наложил запрет на публикацию этих материалов.
Коэн не ответила.
— Конгресс проведет расследование… — начал Ласситер.
Миллер перебил его:
— Мне не нужны объяснения.
Ласситер и Коэн молчали.
— Я возьму неделю отпуска, — сказал Миллер. — Если можно.
Ласситер кивнул.
— Конечно, возьми неделю, а можешь и две.
Миллер встал.
Нэнси Коэн тоже поднялась со стула.
— Чем больше ложь…
Миллер улыбнулся.
— Тем быстрее в нее поверят.
— Так что вы будете делать? — спросила она.
— С чем? С этим делом? С Роби? — Миллер покачал головой. — Ничего. Вот что я буду делать. И не потому, что мне так хочется, а потому, что считаю, что нельзя больше губить людей из-за этого.
— Я вынуждена с вами согласиться, — ответила Нэнси, протянула руку и прикоснулась к его плечу. — Берегите себя.
— Попробую, — сказал Миллер.
Он распахнул дверь и вышел в коридор.
— Как и любой, кто его знал, — сказал Миллер.
Сара Бишоп покачала головой.
— Это так грустно… — прошептала она.
Они сидели за тем же столиком в столовой комплекса, что и в прошлый раз.
Теперь Сара казалась Миллеру совсем другим человеком, человеком с прошлым.
— Он был еще молод… то есть он был… с ним как будто все было в порядке.
— Наследственное, наверное, — предположил Миллер. — Слабое сердце. Я не знаю, что сказать. Он был хорошим человеком… И много думал о вас.
Сара кивнула, но промолчала. Она посмотрела на белый конверт, лежащий на столе. На конверте было ее имя. Из конверта выглядывал краешек банковского чека.
Миллер достал из кармана визитку.
— Здесь три номера. Телефон в участке, мой домашний и сотовый. Если что-нибудь понадобится, звоните. Джон просил меня присматривать за вами.
— Это как-то странно… За все годы знакомства мы разговаривали от силы десяток раз. Он мало рассказывал о себе. Я даже не знаю, что скажут родители…
— Вы можете сказать им, что он был щедрым человеком, у которого не было семьи, и что он хотел поддержать ваши надежды по поводу олимпиады.
— Вы действительно так думаете? Потому что я не могу найти ни одной причины, по которой он оставил бы мне столько денег.
Миллер пожал плечами.
— Я не знаю. Он не сказал.
Сара взяла конверт.
— Вы поедете со мной? Родители не были с ним знакомы. Они, наверное, будут в шоке, понимаете? Они совсем потеряют голову, когда увидят это.
Миллер положил руку ей на плечо.
— Конечно, — сказал он. — Я поеду к вашим родителям.
Она улыбнулась и на секунду отвернулась. Когда она снова посмотрела на Миллера, в ее глазах он заметил что-то, похожее на понимание или осознание, но оно тут же исчезло.
— Тяжелая работа, — сказала Хэрриет. — Роберт тяжело работает, но я уверена, что он будет за это вознагражден. — Она улыбнулась и положила ладонь на руку Мэрилин Хэммингз.
— Да все мужики такие, — ответила Мэрилин. — Долгосрочные инвестиции с сомнительными дивидендами.
— Посмотри на Зальмана, — сказала Хэрриет. — Мы женаты пятьдесят два года, и все равно… Ох, не знаю, что и сказать. Мы делаем, что можем.
В дверях возле лестницы появился Миллер.
— Что такое? — спросил он.
Мэрилин Хэммингз удивленно приподняла брови.
— Видишь, а он молодец, правда? — спросила Хэрриет.
— Что происходит? Вы что-то замышляете?
— Довольно! — отрезала Хэрриет, встала со стула и подошла к Миллеру. — Она хорошая женщина, — прошептала она. — Не будь глупцом, не упусти ее.
Миллер неодобрительно нахмурился.
Мэрилин Хэммингз поднялась и поправила юбку.
— Ты готов? — спросила она.
— Он готов как никогда, — сказала Хэрриет. — Так что ступайте и хорошо проведите время, ладно? Я уже уйду, когда вы вернетесь. Если вы вернетесь.
— Хэрриет! — прорычал Миллер.
Мэрилин улыбнулась и протянула руку.
— Была рада с вами познакомиться.
Хэрриет пожала ей руку.
— Аналогично, дорогая. А теперь идите и радуйтесь жизни. У меня дела.
Миллер и Мэрилин направились к машине.
— Хорошие люди, — сказала она.
Миллер кивнул.
— Да, это так.
— Она беспокоится о тебе.
Миллер улыбнулся и распахнул пассажирскую дверцу. Обойдя машину с другой стороны, он уселся на водительское сиденье.
— Так куда мы едем? — спросила Мэрилин.
— Поедем пообедать, но по дороге надо кое-куда заехать, — сказал Миллер. — Если ты не против. Мне надо кое-кого увидеть. Я быстро.
Мэрилин кивнула.
— Конечно.
В дороге они почти все время молчали. Мэрилин не чувствовала себя от этого неловко. Даже напротив. Ей было уютно. Неожиданно для себя она обнаружила, что ей приятно находиться в обществе Миллера.
Смерть Джона Роби осталась позади. С тех пор прошло уже почти две недели. Жизнь шла своим чередом. Миллеру пора было возвращаться на работу. Он наконец смог передохнуть и собраться с мыслями. Мэрилин ему не звонила, не желая мешать.
Он позвонил ей в этот день с утра. Как обычно, он говорил чуточку небрежно, но Хэммингз не обижалась.
— Привет.
— И тебе привет.
— Как жизнь?
— Нормально. А у тебя?
Миллер замялся.
— Я много сплю.
Это заставило ее улыбнуться.
— Я звонил…
Тишина, но не неловкая. Словно он придумал, что сказать, но потом решил, что это прозвучит не очень к месту.
— Да, ты звонил, — отозвалась она.
— Я хотел спросить… ну, ты понимаешь…
— Чем я занимаюсь?
— Да, чем ты занимаешься.
— А что? Хочешь прогуляться?
— Да, решил, что было бы неплохо. Если ты не против, конечно.
Она снова улыбнулась. Ее как будто приглашали на выпускной бал.
— Я не против, Роберт.
— Ты приедешь сюда или мне заехать за тобой?
— Я приеду. Скажи мне свой адрес.
Она записала его адрес.
— В семь?
— Давай.
— Хорошо. Тогда пока.
— Пока, Роберт.
Миллер повесил трубку.
Теперь он сидел возле нее и вел машину. Они ехали в какое-то незнакомое ей место. Миллер повернул налево, потом еще раз налево, проехал три-четыре квартала и притормозил возле четырехэтажного здания из коричневого кирпича.
— Подождешь или пойдешь со мной? — спросил он. — Я мигом.
— Я подожду здесь, если ты не возражаешь.
Он оставил ключ в замке зажигания.
Захлопнув дверцу, он зашагал к ступенькам перед зданием.
Мэрилин включила радио и нашла джазовую станцию, на которой в тот момент крутили песню Норы Джонс.
Она увидела, как Миллер подошел к двери и нажал кнопку звонка. Постояв, нажал снова.
За матовым стеклом двери загорелся свет.
Перед тем как дверь распахнулась, Миллер обменялся парой слов с кем-то внутри. На пороге стояла пожилая женщина с ребенком на руках. Ребенку было не более полугода. Женщина, казалось, была удивлена. Потом она кивнула и улыбнулась. Она повернулась и, по всей видимости, кого-то позвала.
Рядом с ней появился ребенок лет десяти. Это была чернокожая девочка с волосами, заплетенными в косички. В руках у нее была тряпичная кукла. Она протянула руку, и Миллер пожал ее.
Девочка тут же убежала снова в дом.
Миллер сказал что-то, достал из кармана конверт и протянул женщине. Она ничего не ответила и, похоже, была удивлена.
Миллер протянул руку и коснулся щечки малыша. Развернувшись, он зашагал обратно к машине.
Пожилая женщина глядела ему вслед.
Миллер забрался в машину, завел двигатель и выехал на проезжую часть.
Мэрилин обернулась и увидела, что женщина все еще стоит в дверях и смотрит им вслед. Потом Миллер свернул за угол, и Мэрилин потеряла ее из виду.
— Кто это был? — спросила она.
— Она заботится кое о ком.
— Ты дал ей денег?
Миллер кивнул.
— Сколько?
Миллер улыбнулся и пожал плечами.
— Это неважно.
— Кто эта девочка с косичками?
— Просто девочка.
— Это дочь Наташи Джойс?
Миллер повернулся и посмотрел на нее.
— Ну как бы я нашел ее дочь? Это же конфиденциальная информация.
Мэрилин промолчала.
Миллер смотрел на дорогу.
— Ты странный человек, Роберт Миллер, — негромко сказала она через какое-то время.
— Страннее некуда, — согласился он.
— Теперь ты говоришь, как Форрест Гамп.
— Жизнь похожа на коробку с шоколадными конфетами…
Мэрилин повернулась и легонько хлопнула его по плечу.
— Даже не вздумай начинать! — сказала она и рассмеялась.
Миллер тоже рассмеялся, и больше не имело значения, что случилось на крыльце того дома и сколько денег он дал пожилой женщине.
Через какое-то время она спросила:
— Ты хочешь поговорить о том, что случилось?
